Хлопаю дверью своего номера и быстрым шагом направляюсь в серверную. Но идти становится все тяжелее. С каждым движением точно увеличивается груз на моих плечах, а ноги наливаются тяжестью, будто в зыбучих песках вязнут.
Я останавливаюсь у нужной двери, но замираю. Тима прав. Зачем мне это? Мне абсолютно точно не станет легче. Увиденное только усугубит мое состояние. Если я не буду знать наверняка, то останется маленький шанс на то, что Саша все же невиновна. Что не она стащила деньги. Это даст мне возможность не потерять себя.
Стою у входа в серверную еще какое-то время. Не хочу знать правду. Не хочу новой боли. Просто хочу забыть.
Делаю пару шагов назад. Пячусь, все ее раздумывая. А потом быстро удаляюсь, чтобы не давать себе шанса передумать.
Я все делаю правильно.
Когда возвращаюсь в номер, друга там уже не нахожу. Зато меня ждет Варя, которая как раз вернулась с ужина.
– Русь… – она подходит ко мне и обвивает шею. – Не расстраивайся ты так. Ты еще заработаешь много-много денег. Не стоит переживать по пустякам.
Невеста гладит меня по голове, ласково пропуская волосы сквозь пальцы.
– Пожалуйста, уйди, – говорю я, глядя в одну точку.
– Что? – девушка немного отстраняется. – О чем ты говоришь? – она непонимающе моргает длинными искусственными ресницами и, действительно, не может понять какая собака меня укусила.
– Возьми на ресепшене другой номер, или лучше уезжай домой.
– Руслан, да что такое?
– Я хочу побыть один. И я хочу, чтобы ты уехала.
– Да ты… – Варино лицо искажает недовольная гримаса, а потом она и вовсе замахивается на меня своей маленькой аристократичной ручонкой.
– Прекрати истерику! – приказываю я, перехватив враждебную руку во время замаха. – У тебя наверняка еще много дел в Москве. Ты платье к свадьбе не купила. Так этим займись! Здесь тебе нечего делать. Не нужно торчать около меня двадцать четыре часа в сутки!
Ее глаза наливаются слезами, начинают блестеть в неярком свете люкса. Губы надуваются от обиды.
Она явно хочет мне что-то ответить, но не может подобрать слова. Просто смотрит на меня обиженным взглядом, в котором я должен прочитать все ее чувства самостоятельно.
Но сейчас я не готов быть джентльменом. Я все исправлю. Но потом. Сейчас мне нужны свобода и одиночество, чтобы понять, как жить дальше.
Я разжимаю руку, и теперь говорю уже более спокойно:
– Уходи.
Варвара смотрит на меня в последний раз, многозначительно потирая запястье, а затем и правда уходит, громко цокая высокими шпильками.
Глава 30
Саша
Открываю глаза, и слышу гул в голове. Она кружится, и все вокруг кажется мутным, точно туманом застланным.
Запястья ноют, и я не могу пошевелить ими. Лежу на чем-то твердом, а в нос пробивает запах застарелой пыли.
Дергаю руками еще раз. Теперь уже понимаю, что они связаны за спиной. Веревкой или жгутом – понять сложно, но перетянули их не щадя. Пальцами с трудом удается пошевелить, но я все равно пытаюсь размять их.
Глаза постепенно привыкают к происходящему. Взгляд проясняется, хотя шум в голове так и не уходит, продолжает своим объемом давить на черепушку.
Понимаю, что я лежу на деревянном полу в каком-то домике. Без подстилки или одеяла, прямо на грязном старом дереве. Понятия не имею, сколько времени нахожусь здесь.
Не знаю, как попала сюда. Не помню ничего. Только банкет Руслана и то, как трусливо я оттуда сбегала.
Видимо, далеко убежать не удалось. Тимофей поймал. Это первое, что приходит в голову, когда я окончательно понимаю, что меня похитили.
Становится очень страшно, но я все еще продолжаю держать себя в руках. Мне нельзя терять рассудок, я должна вернуться к дочери.
Кое-как поднимаюсь с пола.
Мои вещи почти целиком перепачканы пылью, как и щека, которую неприятно щекочет. Я усаживаюсь на пол, прижимаясь к стене.
Внимательно осматриваю помещение и, к своему ужасу, узнаю это место – заброшенный дом лесника, примерно в трех километрах от Брусков, моей родной деревни.
Данный факт пугает меня. Тут я отрезана от внешнего мира настолько, насколько это возможно. Тут меня не скоро найдут. Если вообще хоть кто-то вспомнит о ее существовании.
Здесь уже в моем детстве никто не жил. Мы с Антоном и другими ребятами часто бегали сюда. Лес вообще был для нас всем, потому что заняться в деревне было особо нечем, а там можно было почувствовать настоящую свободу.
Я всегда с теплом вспоминала то время, но сейчас старый домик вовсе не вызывает у меня положительных эмоций.
Оглядываюсь по сторонам с целью зацепиться хоть за что-то, что поможет мне выбраться.
Почему я здесь одна? Меня решили просто бросить? Связанной и голодной? Умру, а найдут меня, когда будет уже поздно.
Отличный план. Интересно только, откуда москвич знает про домик. Он не здешний, вряд ли ориентируется на местности. Я очень сильно в этом сомневаюсь.
Может, ему кто-то помог? Подкупил кого-нибудь из тутошних алкашей, которые за бутылку продадут собственную мать?
Хотя, все это вовсе не важно, если разобраться. Главное – выбраться, освободить руки для начала, а потом уже решать что делать дальше.
Дорогу до дома раньше я всегда знала. Это было давно, но, надеюсь, что в моей голове еще остались такие нужные сейчас воспоминания, а лес не очень сильно изменился.
Шарю взглядом по помещению. Вот уж точно где все осталось по-прежнему. Длинный деревянный стол, лавка, старый сервант с выбитыми стеклами и небольшой шкафчик в углу.
Через маленькие деревянные окна в дом попадает солнечный свет. Не сказать, что сильно освещает, но окружающую обстановку разглядеть можно.
Решаю разрезать веревку, что связывает руки, об осколки стекла, торчащие острыми пиками в дверцах серванта.
Пытаюсь подняться на ноги, но тут же шлепаюсь назад. Дыхание учащается, когда я понимаю, что не могу двинуться с места. По организму прокатывается нова волна паники.
Оглядываюсь назад, чтобы понять в чем дело. Мои руки оказываются привязанными к кольцу, вбитому в деревянный сруб. Его я тоже помню. Оно всегда было здесь. Мы предполагали, что к нему прилаживали цепь для собаки, потому что будки или чего-то похожего рядом со сторожкой не было.
Дергаю руками со всей силы, что еще осталась во мне. Надеюсь на то, что трухлявое от времени дерево поможет мне вырвать кольцо. Но ничего не выходит. То ли дерево не так уж сильно прогнило, то ли я слишком слаба даже для этого.
Мне нужно выбраться! Продолжаю жалкие попытки освободиться ровно до тех пор, пока меня не покидают последние силы, и я безвольно не опускаю голову, предаваясь рыданиям.
Шум в голове нарастает. Он становится просто невыносимым, разрывающим изнутри.
Слезы перерастают в жуткую головную боль, провоцирующую тошноту. Она подкатывает мгновенно и меня рвет в жестяное ведро, очень удачно оказавшееся рядом.
Становится совсем гадко. Хуже просто не бывает. И почему люди такие жестокие? За что они так со мной? Почему я? Почему?
Ответа на этот вопрос мне никто не дает, зато входная дверь тихонько поскрипывая, отворяется, впуская в дом лучи яркого света, который на несколько секунд даже слепит мои заплаканные, привыкшие ко мраку глаза.
В дверях появляется темная мужская фигура. Из-за бьющего сзади света я толком не вижу ни его лица, ни одежды, зато очертания фигуры не дают мне засомневаться в том, что я знаю этого мужчину.
Руслан
Обиженная Варя улетает домой ближайшим рейсом. Тима остается в отеле, хотя в его присутствии нет никакой необходимости: Саша отсутствует уже два дня, и она вряд ли вернется. Все добились чего хотели, каждый получил по заслугам. Даже я.
По большому счету, на украденное бабло мне плевать, а вот на то, что дрянь снова обокрала меня – нет. Я сам позволил Саше сделать это. Повелся на то, что им просто нужна работа. Интересно, может, и аварии никакой не было? Судимости не было? Просто заплатили ради липовых документов?
