Да ведь я не только за себя и сына волнуюсь, дурная его голова. Это просто...неправильно. И страшно. То, какими глазами они с Севастианом друг на друга смотрели, когда Арес передавал нас с Гришей с рук на руки младшему брату.
Мрак.
В этих взглядах жизни не было, мысли, такие одинаковые глаза и такие пустые, одна сплошная чернота, блестящая, словно стеклянная.
А за стеклом ненависть.
Нельзя так смотреть на брата. Они возненавидели друг друга, а дальше - моя очередь, в этих мужчинах, как в роботах сердца нет и места для любви тоже - это только одержимость, желание обладать, отстоять свое право сильного, первого, будто в джунглях.
И когда этой троице надоест калечить друг друга - они примутся за нас с Гришей.
Я зря вернулась сюда.
- Рит, - позвал Севастиан.
Вздрогнула и перевела глаза на водителя.
- Так и будешь молчать? - он рулит одной рукой, уголком губ выпускает серый дым в приоткрытое окно. В оранжевом свете фонарей город тоже оранжевый, машина лениво катит по полупустым улицам.
Дорога от таунхауса мелькнула быстро - один взмах ресниц.
Арес остался там.
- Высади нас здесь, - потянула к себе Гришу и кивнула в окно - на освещенную площадку возле вокзала - стоянку таксистов. - Дальше мы сами доберемся.
- Плохая идея, любимая, - Севастиан повернул голову и посмотрел на брата. Негромко чертыхнулся и тронул Тима за плечо. - Совсем хреново? Ты в клинике был? Какого дьявола за город поперся?
- Что с ним? - не упрекнула за то, что он при Грише ругается, машинально подвинулась и сунулась между сидений.
Тим бледный. Будто бы спит, и длинные ресницы кажутся угольно-черными, под глазами залегли тени и щеки ввалились, пухлые губы по цвету сравнялись с лицом.
- Господи, - тоже потрогала Тима за плечо.
Ведь он и вечером был таким, когда подкараулил нас с Гришей на выезде из поселка. А я бесилась из-за пистолета, который Гриша нашел в его машине, кричала, ругалась...
Но один взгляд на него сейчас - и моя злость утихла.
- Он в сознании?
Севастиан не ответил, добавил скорость, и машина полетела по проспекту.
- Ему нужно в больницу, - не успокоилась.
- А я куда еду, Рита?
- Ты знаешь что с ним?
- Ребро сломано.
Гриша тихонько ахнул. Сын прижался ко мне в поисках защиты, почувствовал, что мы не развлекаться едем, и его веселый настрой сменился страхом.
- Все хорошо, солнышко, - поцеловала его в макушку. - Тим пойдет лечиться в больницу. А мы в гостиницу, завалимся спать.
- Тим болеет?
- Ерунда, не сахарный. На нем все заживает, как на собаке, - Севастиан широко улыбнулся. - А ты, Григорий, болел когда-нибудь?
Он заболтал сына, и Гриша начал торопливо вываливать рассказ про свои детские болячки, разбитые коленки и температуру, при этом заверяя, что он болеть не боится, папа всегда говорит ему, что мужчина должен терпеть.
Папа - на этих словах Севастиан посмотрел на меня, криво усмехнулся. Остановил машину во дворике клиники и с непроницаемым лицом уставился на светящиеся окна.
- Сейчас узнаю и вернусь, - бросил он. Северский вышел и хлопнул дверью, и от этого хлопка Тим дернулся на сиденье.
- Рита, - он сразу позвал меня. Словно в полубреду каком-то. И я с готовностью протянула руку, коснулась его руки.
- Я здесь.
Тим замолчал, закрыл глаза. Он дышит тяжело, будто ему что-то мешает, на сиденье рядом валяется пустая упаковка из-под таблеток.
Святые котики.
Сколько он их съел, килограмм?
- Скоро пройдет, - заявил Тим. - Мне только посидеть немного. Отдохну чуть-чуть. И провожу вас в номер. Ляжете спать. А я утром приеду. И вместе позавтракаем. Да?
- Хорошо, - вздохнула и пожала его пальцы.
Не будет никакого завтрака. Если ребро, правда, сломано - неизвестно сколько он проваляется в больнице.
- Я буду рядом, - упрямо продолжает Тим. - Никому вас не отдам.
- Конечно, - щекой прижалась к спинке его кресла и посмотрела на сына.
Гриша притих, вертит свою машинку и исподлобья косится на Тима. В окно задувает майский ветер, в тишине слышно, как насекомые стрекочут в траве.
В моей руке его рука, горячая и сухая.
Пальцем поглаживаю его ладонь.
Я совсем запуталась, словно по лесу блуждаю и не знаю, где выход, может, я все дальше от него удаляюсь, и себя, и сына веду в дремучие дебри.
Его рваное дыхание слушаю, смотрю на высокую мужскую фигуру, что спустилась с крыльца и шагает к нашей машине.
Может, не могло у нас быть иначе, только вот так - чувства больные, поломанные, и вместо светлого будущего непроглядная тьма.
Может.
Но этот круг уже замкнут, не разорвать его. Убрать одного из них - и все рухнет, как карточный домик.
И если спасаться - то всем.
Глава 45
Глава 45
- Ложись поспи, - шепнула сыну и положила его голову себе на колени.
Гриша с ногами забрался на сиденье, улегся удобнее. И сонным голосом возразил:
- Не буду спать до утра.
Улыбнулась на эти наивные планы.
У него уже глазки закрываются, пару минут подождать - и начнет сопеть. Погладила мягкие волосы, усыпляя, негромко завела песенку.
Один куплет - и я уже слышу сопение.
Распахнулась дверь, и на водительское место плюхнулся Севастиан. Он обернулся на Гришу, ухмыльнулся.
- Чего замолчала? - спросил шепотом. - Меня стесняешься? Спой еще. Мне нравится.
- Отстань, - покраснела и осторожно, чтобы не потревожить сына, откинулась на сиденье. - Ну как там?
- Врач сказал, что Тим идиот, - с парковки у клиники Севастиан плавно вырулил на дорогу, и машина покатила по пустому проспекту. - Потому, что только идиот будет весь день разгуливать со сломанным ребром.
Кивнула. Спрашивать, кто ему это ребро сломал - смысла нет, сама знаю, что кто-то из братьев.
Как жутко.
- Слушай, - начала и накрыла ладонью сотовый, что завибрировал в кармане комбинезона. Достала телефон и посмотрела на экран.
- Арес? - тут же спросил Северский.
- Нет.
- Значит, этот греческий придурок, - Севастиан, не глядя, протянул руку назад. - Дай мне сюда телефон. Сам отвечу.
- С женой лучше поболтай, - сбросила вызов и убрала трубку обратно в карман.
- Детский сад, Рита, - он усмехнулся, поднял глаза к зеркалу - Моя жена - не проблема. И нам обоим это известно. Одно твое слово - и я свободен. Словно ветер.
- Я не хочу так.
- Как - так?
- Ты понял.
Он хмыкнул. Нагнал в глаза безмятежной дури и, насвистывая, повернул на светофоре. Он притворяется, что ничего плохого не происходит, что все у них под контролем, вот только не меня обманывает, а себя самого.
- Что насчет колыбельной, Стрелецкая? - Севастиан кивнул вперед, на синюю и стеклянную высотку гостиницы. - Я в соседнем номере остановлюсь, - заявил он.
Снова полезла за телефоном. Открыла сообщение от Димы. И поморщилась, глядя на бегущие по экрану черные буквы.
"Я был дома и был у твоего отца. Идти тебе некуда. Если через час сын не будет спать в своей комнате - пеняй на себя, Маргарита".
Подняла голову и уставилась в темный затылок Северского.
Одно мое слово - и он отправит к Диме своих бандитов. И муж перестанет мне угрожать.
Но я никогда не решусь на такое, я сама вышла замуж за этого человека. И сама должна все уладить. Может быть, завтра. Поговорить с ним, как взрослые, объяснить, что ничего у нас дальше не получается, что нам нужно разводиться. Гриша Диме не родной, муж еще встретит хорошую женщину и будут у них детишки, а я с самого начала была не тем человеком.
Разбитая, в депрессии. Беременная девчонка в чужой стране.
Мы разведемся, и я уеду обратно в Грецию, к маме.
А Северским будет просто не за что воевать. Тогда они все сделали правильно, и сейчас, спустя семь лет, моя очередь уходить - осознала это так ясно.
Во рту собралась горечь.
