Чистое, ясное. И совершенно равнодушное к нашим страданиям.
Сердце всё ещё сковывает страх. Страх за жизнь Макса.
Мой разум отказывается верить, что самое страшное позади.
23
Ангелина
- Тебе нужно в больницу, - говорит Эд, садясь на водительское место.
Конечности у меня будто деревянные, ничего не чувствую.
Отворачиваюсь к окну, глядя, как Макса сажают в карету скорой помощи.
- Зачем? – бесцветно спрашиваю. От пережитого стресса на меня вдруг накатывает волна всепоглощающего безразличия к происходящему.
- Нужно убедиться, что с тобой всё в порядке, Ангел, - взволнованно говорит Эд.
- Не называй меня так! – внезапно для самой себя огрызаюсь я.
Неужели после всего, что было, Эд до сих пор надеется вернуть всё, как было?
Сейчас мне хочется укрыться с головой самым тёплым в мире одеялом и ни о чём не думать. Ничего не чувствовать… ничего…
Эд проглатывает мой истеричный выпад и молча заводит машину.
Мы выезжаем на широкую дорогу.
Столько времени я была заложницей их с Максом жестоких игр. Боссам нравился азарт борьбы... азарт охоты… Нравилось играть чужими жизнями. И их совершенно не заботило, что в итоге под ударом могу оказаться я.
Сама не знаю, почему, но это злит меня.
Мне хочется переложить на кого-то вину за неправильно принятые решения.
И я делаю это.
Выплёскиваю весь гнев, боль и отчаяние, через которые мне пришлось пройти за последние сутки.
- Отвези меня в деревню, - резко заявляю я.
- Нет, сперва мы поедем в больницу, а потом… - начинает Эд, но я тут же его обрываю.
- НЕТ! – кричу во весь голос. – ВЫПУСТИ МЕНЯ!
Руки начинают дрожать, а к горлу подступают неконтролируемые рыдания.
Я не могу совладать с собственным телом… и чувствую, как приближается первая в жизни истерика.
Что есть сил дёргаю ручку двери, но она не поддаётся.
- ВЫПУСТИ… ОТВЕЗИ… - я сама не понимаю, чего прошу.
Несвязанные слова хаотично вырываются из моего рта.
Щёки жжёт от соли.
Бью кулаками по всему, что попадается под руку.
Они… они сломали меня… избалованные мальчишки сломали свою любимую игрушку. И теперь во мне больше не осталось ничего. Я будто выжженая пустыня – непригодна для жизни.
Замечаю, что машина останавливается. Не открывая двери, чтобы, видимо, не дать мне выбежать на проезжую часть, Эд перебирается на заднее сидение.
Он хватает моё извивающееся тело и прижимает к себе. Помимо воли я вдыхаю ЕГО запах. Такой знакомый… слегка горьковатый…
И от этого мне становится ещё хуже.
Обездвиженная, я не могу пошевелиться, но продолжаю беспомощно дёргаться в сильных руках.
Постепенно те немногие силы, что остались у меня, заканчиваются, и я затихаю.
- Как… как мне… - голос Эда полон боли. - Как доказать, что я изменился? Ты поверишь, если я скажу, что брошу бизнес?
Я равнодушно смотрю в пустоту перед собой.
- Нет, Эд. Я не уверена, что ещё когда-либо смогу поверить тебе или Максу. Не думаю, что вы сможете измениться, - я говорю всё это отрешённо, внезапно понимая, что подсознательно знала всё это уже давно, просто не хотела верить самой себе. – И… и уж точно я больше никогда не поверю тебе на слово. В этот раз нужно что-то более весомое.
Говорю и замолкаю. А про себя думаю о том, что мне нужно то, что ни один из них не сможет дать мне. Они не изменятся. Даже ради меня.
- Я больше никогда не хочу вас видеть, - мой голос хриплый и безжизненный. – Никогда, понимаешь?
Эд молчит. Его ладони всё ещё крепко прижимают меня к мощному телу.
- Никогда – это очень долгий срок, Лина, - тихо говорит он. – Ты уверена, что хочешь именно этого?
Перед глазами встают образы прошлого. Их лица… поцелуи… Все те слова любви, что в итоге оказались ложью.
Мои потрескавшиеся губы открываются и шепчут:
- Да. Просто отпустите меня.
Эд смотрит на меня так пристально, будто пытается запомнить навсегда мои черты. А потом его руки ослабляют хватку и… отпускают.
Мужчина отстраняется.
- Хорошо, - говорит он и пересаживается обратно на переднее сидение. – Я отвезу тебя, куда скажешь.
- Отвези туда, откуда вы меня забрали, - даю команду я и больше не смотрю в его сторону.
Заводится мотор, и машина трогает с места.
Ангелина
7,5 месяцев спустя
- Скоро надо будет свёклу сажать, - задумчиво говорит ба, глядя на талый снег. - Ты в Москву-то ехать не планируешь? - оборачиваясь, спрашивает.
Я кручу головой и возвращаюсь к вязанию.
На Авито заказала подержанную кроватку и коляску. Продавец должен отправить нам на почту. Осталось недели две подождать…
- Ну и правильно, - поддакивает бабушка, - нечего там в этих ваших городах делать с дитём малым. - она взволнованно косится в мою сторону. - Там экология плохая.
Бабушка прекрасно знает, почему именно я не хочу возвращаться в столицу. И причина, конечно же не в пыли и загазованности...
Но я лишь отмахиваюсь от печальных воспоминаний.
Кажется, что всё, что случилось со мной долгих семь месяцев назад, на самом деле произошло с какой-то другой девушкой.
Я бы, наверное, постаралась убедить себя в этом, если бы не живот, раздувшийся до предельных размеров.
Приходилось бабушкину куртку надевать всю зиму - в свои уже не помещаюсь.
Бабушка, конечно, пробовала "наставить" меня на путь истинный, твердила, чтобы я себя не запускала, а то куртка с чужого плеча "распугает всех женихов". Я же в ответ только грустно улыбалась. По моему мнению, их должно было о пугнуть как раз то, что скрывается под курткой, а не нелепая верхняя одежда.
Никто ведь не горит желанием воспитывать чужих детей.
Я знала на что шла, когда сказала "прощай" Эду семь месяцев назад… Помню, после Эда через два дня заявился Макс. Ему я просто не открыла.
В то время мне безумно хотелось, чтобы меня оставили в покое. Всё, что угодно, чтобы их больше не видеть. Ведь они сделали мне так больно. И я не готова была простить. Была ослеплена жалостью к себе.
Я встала на учёт по беременности в местной поликлинике в райцентре. Каждые две недели езжу туда на приём, сдаю необходимые анализы. Малыш развивается отлично. Никаких проблем.
Да и мне тоже не приходится на здоровье жаловаться. Физически со мной всё в порядке.
А вот душевно... После расставания с боссами все мои чувства будто разом впали в спячку. Я ничего и никого не хотела... Только тишины.
Снежная деревенская зима показалась мне абсолютно нескончаемой. Я будто медведь в берлоге, засыпанная снегом по саму крышу, проспала всю зиму.
Бабушку посещали её подруги. На новый год снега навалило почти до окон... Приходил дядя Ваня - бабушкин "парень", чтобы помочь нам расчиститься.
"Парню" уже глубоко за шестьдесят, но бабушка упорно зовёт его "бойфрендом" и уверяет, что не готова к серьёзным отношениям. В общем, её личная жизнь куда интереснее моей.
Сейчас апрель. Снег уже растаял, на деревьях зазеленели почки
Через месяц вернутся из Израиля мама и брат. Он теперь полностью здоров. И, после долгого курса реабилитации, способен выдержать несколько часовой перелёт.
Я до сих пор не сказала маме о том, что жду малыша. Даже не представляю, как это сделать... видимо, когда она вернётся, у меня, возможно, уже кто-то родится.
Мальчик или девочка? Так получилось, что я до сих пор не знаю пол ребёнка. На древнем оборудовании в местной поликлинике его разглядеть так и не смогли. А ехать ради этого в областной центр мне не хочется.
- Вот закончат у нас новый медицинский центр строить, лучше, чем в Москве будет! - сияет ба.
- Да его строить только полгода назад начали, - улыбаюсь её оптимизму я. - У нас в России такие проекты, сама знаешь, ба, десятилетиями могут строиться!
