— Э-э-э, чертова девка, ты че творишь?!
Кажется, он приложился затылком об открытый багажник. Но я уже его не слышала и не видела: врубила первую передачу и рванула назад к особняку.
Оказалось, гоблин не просто приложился затылком, а по инерции запрыгнул в открытый багажник. Как он только туда поместился, оставалось только догадываться.
В зеркале заднего вида из-за открытого багажника видимости не было. Зачем мужик это сделал, ума не могла приложить, но факт оставался на лицо. И вот я мчалась, подпрыгивая на ухабах, и слушала отборный мат пассажира. В другой ситуации наверное бы посмеялась. Но сейчас было совершенно не до смеха. Наоборот, сердце, казалось, выскочило и бежало впереди ржавой копейки! Разум не без оснований буквально вопил, кого черта я решила вернуться в дом, где меня держали в заложниках. Но инстинкт самосохранения как раз-таки уперто твердил, что надо двигаться именно в этом направлении. Не знаю почему, но я была уверена, что Авдеев либо уже там, либо будет с минуты на минуту. Иначе с какого перепугу этот гоблин решил меня перепрятать? В любом случае сворачивать и двигаться в другом направлении с ним в багажнике я не могла. Тем более что-то он притих, небось на каком-то повороте я потеряла ценный груз! Не стала рисковать и проверять. Нечего было со мной связываться. Хотя червячок упрямо начал грызть внутри, подкидывал образы, где качок валяется посреди проезжей части с увечьями от падения.
— Твою ж мать! – громко выругалась я, понимая, что влипла, так влипла.
— Эй, ты там живой? – выкрикнула я громко, прислушиваясь. Ничего. Ни звука. — Чтоб ты провалился сквозь землю! – в сердцах сказала и остановила машину.
Не успела выйти, как этот громила оказался передо мной. В момент открыл дверь и сцапал меня за руку.
— Попалась!
— Пусти, мне больно!
— Ничего, потерпишь. Будешь знать, как мне нервы трепать! Я быстро тебя научу, как с новым мужем обращаться! – дернул он меня за руку и потащил к багажнику.
От такого заявления я потеряла дар речи. Спотыкаясь и перебирая ногами, пыталась переварить услышанное. Кажется, кого-то здесь мама в детстве уронила. Этот недоумок решил, что я с ним буду жить, как с мужем? Час от часу не легче!
— У тебя явно фантазия пошла в пляс. Какая я тебе жена? – заорала и попыталась выдернуть руку. Попытка увенчалась полным крахом. Лапища этого гиганта держала крепко.
— Надеюсь, послушная, – буркнул он, – давай, падай в багажник!
— Даже и не собираюсь! – упиралась я, как могла, и старалась не расплакаться.
Дергая рукой, не сомневалась: этот урод не шутит. Такой и глазом не моргнет, посадив меня на цепь в каком-нибудь домишке на окраине забытого Богом села.
Не знаю, где именно меня услышали: на небесах или в преисподней. Пока я мысленно то молилась, то сыпала проклятиями, за спиной раздался звук приближающегося автомобиля. Я уже готова была орать во все горло и просить о помощи. В следующий момент автомобиль резко ударил по тормозам, и я, наконец, услышала любимый голос.
— Милана!
Цепкие пальцы соскользнули с моего явно почерневшего запястья, и у меня подкосились ноги. Авдеев подоспел вовремя, подхватив на руки. До сих пор не веря, что спасена от этих чудовищно неправдоподобных приключений, я разрыдалась, как маленькая.
— Это все ты! Ты! Ненавижу тебя! – забилась я в руках Авдеева, сама не понимая, что творю.
Мы часто говорим друг другу ужасные вещи, только потому, что нам больно. В моем случае я чувствовала себя преданной. Преданной им. Мы выпускаем иглы и посылаем стрелы, пропитанные ядом, прямо в сердце, которое так любим. Слова вылетают из нас, словно пули, которыми друг друга раним или даже убиваем. Стреляем и, кажется, не думаем о последствиях. А ведь на самом деле хотим, чтобы нас остановили, чтобы сказали: «Тише! Не говори, не надо. Все это слова! Все в прошлом. Я здесь, с тобой, и никогда тебя не брошу». И мы бы остановились, одумались, а потом просто обнялись. Но вместо этого в ответ нам летят слова-убийцы, которые будто бы ждали в засаде, чтобы потом точнее попасть в цель. И мы рвёмся в бой друг на друга, а нам бы замолчать и услышать то, что хочет сказать сердце. Нам бы прижаться друг ко другу, обнять покрепче и целовать-целовать…
— Да успокойся ты, наконец! Сама же так рвалась на эту чертову вечеринку! – встряхнул меня Авдеев за плечи.
Я поверить не могла в то, что слышу.
—Я?!
— Милана, хватит истерики, прошу тебя! Все позади.
И мне бы забыть, обнять его, поцеловать, но нет же! Моя гордость, мое обиженное эго решило иначе. Пусть будет проклят тот день, когда я решила сесть за игровой стол, попытав удачу в покер! Вполне возможно, я когда-нибудь пожалею о сказанных мною словах, но все же произнесла их вслух.
— Отвези меня домой и больше никогда не приходи! – выдала замогильным голосом.
— Ты уверена?!
— Да!
Глава 17
Я смотрела в окно. Даже ночью на улицах нашего города было довольно светло от фонарей и витрин. Вспоминала. То, что нельзя и то, что давно себе запретила. Но, возможно, уже завтра я забуду весь этот ужас и больше не вернусь в памяти туда, где болит! Так что какая разница?
Перед лицом неизбежной потери запреты теряют смысл, и я позволила себе вспомнить. Следы на смятой постели, такие многоговорящие, на полотне белой безбрежности, шепот у виска и теплое дыхание. Чай в старой чашке, согревающий пальцы, на моей маленькой кухоньке. Тьма на двоих, поцелуи и страсть. И его глаза, в которых отражались звезды всей вселенной. Моей вселенной, разделенной с ним одним. Его запах, который, кажется, пропитал все вокруг. И я, такая счастливая, чувствовала, что нужна ему, а он – мне.
Иногда мой воспалённый разум играл со мной злую шутку, заставляя поверить в то, что все случившееся было неправдой. Я верила. И плакала. Горько, с надрывом. А потом вновь возвращалась на круги своя и понимала, что это было! ОН был!
И это чёртово слово «был» резало больнее заточенного клинка. Тонкими линиями разрывало на полосы изнывающую душу.
Две недели прошло с того самого дня, когда я вернулась домой и навсегда попрощалась с Авдеевым, запретив ему приезжать и звонить.
— Мам! – голос Николь выдернул из ступора, и я повернулась в сторону двери, всматриваясь в темноту.
— Ты чего не спишь?
— Не знаю, не спится, – ответила моя куколка, которая давно все поняла.
Как я ни старалась при ней выглядеть бодро и улыбаться, глаза выдавали всю ту гамму чувств, которую испытывала. Я видела, как моя девочка переживает за меня и все равно не могла справиться со своей болью.
— Мам, можно я лягу с тобой?
— Можно, – тихо пробурчала я и неохотно встала со своего полюбившегося места у окна.
Николь понимала, что если она не проберется ко мне в постель, я могу так просидеть до утра. Просто не лягу в холодную постель. Слишком много воспоминаний. Иногда, когда не оставалось больше сил, я уходила в гостиную и засыпала на диване.
— Мам, так нельзя больше себя изводить, – робко начала моя девочка, – Может, вам стоит встретиться?
Слова прозвучали в голове и отозвались в груди набатом. Она все понимала, жалела маму, и от этого делалось еще более тошно. Вспомнила тот злосчастный день… Правда, мне не хотелось вспоминать слова, которыми я навсегда прекратила наше общение. Но они постоянно крутились в моей бедовой голове.
— Николь… – я не знала, что именно хотела сказать. Фразу так и не закончила, потому что на улице кто-то громко прокричал моё имя. Прислушалась. Окрик повторился – мне не почудилось. Вскочив с кровати, где я уже успела прилечь рядом с дочуркой, подскочила к окну, вглядываясь в темноту. В воцарившейся тишине комнаты было слышно, как стрелка часов отсчитывает мгновенья. Она вздрагивала при каждом движении, и так же дергалось мое сердце.
Из тьмы показалась фигура… Авдеев. Пьяный. Его пошатывало из стороны в сторону, а в левой руке у него была недопитая бутылка спиртного.
