— Ах, прошу прощения! — Арман опешил от мысли, что может произвести на нее дурное впечатление. — Наверное, мне лучше уйти?
Ивонна слегка придвинулась к нему и положила руку ему на бедро.
— Нет, я вам не позволю уйти отсюда в дурном настроении. — Теперь она обращалась к Арману с чарующей улыбкой. — Я, конечно, понимаю, что вы должны были почувствовать, узнав, что вашему роману с моей сестрой приходит конец. Она очень привлекательная женщина, и вы наверняка привязались к ней. Нетрудно понять и ее интерес к вам: вы очень недурны собой и на редкость милы — когда вы в духе.
Тщеславный Арман был падок на лесть — на этом-то и строился расчет Ивонны. Ее рука переместилась по его бедру лишь на долю сантиметра, но он ощутил тепло ладони сквозь тонкую шерстяную ткань.
— Мужчины с черными вьющимися волосами и карими миндалевидными глазами действуют на меня неотразимо, — Ивонна вздохнула, — но опыт подсказывает, что внешность — еще не все. Возьмите книгу: она может иметь роскошный переплет из дорогой кожи, золотой обрез — и оказаться такой скучной, что читатель заснет на первой странице. Вы красивый мужчина, мой дорогой Арман, но хороший ли вы любовник?
— Честь имею сообщить, что ни одна из знакомых мне дам ни разу не пожаловалась, — ответил он, не сдержав горделивой улыбки. Скосив глаза, он наблюдал за рукой Ивонны на своем бедре — она уже не лежала неподвижно, а весьма уверенно продвигалась вверх, туда, где быстро креп его неугомонный приятель.
— О, я не сомневалась, что сестра вами довольна. Но ведь она так неопытна, единственный мужчина, кого она могла с вами сравнить, — ее муж. А Пьер-Луи, как я подозреваю, очень банален в постели. — Она слегка развернулась к Арману, подогнув вытянутые ноги и тесно сжав колени. Лицо ее было спокойно, но розовый кончик языка показался меж приоткрытых губ, левая рука поднялась, и кончики пальцев прижались к карманчику с монограммой. Небрежным жестом, будто поднимая руку к прическе, она погладила свою грудь под пижамой. — Судя по выражению вашего лица, вы хотели бы ласкать меня так. Вы, возможно, притязаете даже на то, чтобы просунуть руку под жакет!
Арман уже позабыл все свои опасения насчет Ивонны, тем более что жизнерадостный дружок все настойчивей напоминал о себе.
— О, я был бы польщен… — Он потянулся к Ивонне, но та оттолкнула его свободной рукой и велела сидеть смирно.
— Но… — Арман замялся.
— Потрудитесь выражаться членораздельно — предупредила она. — Косноязычные мужчины в высшей степени скучны.
— Дело не в том, Ивонна, что мне не хватает слов. Я не вполне понял ваши намерения. Вы потрясающая женщина, вы сами это знаете, и я сгораю от желания заключить вас в объятия…
— Разумеется, сгораете, — отозвалась она с безмятежным видом, меж тем как пальцы блуждали по груди, зажигая в нем страсть, — ну и что? Я вовсе не обязана уступать вашим желаниям.
— Но сама природа обязала вас! Вы созданы столь совершенной для того, чтобы наслаждаться радостями жизни во всей их полноте, — возразил Арман с улыбкой, уловив ее настроение.
— Возможно, и так, но я знаю себе цену. Я не какая-нибудь дурочка, которая позволяет походя использовать себя любому, кому придет охота облегчиться. Я красива и очень желанна… Я знаю, какое наслаждение могу дать мужчине, а. вы — что вы можете мне дать?
Вместо ответа Арман принялся обеими руками расстегивать брюки сверху донизу. Он делал это не торопясь, но и не мешкая — справился с пуговицами и широко раздвинул края бледно-голубой шелковой рубашки.
— Вы весьма откровенны! — Ивонна наконец-таки потеряла свою невозмутимость. — Я хотела услышать от вас о вашем умении и опыте в любви — а вы вместо этого обнажились! — Вырвавшийся на свободу жеребец Армана маячил перед ее испытующим взором.
— Бывают случаи, когда силу чувств невозможно выразить словами, — объяснил он.
— Возможно, — Ивонна подняла глаза и посмотрела ему в лицо. Ее брови изогнулись в сдержанном веселье.
— Как вы открыто признали, вы очень красивы и желанны, — продолжал Арман. — Доказательство тому — здесь, в моей руке. Он никогда не лжет! Свое одобрение или неодобрение он выражает со всей прямотой.
— Выглядит он многообещающе, — согласилась Ивонна таким тоном, как будто оценивала фрукты в лавке, решая, купить их или нет. — Размер вполне удовлетворительный, и кажется он крепким… в данный момент. И этот темно-красный, почти пурпурный тон живой страсти — он всегда так волнует меня…
Разумеется, Арман был согласен с каждым словом, сказанным ею при осмотре его верительных грамот. Он сидел, широко расставив ноги, и наливался гордостью от восхвалений. Вот уж действительно проницательная женщина, думал он, быть может, способная оценить его достоинства лучше, чем Мадлен!
— Но увы, — продолжала Ивонна с оттенком пренебрежения, — всему миру известно, что эта часть мужского тела бывает до крайности неразборчива в тот момент, когда увеличивается в размерах. Ни красота, ни утонченность не имеют значения для этого пирата: стоит любой кухарке средних лет нагнуться задрав подол, — и он стремглав рвется к тому малопривлекательному предмету, который находится у нее между ног.
— Если ваш опыт общения с мужчинами именно таков, я вам от души сочувствую, ибо ваши знакомые недостойны вас… — По правде говоря, Арман знал, что эти слова — истинная правда.
— А себя вы считаете достойным, не так ли? Вы не такой, как другие, вы лучше понимаете истинные ценности, да?
— Коротко говоря — да, хоть я и не хотел бы хвастаться. — Арман с улыбкой следил, как ее длинные пальцы скользят вверх, к его восставшей плоти. — Едва я достиг возраста, когда стал увлекаться женщинами, в интимные друзья я выбирал только лучших из них. Другие мужчины, возможно, не преследуют столь высоких целей, но я чувствую потребность любить тех женщин, которые отмечены красотой и утонченностью, говоря вашими же словами.
— Похоже, у нас с вами много общего, — Ивонна улыбнулась, — но как вы думаете, Арман, не бывает ли поиск лучшего порою утомителен, не ведет ли он к разочарованиям? Поначалу кажется, что партнер на удивление полно отвечает самым сокровенным твоим желаниям, а затем выясняется, что он не способен порадовать ни твою плоть, ни твою душу. Бесконечные поиски совершенства могут довести до отчаяния. — Теперь она крепко держала мужской жезл, похоже решив воспользоваться его силой и твердостью
— Ваши слова совершенно справедливы Подобно художникам, мы стремимся к недостижимому совершенству, но, сколько бы нам ни выпало разочарований, от цели мы не откажемся.
— Как хорошо вы говорите, — вздохнула Ивонна. — Я начинаю верить, что вы можете оказаться достойны меня. По крайней мере вы заслужили возможность показать, насколько хорошо вы меня понимаете.
