«На солнце цилиндром сверкая,
Одев самый модный сюртук,
По Летнему саду гуляя,
С Марусей мы встретились вдруг!» - орала компания.
- Вадька, Вадька давай свою песню про презерватив! – закричал Фаукат.
- Так слов никто не знает, – замялся я для виду.
- Вон там у тебя слова, – вытащил Федя из серванта листки с текстом и раздал дамам.
- Песенка о розе! – провозгласил я.
Слова в песне были простые, мелодия лёгкая, последние две строчки пропевались два раза, поэтому компания дружно стала подпевать:
Я помню, как сейчас тот тёплый вечер
И нашу встречу в парке над водой.
Ты ласково обнял меня за плечи
И розу подарил, мой дорогой!
Мужчин я до тебя совсем не знала.
А ты слова любви мне говорил,
И роза ароматы источала,
Как этот запах голову кружил!
Но крепко воспитанье половое
Со мной родная школа провела.
Сказала я: "Согласна дорогой мой,
Купи кондом и дальше все дела".
Ты ринулся в аптеку с дрожью шибкой,
А я в окно смотрела, затаясь.
Там девушка с застенчивой улыбкой
Тебе пакет вручила, потупясь.
Потом мы занялись с тобой любовью,
Шумел листвой над нами тёмный сад,
А роза, уронившись к изголовью
Свой пьяный источала аромат ...
Прошли года и отгремели грозы,
Меня в седую даму превратив.
В гербарии любимом рядом с розой
Храню я, наш родной презерватив!
Последние слова прозвучали с ударением, под усиленные аккорды, все захохотали от неожиданной концовки, а Данка больше всех.
Я включил магнитолу, и толпа принялась танцевать.
- Как тебя не любить, мой поэт?! – обнимала меня Дана в танце, и я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.
Впрочем, как и положено хозяину, я перетанцевал со всеми дамами.
Разошлись поздно, вдрызг пьяные, я проводил Дану до дома родителей.
Утром, однако, я проснулся не в своей тарелке, и твёрдо решил не продолжать отношений с нимфеткой, мне по горло хватило этих прелестей с Ларисой. И начинались они не менее увлекательно.
XXXII
Впрочем, Лариса не позволила бы никаких отношений с соперницей, даже при моём желании.
Она бурей ворвалась в воскресенье, захватив полами своей раскрытой шубы массу холодного воздуха с улицы.
- Что не позвонил? Мне сказали в больнице, что тебя в четверг выписали.
- Болит у меня, – притворно поморщился я, а сам подумал: «Узнала ты раньше, только протрахалась с начальником отдела».
- Сейчас вылечу!
Она сбросила свою шубу прямо на пол и утянула меня на неё.
Сопротивляться бешеному натиску было невозможно.
А я и не сопротивлялся. Половой эксперимент на шубе очень удовлетворил меня, даже после незабываемой вчерашней истории.
Я только отметил, чтоб суккуб надёжно схватил меня когтистой лапой жажды непреходящих наслаждений, без всякой связи с эмоциональными привязанностями, похоже, я подарил душу Дьяволу.
Лариса, тем более, пошла в разнос. Мы перепробовали с ней массу сексуальных приёмов, из тех, что в обычной жизни называют половыми извращениями, но оторва хотела забить пресыщение, изобретая новые способы.
Я обнаружил, что она уже не может кончить при обычном половом акте.
Когда, однажды, я настойчиво трудился всеми испытанными средствами, она закричала:
- Принеси бутылку!
Я принёс поллитровую бутылку из-под коньяка.
Мы, как обычно, были слишком пьяны, чтобы отдавать трезвый отчёт в своих действиях. Я принёс пустой снаряд, точно предполагая, что ей хочется засунуть его во влагалище, но ошибся только в одном.
Когда горлышко бутылки уже скрылось внутри девичьей плоти, она закричала:
- Дурак! Суй тупым концом!
Я вынул бутылку назад и со страхом взглянул на диаметр.
- Не бойся, - успокоила Лариса, - когда рожают, ребёнок всё равно больше.
Я, всё-таки, не решался.
- Ты же не рожала…
Она выхватила бутылку из моих рук и вставила к себе наполовину.
- Ох! – простонала она, - суй дальше, я не смогу руководить своими действиями. Суй, суй! – закатила она глаза.
Я подтолкнул бутылку. Странным образом, она, к моему изумлению, вошла почти вся.
«Что значит мой хилый орган размером 18 х 4 по сравнению с вторгшимся в плоть чудовищем?!» - пронеслось в голове.
А Лариса, между тем, кончала с пронзительными криками.
- Моя милая, - сказал я ей, - после такого мне придётся ходить к тебе в гости только в другое маленькое отверстие.
- Да и то после сильного возбуждения, - согласилась девушка, - давай я подсосу тебе насос.
Она долго обрабатывала языком мою крайнюю плоть, пока грибок не вздулся угрожающей шляпкой.
Раньше я всегда входил в её анус медленно, расслабившись и смазав головку, чтобы не причинить боль.
Теперь она сама требовала боли и вырвала из моих рук баночку с кремом для смазки.
Она встала на тахте на четвереньки и заорала:
- Суй сразу весь до конца!
Я приладился к влекущему завитку и резко всадил в него весь орган.
Оторва зашлась диким хрипящим воплем, я порвал отверстие, не приспособленное к детородному растяжению.
Она явно, в экстазе достижения неизведанных удовольствий, переоценила свои возможности.
Лариса соскочила с тахты и с леденящим воем начала кружить по комнате.
В стенку застучали со стороны соседа Женьки.
Они давно привыкли к сексуальным воплям в нашей квартире, да и мы, иной раз, подслушивали их оргазмические крики, но, видимо, звериный вой экспериментаторши слишком походил на предсмертный.
- Не ори! – зашипел я, - соседи милицию вызовут!
- Тащи из ванной одеколон, - прохрипела Лариса сквозь стоны.
- Брызгай туда! – встала она на коленки на ковёр.
- Сожжём слизистую! – воспротивился я.
- Брызгай, мать твою!
Я нажал кнопку пульверизатора.
Девушка заскрипела зубами от боли, спирт разъедал трещины, потом промычала уже более спокойно:
- Плесни коньяка!
Через пару дней она привела Карину.
