— Нет, — я вскинула голову как раз вовремя, чтобы заметить тень бешенства в его глазах. — Не ты. И уж по крайней мере, не сейчас. Он… Ох, Карл. Он нужен нам, он может оказаться полезен, и у нас что-то вроде договора. Боюсь, что всё запуталось слишком сильно.
— Нужен?! Договор?! О чем, во имя всех богов? Иногда мне кажется, что я совершенно тебя не понимаю или что один из нас сходит с ума.
Я подалась вперед, обхватила лицо Карла руками и зашептала:
— Не хочу говорить с тобой об этом всём сейчас, слышишь?
— А о чём хочешь? — Вместо ответа я взяла его руку и положила ее на шрамы, всё еще скрытые от глаз покрывалом. Чуткие пальцы Карла вздрогнули и застыли, потом он судорожно втянул воздух и крепче прижали меня к себе. — Только о тебе. И обо мне, если ты готов принять меня такой.
— Так ты из-за этого испугалась? — он заставил меня поднять лицо и посмотреть ему в глаза. — Глупая, глупая девочка. Неужели ты думаешь, что можно любить годами, молча наблюдать, как вокруг тебя вьются мужчины всех возрастов и сословий, ждать мимолетного слова, ловить каждый взгляд, умирать от страха, не зная, жива ли ты, здорова ли, где и с кем находишься, а потом просто взять — и оттолкнуть из-за какой-то мелочи?
— Это не мелочь, Карл. Не хочу тебе врать: эти отметины глубже и страшнее, чем может показаться.
— Не для меня.
Он осторожно коснулся моих губ, вовлекая в чувственный поцелуй. Покрывало, ставшее ненужным, соскользнуло на пол, неловкость растаяла под натиском ласк. Тело откликнулось на зов легко и непринужденно, а близость, связавшая нас наконец в одно целое, оказалась восхитительно нежной, неторопливой и пронзительной одновременно.
И только после того, как утомленные и абсолютно счастливые, мы рухнули на постель, чтобы отдышаться, я удовлетворенно усмехнулась собственным мыслям.
Если страсть и влечение — это невидимая нить, за которую можно потянуть, то будьте уверены, я это сделаю.
Глава 20. Сюзанна
— Ты говорил, у тебя есть хорошие новости, — я в последний раз прижалась губами к груди Карла и поднялась, отыскивая нужные вещи в ворохе одежды. — Тебе удалось с кем-то поговорить?
— Не просто с кем-то, — Карл перевернулся на бок и подпер голову рукой, наблюдая за тем, как я одеваюсь. Его волосы были живописно растрепаны, великолепно развитые мышцы бугрились под гладкой кожей, в глазах все еще тлел огонёк. Я сглотнула, игнорируя вновь зарождающееся внизу живота желание. — Много кто из наших старых знакомых согласился помочь и, если предоставится случай, потребовать пересмотра приговора.
— Кто именно?
— Из тех, кто остался в столице? Лангер, Вернеры, фон Кёллер.
— Старший?
— Старшего казнили еще осенью, сейчас главой семьи является его племянник, Ансельм, — нахмурился Карл. — Я думал, ты знаешь.
Мысленно выругавшись, я натянула рубашку, завязала на талии тесемки нижней юбки, накинула верхнюю.
— Нойманы, Фишеры… — продолжил перечислять Карл. — И еще с десяток менее знатных семей.
— А вне столицы?
— Хёхнербрин, Ретенау, Кёхлер, Тоденхофф…
Я удивленно обернулась, вспоминая, пусть и не сразу, названные фамилии:
— Все южные земли? Почему?
— Его величество решил, что ссылки для союзников герцога, — на этом слове по лицу Карла проскользнула тень то ли жалости, то ли чего-то другого, куда более сложного, — недостаточно. И приказал выплатить в пользу казны колоссальные штрафы всем, кто был хоть отдаленно причастен к заговору.
— Как и всегда, — я поджала губы, упорно сражаясь со шнуровкой на рукавах. Карл приподнялся, мягко перехватил мою руку и за минуту справился с непослушными тесемками. — Если что-то идет не так, Фердинанд спешит пошарить в чужом кармане.
Карл хмыкнул.
— Не сгущай краски, далеко не всегда. Но сама понимаешь, это сильно озлобило землевладельцев юга. Осенний урожай у них выкупили едва ли за две трети обычной стоимости, торговля с Ванлиатом практически остановилась из-за размолвок с родственниками королевы. Они совершенно не одобрили казнь человека, с которым успешно вели дела последние двадцать лет. Добавь к этому раннюю и необычно холодную зиму, запрет провинциальным аристократам и их первым наследникам появляться в столице — и получишь весомый повод к раздору.
— А посредники? — приподняла я брови. — Торговая и транспортная гильдии заинтересованы в товарообороте не меньше, чем кузнецы и рудокопы.
— Переговоры ведутся, — качнул головой Карл. — Однако Фердинанд опасается продолжения смуты, поэтому придирается к каждой мелочи, пытаясь держать под контролем всё, что укрепит его статус. Расходы на гвардию и стражу увеличены вдвое, казна почти пуста, а экономика Лидора плавно катится в пропасть.
— Откуда такие сведения?
— С некоторых пор я стал довольно частым гостем в доме казначея, — неохотно пояснил Карл. — Слышал. Могу назвать точные цифры, если хочешь. Или просто поверь, что дело пахнет тухлым уже несколько месяцев кряду.
Окончательно спутавшиеся волосы не желали укладываться даже в слабое подобие прически, однако солнце неумолимо катилось к горизонту, и мне стоило поспешить.
— А что именно наши союзники хотят за свою поддержку?
— Восстановление собственной репутации, возврата привилегий, кое-кто — выгодных партий своим детям. Но главное — лояльности властей и гарантий безопасности, — подвел итог Карл и тоже поднялся с постели, чтобы одеться.
Я подавила стон: ни о каких гарантиях не могло быть и речи до тех пор, пока Фердинанд носит корону. Боги, да я за собственную голову не могла поручиться, где уж тут обещать кому-то защиту и покровительство.
Одна из шпилек, которыми я старательно пыталась закрепить прическу, с треском сломалась прямо у меня в руках.
— Дай мне.
Карл подошел, отобрал у меня обломки, распустил довольно жидкие локоны, потом аккуратно свернул их ракушкой на затылке, снова закрепил, да с такой ловкостью, которую не каждая камеристка проявит. Сердце вновь уколола острая игла сомнений:
— У тебя очень хорошо получается.
— Ревнуешь? — Он склонился, безошибочно разгадав в моей похвале скрытые эмоции, нежно поцеловал в шею, а потом с жадностью вдохнул мой аромат: — Совершенно напрасно. Мелким женским фокусам я научился не в будуарах куртизанок, а в доме родителей. Если забыла, то у меня аж четыре племянницы, и каждая мнит себя первой дамой королевства.
— Ты не упоминал о них прежде.
— Упоминал, — он развернул меня к себе лицом и в шутку поцеловал в самый кончик носа, — ты просто не слушала.
Затем аккуратно коснулся моей щеки губами и отступил. Торопливо накинул на плечи сюртук, привел в порядок ворот рубашки, завязал на шее шелковый платок. Я тихонько вздохнула и в задумчивости потерла лоб:
— Выходит, страна и без меня находится на грани раскола? — неутешительный вывод напрашивался сам собой. — Удобный момент, чтобы поставить под сомнение способность дяди принимать выгодные для Лидора решения. Однако не хотелось бы доводить до гражданской войны.
— Войны? — нахмурился Карл.
— Надеюсь, это не понадобится.
— Думал, ты просто хочешь очистить имя отца и восстановить собственную репутацию, добиться пересмотра приговора, — задумчиво протянул он.
Отсыревшие тяжелые зимние туфли холодили ноги. По телу вновь пробежала дрожь, напомнив о зимнем лесу, лилии на снегу, могиле без имени.
— Мы оба уже не дети, Карл. Думаешь, дядя просто так объявит, что ошибся и зря лишил брата головы, затем принесет мне извинения, вернет титул и состояние, а брак признает несостоявшимся? — горькая улыбка сама собой тронула губы. — Он не сделает этого добровольно, а возможно, вообще не сделает. Не исключено, что единственным способом разрубить этот узел окажется полная смена власти. Победитель, кем бы он ни был, будет оправдан перед законом и богами.
Наши взгляды пересеклись и я с неудовольствием заметила на его лице растерянность.
— Это же измена.
