Эзоп спросил об этом капитана.
— Я уверен, что там все в порядке, — ответил тот. — Но на всякий случай я сам проверю.
Сказав это, капитан исчез в трюме и не возвращался несколько часов. Весла были так же ленивы, как паруса. Корабль плыл по течению.
Мы с Эзопом начали беспокоиться. Не хотелось спускаться в трюм за капитаном, чтобы не оскорбить его недоверием, но нам было не по себе.
— Может быть, все-таки спуститься туда? — спросила я Эзопа.
— Давай проявим осмотрительность.
— И сколько мы будет проявлять осмотрительность? Пока не пойдем ко дну вместе с кораблем?
— Уверен, у нас нет повода для беспокойства, — сказал Эзоп.
— Думаю, мы должны спуститься и посмотреть, в чем дело, прямо сейчас.
Мы осторожно ступали по сходням, которые вели в чрево корабля. Чем ниже мы спускались, тем острее чувствовали вонь. Наконец раздался пьяный смех.
И кого же увидели в трюме? Можете себе представить — Родопис! Она сняла оковы с гребцов, соблазнила и рабов, и свободных и теперь была чрезвычайно довольна собой.
— Сапфо! Эзоп! — воскликнула она. — Добро пожаловать!
Вокруг валялись разбитые амфоры из-под вина. Капитан допился до бесчувствия. Среди этих спящих животных Родопис выглядела Цирцеей.
— Рада видеть вас обоих, — сказала она. — Эх, хорошо мы повеселимся в Дельфах!
— Ты здесь не главная, — мрачно заметил Эзоп.
— Неужели? — парировала Родопис. — А кто же главный на море? Только Посейдон. Я повелеваю Посейдоном, как Афродита повелевает всеми — даже богами! Кто может сказать, что я не больше Афродита, чем сама Афродита?!
— Это корабль фараона, — тихо сказала я. — А что касается твоих спесивых речей о богах, то тут мне нечего добавить.
— Не боюсь я твоих богов, — сказала Родопис. — И потом, корабль принадлежит тому, кому подчиняется команда. Я уверена, так или иначе они будут подчиняться мне. Капитан мой близкий друг.
Она показала на бесчувственное тело капитана.
— Как фараон — мой, — напомнила я.
— Но не здесь. От отсутствующих друзей мало проку, — заявила эта сирена. — Ну так что? Может, обсудим маршрут? Я полагаю, нам следует зайти на Самос, Хиос, а потом Лесбос, где, уверяю тебя, Питтак будет очень рад твоему появлению. А потом я смогу продолжить путь в Дельфы, не думая о фаворитке фараона. Что скажешь, малютка Сапфо?
Но прежде чем я успела вымолвить хоть слово, заговорил Эзоп.
— Сапфо будет рада снова увидеть Лесбос… и свою дочь. Такой угрозой ты ее не напугаешь, — мягким голосом сказал он. — Она примет все, что будет угодно богам. И мы позволим тебе руководить нами.
— Прекрасно, — сказала Родопис. — Прежде всего я займу вашу каюту. Мне не нравится здесь, в трюме.
— Твое желание для нас закон, — ответил Эзоп.
Я посмотрела на него как на сумасшедшего. Родопис явно была довольна. Она улыбнулась уголками рта.
— А знаешь, Сапфо, — самодовольно заметила она, — Харакс обещал жениться на мне.
Я рассмеялась.
— Конечно. Именно поэтому ты и обратила в рабство его и другого моего брата.
— Это была маленькая шутка — в конечном счете какая разница между рабством и браком? — спросила Родопис.
И теперь Эзопу пришлось вывернуть мне руку, чтобы я промолчала.
— Ты будешь подружкой невесты на моей свадьбе, Сапфо?
Услышав это, я не смогла сдержать смех.
— Смейся сколько угодно, — сказала Родопис. — Я знаю то, что знаю.
— Вы сможете обсудить все это, когда мы доберемся до Митилены, — сохраняя спокойствие, предложил Эзоп. — А теперь давайте продолжим плавание, иначе мы никогда не доберемся до берегов Лесбоса. Постарайся-ка поднять капитана на ноги, Родопис.
Но у той было на уме совсем другое.
— Поскольку ты моя золовка, Сапфо, может быть, тебе пора научить меня тайнам симпосия. Или чему там ты обучала фараона.
Эзоп снова ущипнул меня и вдобавок наступил мне на ногу.
— С удовольствием, — согласилась я, — Поднимайся на палубу, и я научу тебя всему, что знаю.
На палубе нас ждала Праксиноя. Пока мы были в трюме, она дремала. Меньше всего она ожидала увидеть Родопис, и ее удивлению не было предела.
— Праксиноя, принеси мою лиру. У меня, похоже, появилась новая ученица.
Нас несло по течению. Я обучала Родопис основам песнопения, Эзоп пытался поставить на ноги команду и капитана, чтобы они вернулись к своим обязанностям. Но те были слишком пьяны. Они отсыпались, а корабль несло по воле волн.
— Нам бы лучше уметь управлять кораблем, чем учиться искусству пения, — сказала я Родопис. — Атомы можем и не добраться до Лесбоса или Дельф, а оказаться в царстве мертвых. Если бы ты знала, как мне не везет во время плаваний, то вряд ли села бы со мной на один корабль!
На меня снизошло спокойствие, что неизменно случаюсь, когда я делилась своим искусством. Если боги были с нами, нам ничего не грозило, если же нет — нас ждала гибель. Все остальное было сумасбродством.
— Нам лучше быть союзницами, — сказала я Родописе, — иначе мы можем не дожить до конца путешествия. Я несколько раз попадала в кораблекрушения, на меня нападали пираты, я была обречена вечно плыть под палящим солнцем или холодной луной. Море жестоко далее к тем, кто путешествует зайцем.
Узнав о моих кораблекрушениях, Родопис поспешно поклонилась и отправилась вниз — помогать Эзопу, который возился с ничего не соображающим капитаном и командой. Они так напились ее дурманящего вина, что могли проспать и несколько дней.
Мы с Праксиноей на заходе солнца стали вглядываться в горизонт. Что это было — игра воображения или к нам действительно приближался другой корабль?
Сомнений не осталось. На линии горизонта возникал корабль с красными парусами. На палубе мы увидели курчавобородых людей, вооруженных бронзовыми копьями. Они были так же готовы к бою и свирепы, как наша команда — пьяна. Эти люди легко накинули тросы на таран нашего корабля и подтащили его к своему борту, после чего бросились к нам на палубу.
Высокий красивый юноша с копной рыжих волос и очень знакомым лицом приблизился ко мне. Поначалу мне показалось, что это Алкей, и сердце у меня екнуло.
— Антименид с Лесбоса, недавно из Вавилона, сейчас па службе великого Навуходоносора, — представился молодой красавец. — Мы видели висячие сады, изгнали из Иерусалима евреев, которые делают обрезание и верят в одного бога, прошли по пути пряностей до великого красного города Набатеи, а теперь направляемся назад, в цивилизованный мир, где мужчины говорят по-гречески.
— И женщины тоже, господин. Я — Сапфо, а это — Праксиноя. Мы обе с Лесбоса.
