Питер потряс головой.
— Нет, киска, мы в такие игры не играем. "Деньги на бочку" — вот наш девиз. Правда, Френсис?
— Да, ангел. Деньги на бочку. — Он повернулся ко мне. — Расси, душка, а что она умеет? Покажи, будь ласков.
— С превеликим удовольствием, — улыбнулся я.
Я лихо прострочил кусок ткани, а Питер вдруг сказал:
— Слушай, Френсис, а давай спросим Рассика, что он думает насчет… сам знаешь чего. — Он кивнул в сторону кухни.
— А что, — расхохотался Френсис. — Давай. Принеси три стаканчика, дорогой.
Я озадаченно посмотрел на них, но мне ничего не объяснили.
Питер отчалил на кухню, и я услышал, как там звякают стаканы и льется жидкость. Минуту спустя он вернулся с тремя полными стаканами на подносе.
— Рассел! — торжественно произнес он. — Нам важно услышать твое мнение. Этот рецепт придумал сам Френсис, и лично мне напиток кажется просто божественным. Скажи, что ты о нем думаешь.
Он раздал стаканы и провозгласил:
— За осуществление наших замыслов!
Я не большой любитель пунша. Мне кажется, что смешивать разные спиртные напитки с яблочным соком, значит просто убить их вкус. Я предпочел бы выпить все по отдельности, а потом запить яблочным соком. Однако, чтобы не рисковать сделкой, я решил уважить хозяев, и залпом осушил стакан.
Как я и ожидал: похоже на яблочный сок, но слегка пощипывает горло.
— Восхитительно! — похвалил я.
Гомики запрыгали от восторга.
— Правда? Ты и в самом деле так думаешь, Рассик?
— Угу, — проурчал я, приканчивая пунш.
— Осторожней, — захихикал Френсис. — Он очень крепкий.
— Да что вы — он мягкий, как компот, — возразил я.
— Еще стаканчик? — игриво предложил Питер.
Я пожал плечами.
— Почему бы и нет.
Они допили, и Питер помчался на кухню.
— У нас сегодня ожидается маленький междусобойчик, — вкрадчиво произнес Френсис. — Соберется несколько самых близких друзей. Сегодня у нас годовщина.
Он не уточнил, что за годовщина, а я не стал проявлять излишнее любопытство.
Вернулся Питер.
— А вот и я. Я так рад, что тебе понравился наш напиток, Расси.
— Я рассказал ему, что у нас сегодня вечеринка, — сказал Френсис.
Питер пригубил напиток и спросил:
— Ты не мог бы остаться, Расси? Мы будем очень, ну очень рады. Познакомишься с интересными людьми — художниками, дизайнерами… даже актерами.
— Это очень любезно с вашей стороны, но…
— Останься, прошу тебя, — взмолился Френсис. — Ты такой славный. Ты всем понравишься.
Я отхлебнул немного яблочного сока. Странно! Я готов был поклясться, что "макси" приподнялась и повисла в дюйме над столом. Я поморгал и помотал головой, пытаясь рассеять туман, которым вдруг заволокло мои глаза.
— Фу! — выдохнул я. — Что вы намешали в этот пунш?
Питер хихикнул.
— Ага! Говорил же я тебе! С изобретениями Френсиса нужно держать ухо востро.
— Так что в нем есть? — не унимался я.
Френсис пожал плечами.
— О, капелька бренди…
— И?
— … чуть-чуть водки…
— И?
— … немного сидра…
— И?
Френсис визгливо расхохотался.
— Ой, я уже всего и не упомню. Итак, чуток одного, щепотка другого.
— Зря ты не записал, — вознегодовал Питер. — Сегодня ты самого себя превзошел.
— А что положено в основу? — настаивал я. — Бензин?
Педики так и покатились со смеха.
— Ладно, — махнул рукой я. — Я покажу вам, как работает машинка, пока ещё хоть смутно различаю, где она находится. Сначала — лапки. С помощью этой вы можете…
Я углубился в демонстрацию.
Прикончив за следующие полчаса ещё два или три стакана адского зелья, я научился летать. Во всяком случае, мне удавалось совершенно запросто парить дюймах в трех-четырех от пола. Голоса доносились до меня гулко и раскатисто, словно раздавались в длинном и извилистом туннеле; мой собственный голос слышался со стороны — слева и почему-то чуть сзади. Все это я говорю вам лишь для того, чтобы вы поняли — назюзюкался я просто вусмерть.
Не помню, когда стали прибывать гости, но время от времени из голубоватой дымки выплывали очки… или борода, которые участливо интересовались, летаю ли я, и несли какой-то вздор. Я, пошатываясь, добрел до туалета, а потом заблудился и оказался на кухне. Решив передохнуть, я привалился к двери.
— Тебе помочь, киска? — спросил вдруг какой-то тощий тип с козлиной бородкой и с рогами.
Я хихикнул, и рога исчезли.
— Ты уже его видел? — спросил козлобородый, тыча в меня сухой лапкой со стаканом.
— Пунш? — спросил я.
Козлобородый прыснул и возвел глаза к потолку.
— Фильм, глупыш.
Его голос дрожал от возбуждения.
— Какой фильм? — глупо спросил я.
— О, черт! — поморщился тощий. — Ты что, совсем ничего не знаешь?
Я покачал головой, ожидая, что она вот-вот оторвется и утонет в пунше.
— Френсис достал новую пленку! — счастливо поведал козлобородый. "Голубой хлыст против Мак-Таггерта"! Все только о нем и говорят.
— Неужели? — проблеял я.
— Да, это штучка похлеще, чем "Ровно в девять"! Его-то ты видел?
— Нет.
Тощий пришел в ужас.
— Ну, ты даешь… — Он подлил мне пунша и прошептал: — Может, посидим вдвоем?
— А?
— Ну, во время фильма. Френсис уже устанавливает экран.
Он ткнул пальцем в сторону гостиной, а я вдруг почувствовал, что отрубаюсь. Отмахнувшись от козлобородого, я выбрался в коридор и, пошатываясь, побрел вдоль стены. Проковыляв пару миль, я увидел перед собой дверь. Потянувшись к ручке, я промахнулся и упал на четвереньки. Затем нащупал ручку, нажал и провалился в спальню. В ноздри шибанул запах дорогих духов.
— Господи, нигде покоя нет! — пропищал кто-то с кровати.
— Отваливай, приятель! — присовокупил его дружок.
Я ползком выбрался в коридор, с трудом встал, привалился к стене и пополз дальше. Наткнувшись на какую-то дверцу, я ввалился в неё и очутился в чуланчике, в углу которого стоял крохотный диван. С радостным воплем я запер дверь на ключ, торчавший изнутри, плюхнулся на спасительный диванчик и провалился в небытие.
Я показывал шаху Попитинии, пригласившему меня провести мой двухнедельный отпуск в своем стамбульском гареме, на какие чудеса способна "макси", когда меня разбудил адский грохот.
— А ну открывай! — прогромыхал зычный бас. — Мы знаем, что ты там! Считаю до пяти!
Мое сердце заколотилось сразу по всему телу. Я не имел ни малейшего представления, где нахожусь.
— В чем дело? — проскрипел я.
— В чем дело! — передразнил бас. — Джордж, там ещё один! Он желает знать, в чем дело.
