Три килограмма конфет (СИ) - "Нельма"

Кидаться. Землёй. Что вообще в голове у человека, способного так себя вести? Я бы поняла, будь ему лет двенадцать, но взрослый с виду парень, совершающий подобные поступки, вызывал недоумение. И ещё, к сожалению, еле сдерживаемый порыв кинуть в него чем-нибудь в отместку и тоже опуститься в своём развитии на несколько ступеней.

Я вся сжалась, каждую секунду ожидая, когда же он перейдёт в атаку. Впервые мне хотелось благодарить судьбу за то, что Дима больше не учился со мной в одном классе, а значит, ему не стать свидетелем будущей публичной казни. Пусть слухи всё равно дойдут рано или поздно, но это совсем не то же, что личное присутствие. А в том, что вскоре Иванов размажет меня по стеночке (надеюсь, хотя бы просто словами), почему-то не оставалось сомнений.

Я чувствовала, как Максим искоса поглядывает на меня, и вздрагивала от любого его резкого движения: когда он потянулся за тетрадкой, щёлкнул кнопкой на механической ручке или быстро сбросил звонок на внезапно начавшем вибрировать телефоне. Наверное, со стороны я выглядела жалко, поэтому он так довольно улыбался, фривольно раскинувшись на стуле и незаметно заняв почти половину стола, вынуждая нас с Натой сидеть, вжавшись друг в друга почти как сиамские близнецы.

— Романова Полина, — позвал настойчивый голос учителя, пытавшегося вызвать меня к доске, в то время пока я старательно придумывала, что бы предпринять.

Честно говоря, мне в голову приходили шальные мысли извиниться за то, что назвала Иванова безмозглым и идиотом, но потом я вовремя вспоминала, кто первый полез с оскорблениями без какой-либо причины, и уже тогда, напротив, с трудом подавляла желание сказать ему ещё что-нибудь гаденькое. Зато я смогла придумать вполне сносное объяснение тому случаю, если вдруг он решится прилюдно озвучить мой позор: скажу всем, что очень сильно подвернула ногу и поэтому присела переждать, когда же пройдёт боль, а этот бесчувственный чурбан накинулся на меня как бешеный.

В конце концов, врать я хоть и не любила, но, к своему счастью, умела делать это довольно хорошо, натренировавшись прикрывать перед родителями старшего брата, любившего потусить допоздна или влипнуть в какие-нибудь неприятности.

У доски я не просто тупила, а вовсю демонстрировала то самое полное отсутствие мозгов, которым недавно попрекала Иванова. Даже с многочисленными подсказками одноклассников и сжалившегося под конец учителя мне каким-то чудесным образом удалось сделать три ошибки подряд в элементарном с виду уравнении, а ещё бессчётное количество раз уронить на пол мел, так и выскальзывающий из дрожащих от волнения пальцев, и под конец всё же раскрошить нормального размера брусок до состояния мелкого порошка.

А причиной всему была та самая Светка, возлюбленная Димы, сидящая за одной из первых парт и картинно зажимающая рот ладонью, чтобы не рассмеяться в голос. И сколько бы я ни твердила себе не смотреть в ту сторону, взгляд как прикованный останавливался именно на ней, коленки начинали подгибаться от волнения, а последние умные мысли, иногда всё же проскальзывающие в моей голове, окончательно разбегались в панике.

— Ну ты и тупаааая, — прошептал мне на ухо Иванов, по-видимому, еле дождавшись, когда я вернусь на своё место, чтобы иметь возможность сообщить об этом. Честно, в любое другое время стало бы очень обидно, но сейчас меня вряд ли хоть что-то могло расстроить ещё сильнее, чем испытанный только что позор. — А с Димой Романовым вы случайно не родственники?

— Однофамильцы, — пробурчала я, постаравшись отодвинуться от него куда подальше и принципиально отвернувшись, всем своим видом демонстрируя категорическое нежелание и дальше продолжать наше общение.

Как только началась перемена, Наташа как обычно решительно схватила меня на шкирку и выволокла в коридор, с ходу принимаясь за допрос:

— Чего это Иванов к тебе пристал? — грозно спросила Натка, уперев руки в бока и нависнув надо мной, бессовестно пользуясь своим преимуществом в росте.

— Нууууу… — я замялась, воровато оглядываясь по сторонам, чтобы ещё раз на всякий случай убедиться, что никто нас не услышит, а заодно придумать нормальную сокращённую версию случившегося без упоминания моих крокодильих слёз, за которые наверняка придётся услышать много поучительно-обличительных речей. Угораздило же меня найти в подруги копию собственной мамы. — Знаешь, случайно столкнулись, он что-то сказал, я ответила, он ответил, слово за слово, и мы немного повздорили. С кем не бывает, — я наигранно весело улыбнулась, отчего Колесова только ещё сильнее нахмурилась, сморщив свой курносый, покрытый мелкими задорными веснушками носик.

Начинали терзать смутные сомнения, что сколько-либо сносно врать я всё же разучилась за пару лет без постоянной практики.

— Слушай, Нат, а он вообще адекватный? А то я его как-то побаиваюсь, — спустя минуту молчания смущённо уточнила я. Мне очень хотелось, чтобы подруга сама догадалась, к чему я клоню, и предложила нам поменяться местами, давая возможность оказаться подальше от чокнутого Максима. Меня не смущало даже то, насколько жалко это будет выглядеть в его глазах.

— Да он нормальный на самом деле, — вдруг рассмеялась она, окончательно сбив меня с толку и своей реакцией, и неожиданными словами. Это Иванов-то нормальный? Да я таких отшибленных отродясь не встречала! И, по-видимому, на моём лице в полной мере отобразились эти мысли, потому что Наташа охотно добавила: — Мы с ним вместе в младших классах учились, ещё до разделения на профили. Он всегда казался достаточно адекватным и не заносчивым, не считая, конечно, этой фишки с такси.

— При чём здесь такси? — я ничего не понимала и еле сопротивлялась желанию ехидно поинтересоваться, точно ли мы сейчас говорим об одном и том же человеке.

— Ты серьёзно ни разу не слышала эти шутки про него? — удивилась Колесова с такой интонацией, словно я сейчас призналась, что впервые слышу о Достоевском. — Ну представляешь: первый класс, мы все мелкие такие букашки, выходим на крыльцо в ожидании кто родителей, кто бабушек, а Иванов вместе с братом — он выпустился как раз до тебя — прыг в такси и поехали. День, второй, третий, недели, месяцы. Кто над ними тогда только не прикалывался по этому поводу. А потом количество мажоров у нас в гимназии значительно возросло, и такие заскоки уже перестали кого-либо удивлять.

— Может, у него, например, отец в такси работает? — я пожала плечами, до сих пор не понимая, что в этом такого. А может быть, и правда не могла себе представить, уже привыкнув к постоянно провожающим или встречающим учеников шикарным машинам, по сравнению с которыми такси выглядело очень скромно.

— Тогда это точно самый богатый таксист Москвы, — хмыкнула она под весёлую трель звонка. — Так, Романова, ты, главное, сама ему ничего не говори — и всё обойдётся.

— Я и не собиралась. Если ты не заметила, это он меня тупой назвал, вообще-то, — слегка обиженно заметила я, пытаясь смириться с необходимостью ещё три урока сидеть рядом с нагло ухмыляющейся пороховой бочкой.

Я не люблю приключения. Мне не нравится быстро ездить на машине, смотреть вниз из окна выше третьего этажа, гулять в тёмных дворах вечерами, да что уж там, даже стоять рядом с курящей Риткой на заднем крыльце гимназии, постоянно думая о возможности вот-вот быть застуканной завучем. Мне совсем не сдался никакой адреналин, лишь бы всё шло спокойно, размеренно и предсказуемо, а меня никто лишний раз не трогал. И вообще, когда я нервничаю, начинаю есть много сладкого, а у меня и так наследственная склонность к полноте.

Но даже в жизни самых скучных и унылых людей вроде меня бывают такие переломные моменты, когда как-то невзначай получается влипнуть в передряги, надолго выбивающие из привычного ритма.

Шёл урок истории, и я с нескрываемым удовольствием наблюдала за мнущимся у доски Ивановым, лопочущим что-то нечленораздельное в ответ на чёткие и конкретные вопросы учителя. Он путал даты, имена и фамилии, последовательности событий, то и дело запуская пальцы в уже изрядно взлохмаченные русые волосы, а под конец и вовсе покраснел, что было очень хорошо заметно на светлой коже. И мне бы стоило проникнуться пониманием и жалостью, вспомнив, как недавно сама выглядела немногим лучше, но вместо этого, дождавшись его возвращения на место, я не смогла скрыть торжества от только что свершившейся справедливости.