— Постой, позволь мне дать тебе немного воды.
Я не жду воду. Вскрываю металлическую фольгу на обратной стороне пластикового листа, вынимая таблетку большим пальцем с другой стороны, и бросаю ее в рот так быстро, как только могу, с трудом сглатывая.
Я выхожу из аптеки, не сказав больше ни слова.
Только когда возвращаюсь домой, вставляю ключ в замок входной двери, крадучись пробираюсь в свою спальню, отчаянно стараясь не разбудить маму и папу, я понимаю, что даже не заплатила за таблетку.
Далекий вой сирены заставляет меня вырваться из кошмара наяву. Я снова на кладбище, снова в ледяном холоде, смотрю на могилу Самуэля Хоторна. Все это еще так чертовски свежо в моей памяти. Такое чувство, что это случилось вчера. Иногда мне кажется, что прошло совсем немного времени, и я все еще торчу в своем парализованном теле за тем окном, смотрю внутрь, не в силах пошевелиться или отвернуться, наблюдая, как мои друзья отворачиваются от меня.
— Какого черта ты ей тогда сказал, а? — шепчу я надгробию. — Какого хрена ты сказал Кейси, что она так отреагировала?
Я уже очень давно задаю себе этот вопрос. Должно быть, что-то очень плохое. Действительно чертовски плохое. Я как-то спросила Кейси, сразу после вечеринки, а она плюнула мне в лицо. Буквально.
Из своей холодной, одинокой могилы Самуэль Хоторн отказывается признаваться в своих тайнах.
Я вздыхаю, ставя на землю сумку, которую крепко держала все это время. Металл лязгает о металл, когда расстегиваю молнию на его верхней части, вынимая зубило и молоток, папины инструменты, позаимствованные из гаража. Сейчас он почти все время проводит за чертежным столом, но еще в колледже ходил на занятия по каменной кладке. Он пообещал себе, что в какой-то момент вернется к этому, но пока у него не было времени.
Я понятия не имею, как пользоваться зубилом и молотком, которые достаю из сумки, но понимаю в общих чертах: ставишь зубило, ударяешь по зубилу молотком, оставляешь след.
Я принимаюсь за работу.
Это гораздо сложнее, чем себе представляла, но через двадцать минут достигаю того, что намеревалась сделать. Мои навыки работы с камнем оставляют желать лучшего, но слово, которое я вырезала на надгробии Сэма Хоторна, совершенно разборчиво.
Преданный сын.
Любимый друг.
Талантливый спортсмен.
НАСИЛЬНИК
Мэллори Хоторн — чертов любитель. Она думает, что никто не знает, что именно она каждый вторник вечером пробирается на кладбище Роли-Гарденс-оф-Рест и пишет слово «убийца» на надгробии Леона Уикмена. Хотя красная краска из баллончика может выглядеть довольно драматично, но она хорошо отмывается жесткой кисточкой, мылом и небольшим количеством физической силы.
Я же, с другой стороны, долго и упорно все это обдумывала. Ни за что на свете никто не сможет это смыть.
ПОЛУЧЕНО ТЕКСТОВОЕ СООБЩЕНИЕ:
+1 (564) 987 3491: ты не доживешь до выпускного, Сильвер. Ты пожалеешь, что, блядь, вообще родилась на свет.
Глава 2.
Алекс
В прошлом я совершал довольно сомнительные поступки, но до сих пор никогда никого не убивал, черт возьми. В моей руке пистолет, который Монти пихнул мне в грудь, перед тем как час назад я покинул Роквелл, ощущается как бомба замедленного действия. Сам он великолепен, гладкие линии и холодная, неумолимая черная сталь, но я чертовски ненавижу эту штуковину. Не хочу иметь с этим ничего общего.
Некоторые люди могли бы предположить, что моя ненависть к оружию происходит от моей недавней стычки со смертью в библиотеке средней школы Роли. Иногда по ночам, когда остаюсь один в трейлере, ловлю себя на том, что прижимаю кончики пальцев к аккуратному фиолетовому шраму, который заработал в тот день. Вздрагиваю от воспоминаний о том, как мое тело сотряслось от горячего металла, ударившего в грудь. Порой, когда закрываю глаза, чувствую тот же самый безжизненный, нарастающий холод, просачивающийся по моим венам. Однако это не та причина, по которой сегодня вечером мне приходится стискивать зубы, изо всех сил стараясь держать руку ровно, целясь пистолетом в затылок Питера Уэстбрука.
Нет.
Я ненавижу оружие из-за того, что случилось в тот день, когда я, тощий шестилетний ребенок с отсутствующими передними зубами пришел домой из школы, и нашел свою мать, лежащей в луже собственной крови с половиной ее гребаной головы. По сравнению с этим воспоминанием, судорожное напоминание о том моменте шесть недель назад, когда Кейси Уинтерс застрелила своего бывшего бойфренда и случайно ранила меня в процессе — это прогулка в гребаном парке.
— Послушай, парень. Не знаю, что тебе сказал Монти, но я ему ни хрена не должен, — ворчит Уэстбрук. Похоже, его совсем не беспокоит тот факт, что я целюсь ему в затылок из пистолета. Такое впечатление, что ему немного скучно. Очевидно, Пит не думает, что собираюсь в него стрелять, но неохотно опустился на колени, когда я выкрикнул команду десять минут назад. — Он сделал заказ и получил то, за что заплатил. Пять сумок. Я знаю, что Монти не слишком хорошо разбирается в математике, но это же уровень гребаного детского сада, малыш. Один, два, три, четыре, пять. — Он пожимает плечами и тихо вздыхает. — Может быть, этому тупому ублюдку стоит продолжать толкать наркоту и снимать порно в своем подвале. Ты можешь передать ему от меня, что он не очень хорош в…
Рукоять пистолета издает глухой треск, когда опускаю его на затылок Уэстбрука. Я мог бы раскроить его гребаный череп таким тяжелым чудовищным оружием, но вместо этого выбрал легкое сотрясение мозга.
— Какой смысл открывать рот, Пит, если ты только и делаешь, что лжешь? Я понятия не имею, что заказал Монти. Факт в том, что ему не хватает черной спортивной сумки. Понятия не имею, что там внутри, да и не хочу знать. Мне было сказано прийти сюда и забрать её... и мне было сказано сделать твою жизнь очень некомфортной, если ты не отдашь её мне.
Тонкая струйка крови стекает по затылку Уэстбрука, впитываясь в белую ткань воротника его рубашки. Я не могу перестать смотреть на его покрасневшую кожу. Мужчина слегка поворачивает голову. Вижу его лицо в профиль, и как понимающая, самодовольная улыбка приподнимает уголки губ.
— И как, черт возьми, ты собираешься это сделать?
Очевидно, он думает, что я сопливый молокосос. Неопытный сопляк. Настолько зеленый, что буду колебаться в ту же секунду, когда ситуация обострится. Однако за последний месяц Монти поручал мне все виды хреновых заданий. Я едва оправился от проклятого огнестрельного ранения, напоминающего о себе всякий раз, когда неосторожно двигаюсь, но мой босс не собирался давать мне передышку. Похоже, в последнее время я пачкаю руки каждый гребаный день. Если мне придется сделать Уэстбруку больно, чтобы убраться отсюда и вернуться к Сильвер, то я, бл*дь, не буду колебаться ни секунды.
Нет ничего такого, чего бы я не сделал, чтобы вернуться к Сильвер.
Небрежно прислонившись спиной к столу Уэстбрука, я размышляю, как лучше всего справиться с лежащим передо мной мешком дерьма. Монти осторожен в своих словах до паранойи. Он никогда не говорил мне ломать кому-то кости. Никогда не приказывал отправить кого-то прямиком в больницу, но его намерения всегда очень ясны. Монти ожидает, что сегодня вечером я устрою здесь хаос, чтобы вернуться из Беллингема с этой черной спортивной сумкой. Он будет очень разочарован, если оставлю этого парня на ногах.
Я уже смирился с тем, что мне придется уложить Уэстбрука, когда он нарушает ход моих мыслей.
— Ты ведь тот самый Моретти, да? — говорит он. — Мальчик Джека.
Тот факт, что он использовал прозвище моего отца, на самом деле ничего не значит. Джакомо не очень распространенное имя в этих краях; большинство людей было более комфортно называть его Джеком. Но это не значит, что Уэстбрук знал моего отца. Хотя я не уверен. Отец бежал из штата Вашингтон так давно, что очень странно встретить кого-то, кто его помнит. Слышать, как его упоминают здесь, в этом темном, убогом кабинете, с лакированными деревянными панелями и плюшевым кремовым ковром под ногами, кажется... просто чертовски... неправильно.
