— Ох, о, о...
— Да. Ощущения приятные?
— Д-да.
Внутри я теряю самообладание, но снаружи, делаю все красиво и медленно. Мое терпение вознаграждено, когда через несколько минут Афина кончает, задыхаясь и дрожа напротив моей руки.
— Красиво.
Она распахивает свои большие глаза и смотрит на меня.
— Вау.
Слово «вау» здесь чертовски подходит, и мне кажется, что это первый раз в жизни, когда я использовал это слово.
— Оставь эти трусики на себе и иди на мою кровать.
Она слишком нервничает, чтобы быть соблазнительной, и то, как она на цыпочках подходит к моей кровати и осторожно садится на край — чертовски сексуально.
Когда я подхожу ближе к ней, замечаю, что ее нижняя губа снова дрожит.
Несмотря на то, что я первоклассный ублюдок, я останавливаюсь и спрашиваю:
— Ты уверена, что хочешь этого, Афина?
— Да. Я, действительно, этого хочу.
Она протягивает руку и хватает меня за пояс. Идеально белыми зубами Афина впивается в свою нижнюю губу, пока расстегивает мои джинсы.
— Откинься.
Есть большая возможность, что если она будет продолжать раздевать меня своим нервным, неуклюжим способом, я взорвусь прямо у нее перед носом. И я не хочу, чтобы ее первый раз начался с этого. Я, наверное, выгляжу нелепо, сбрасывая с себя одежду как можно быстрее, но мне плевать.
Афина забирается на середину кровати, все еще наблюдая за каждым моим движением. Через несколько секунд я забираюсь вслед за ней, раздвигаю ее ноги и подкрадываюсь ближе, чтобы зарыться лицом в ее киску. На вкус и запах она, как вода, которую жаждешь, потерявшись в пустыне. Мягкие стоны вырываются из ее горла, и Афина выгибает спину, толкаясь своим влагалищем мне в лицо.
— Хочешь, чтобы я тебя вылизал?
— Э... если ты этого хочешь? — она садится, и на этот раз страх в ее глазах не возбуждает меня.
— Не волнуйся, малышка, сегодня я собираюсь попробовать своим ртом каждый сантиметр тебя.
— О, — шепчет она.
Сегодня. Но не сейчас. Я бы с удовольствием провел кое-какое время, ублажая ее ртом, но я не думаю, что смогу ждать еще дольше. У нас впереди вся ночь. И завтра, и послезавтра. Потому что, чтоб меня черт побрал, если я когда-нибудь выпущу ее из виду. Ни за что.
Я прокладываю свой путь вверх поцелуями, пока мы не оказываемся нос к носу. Она невероятно красивая вблизи. Моему члену она тоже нравится, потому что он, словно напористый ублюдок, прижимается к ее покрытой кружевом киске. Держите меня семеро, если Афина не трется об него, пытаясь найти освобождение. Я на секунду замираю, от чего мой член не в восторге, чтобы провести большими пальцами по ее щекам.
— Ты в порядке?
Руками она сжимает мои бицепсы, затем скользит по плечам и спине. Каждое прикосновение ее пальцев ко мне обжигает, как язычки пламени.
— Да, — наконец, отвечает Афина.
Почти забыл. Я протягиваю руку, вытягиваю из тумбочки презерватив и надеваю его.
— Ты ведь знаешь, что в первый раз будет больно, да?
Она морщится.
— Да, — Афина изгибает свои сочные губки в дразнящей улыбке. — Не мог бы ты уже трахнуть меня?
Рычание вырывается из моего горла, и я набрасываюсь на ее нахальный рот яростным поцелуем. Рукой скольжу по ее телу и отодвигаю ее трусики в сторону. Афина прерывает наш поцелуй и моргает, глядя на меня.
— Хочешь, чтобы я сняла их?
— Нет. Я собираюсь оставить их себе в виде гребаного трофея.
Она еще раз моргает.
Я не шучу.
Мой член устраивается у ее входа, и я медленно погружаюсь в нее. Я едва вошел в нее кончиком, а она уже напрягается, делая невозможным дальнейшее продвижение. Губами касаюсь ее лба.
— Расслабься, Пирожок. Я пытаюсь быть нежным.
Натянутая улыбка растягивает ее губы.
— Я знаю.
Господи, я нуждаюсь в том, чтобы оказаться внутри нее больше, чем сделать следующий вдох. Даже если мне придется выбивать свой путь. Я не спускаю с нее глаз. Вижу, как боль мелькает на ее лице. Подо мной Афина вздыхает и извивается, раздвигая ноги шире.
— Хорошая девочка. Раздвинь эти ножки и возьми меня глубже, — шепчу я.
Еще несколько толчков, и я по самые яйца в ней. Мне нужно пару секунд, чтобы вдохнуть. Такая чертовски тугая. Я изо всех сил пытаюсь втянуть воздух и не кончить одновременно.
— Ох. О, Рид.
Я не могу удержаться, чтобы не проверить место, в котором я похоронил свой член. Откидываюсь назад и смотрю на пятна крови на презервативе. Блядь. Возможно, это ненормально, но это самая сексуальная вещь, которую я когда-либо видел. Большими пальцами глажу ее щеки и снова смотрю ей в глаза.
— Ты в порядке?
— Да. Ощущения... начинают становиться лучше.
Я снова толкаюсь внутрь, ее киска обхватывает меня мертвой хваткой. Она закатывает глаза и отворачивает голову в сторону. Губами я нахожу ее шею, кусая и целуя путь к ее рту, пока трахаю ее медленно и спокойно. Не кончать — это настоящая борьба, против которой, однако, я не имею ничего против. Когда я снова смотрю в ее глаза, они блестят.
— Ты хочешь, чтобы я остановился? — Господи, надеюсь, она не скажет «нет», потому что не думаю, что смогу остановиться, даже если от этого будет зависеть моя жизнь.
— Нет. Сильнее. Еще. Пожалуйста.
Выражение ее лица говорит, что угодно, но только не умоляет, чтобы я двигался жестче. Но это то, что она просила, поэтому я даю ей это. Афина хмыкает и принимает это.
— Впусти меня, детка. Я знаю, как сильно ты этого хочешь, просто расслабься и впусти меня.
Наконец, она немного расслабляется и через несколько толчков кажется более довольной. Она приподнимает бедра и стонет громче.
— Вот так. Хорошая девочка. Ты собираешься кончить с моим членом, погруженным в тебя?
— Я не знаю. — Мне нужно что-нибудь. Я… я…
Она замолкает, потому что я наклоняюсь, чтобы всосать один из ее сосков в рот, а рукой тянусь между нами, чтобы погладить ее клитор. Афина напрягается и бьется подо мной.
— Черт, Рид! Прямо здесь.
Слава Богу, сейчас я могу продолжать в нее врезаться. Она кричит, и я трахаю ее так, будто это последний секс, который у меня будет, хватая ее бедра и погружаясь в нее снова и снова, пока ее киска не сжимается вокруг моего члена.
Она раскраснелась и вспотела, слезы катятся по ее щекам, но эта улыбка на ее лице заставляет меня потерять самообладание.
Может быть, у меня кружится голова от количества спермы, которую я только что испустил в презерватив, но пустота, которую я обычно ощущаю в груди, исчезла. Она была заменена этой девушкой. И, как ни странно, я хочу, чтобы это чувство продолжалось.
Афина
Это стоило того, чтобы подождать.
Я так рада, что никогда не занималась этим с Бобби.
Эти две мысли, вероятно, неуместны, тем более что Ромео все еще внутри меня, но я ничего не могу с собой поделать.
Он убирает волосы с моего лба — сладкий и нежный жест, который становится еще слаще, когда он прижимается к нему губами.
— Ты в порядке? — спрашивает Ромео.
Горячий, требовательный, ворчливый байкер, которого я знаю уже несколько недель, и от которого мои трусики намокали каждый раз, когда я находилась в паре метров от него? Оказывается, он жесткий снаружи, но сладкий и нежный внутри. Этот мужчина заставляет мое сердце хотеть выпрыгнуть из груди прямо ему в руки.
И это не то, чего я хочу.
Я не дура. И нет ни единого шанса, чтобы это закончилось, как в какой-то сказке, где жестокий байкер постарше и молодая девственница уезжают вместе в закат. Мы не будем делать детей — мерзость — и не собираемся вместе играть в счастливый дом — двойная мерзость. Возможно, так все и вышло для моей лучшей подруги Карины. Такой заряд электричества, как у нее с Данте, не ударит в этот клуб дважды.
Не проблема. Я все равно этого не хочу. Завтра я уезжаю в Лос-Анджелес. Ни один мужчина — неважно, насколько он горяч, неважно, что он только что лишил меня девственности и смотрит на меня так, словно не собирается выпускать из своей постели — не остановит меня.
