— Иди сюда, девочка! — позвал он и закашлялся, низкий хрип в его горле становился все глубже с каждым днем.
Я скрестила руки на животе и заставила себя поднять подбородок. Неужели он и сейчас внушает мне ужас? Да. Неужели я позволю показать ему это? Нет.
Он поерзал на потертом диване, телевизор отбрасывал мерцающий свет на его морщинистое лицо. Он сильно похудел за последний год, с тех пор как ему поставили диагноз, но все еще оставался чудовищем из моих снов — который пускал в ход кулаки при малейшей оплошности, реальной или воображаемой.
— Ну, что такое? — уточнила я, прислонившись к дверному косяку.
Он потянулся за пачкой сигарет, вытряхнул одну и закурил, щелкнув зажигалкой «Бик». Я сосредоточилась на этом оранжевом сиянии, а не на его глазах.
— Я спросил. Тебя. Где ты была...
Запах сигаретного дыма донесся до меня и заглушил вонь застарелого пота и разложения.
— А я ответила — гуляла.
«Ты можешь убежать. Если он встанет, ты сможешь убежать от него. Он больше не сможет тебя тронуть».
— Мне начинает надоедать твоё поведение, — он сделал глубокую затяжку и каким-то образом перестал хрипеть, голос его выровнялся. — Я видимо мало тебя порол, раз ты меня не слушаешься. Совсем от рук отбилась. Шляешься где-то в любое время суток. Скорее всего, ходишь зарабатывать на улице, как и твоя мать с дерьмом вместо мозгов.
Я впилась ногтями в бока, стараясь не раскрывать рта. Он хотел поиздеваться надо мной. Когда рак лишил его силы настолько, что он больше не мог меня бить, он изменил тактику. Теперь он использовал слова, многие из которых били также больно, как и его кулаки, и причиняли такой же вред. Но я не позволила себе проявить свои чувства.
— Ну, так вот чем ты там занимаешься? Ложишься под мужиков ради бабла? — не унимался он. Кончик сигареты загорелся оранжевым светом. — Так и есть. Это всё, на что ты годишься. Только члены ублажать в подворотне, как твоя мамаша.
Я знала, что лучше не отвечать, но не смогла сдержаться:
— По крайней мере, у неё хватило мозгов, чтобы бросить тебя, когда появилась такая возможность.
Он издал отвратительный смешок:
— Тебя она тоже бросила, помнишь?
И тут я вспомнила. Эта мысль грызла меня каждый день, как острая заноза, которая всегда была в моём сердце. Как она могла оставить меня с ним? Я отмахнулась от этого специфического чувства с горьковатым привкусом отчаяния.
Он никогда не победит. Я ни за что ему не позволю.
— Может быть, она знала, что во мне слишком много от тебя.
— Если бы тебе так повезло. Нет, Энж, ты — вылитая она. От шикарной фигуры до хорошенького личика и долбаного бл*дского рта. Наверное, распутство у тебя в крови. Ты идешь той же дорожкой, что и она. В никуда… — на этих словах он закашлялся и сделал еще одну длинную затяжку. — А теперь отдай мне часть своих шлюшьих денег, или я выколю оба твоих красивеньких глаза.
— Попробуй только тронь, — я опустила руки из своей оборонительной позиции и сжала их в кулаки.
— Сука, ты же не хочешь меня провоцировать, верно?
— Ну же, старик, — подначила я. Моя кровь вскипела, гнев покрывал каждую клеточку с необходимостью уничтожить его. — Если ты такой крутой, то давай, действуй.
Он протянул руку и ухватился за спинку дивана, затем подтянулся и сел.
Волосы у меня на затылке встали дыбом, и мне захотелось убежать в свою комнату и запереть дверь. Но это было глупо. Он сломал замок много лет назад. Деваться было некуда. Я решила держаться до конца.
— Ты чертова сука.
Оранжевый огонек снова вспыхнул, и папаша с трудом поднялся на ноги. Одежда висела на нем, и в воздухе витал отвратительный запах его тела.
От ужаса пот струился по моей спине, как ледяная вода, но я подняла руки вверх.
— Тебе нужно уяснить, малышка. Я здесь мужчина и только я хозяин. Не ты… — он сделал один шаг, потом другой. — Впрочем, я тебя научу. Я буду бить тебя до полусмерти, если это нужно будет…
Его следующий шаг был нетвердым, он пошатнулся и оперся рукой на разорванное кожаное сиденье, задыхаясь, пока сигарета свисала с его губ.
— Подойди ближе, и я тебе врежу, — ответила я. Мой тон был удивительно ровным, несмотря на дрожь во всем теле.
— Ты мне врежешь, да? — спросил он, склонив голову набок и глядя на меня, как старая злая собака на цепи.
Я слегка согнула колени.
— Врежу. Добью я или рак.
Он сделал еще несколько глубоких вдохов, слегка покачиваясь, как будто обдумывая свои варианты. Его дух все ещё был силен, злобный и готовый нанести удар, но тело его уже не слушалось и не подчинялось его желаниям. Судорожно глотнув воздуха, он тяжело опустился на диванчик и вытащил изо рта сигарету.
— Убирайся отсюда, — хрипло сказал он. — Я разберусь с тобой позже. Вот увидишь, маленькая сучка. У меня есть планы на... — кашель прервал его речь.
Облегчение у меня в душе разрослось, как цветок на полуденном солнце. Я сделала шаг назад, когда кашель стал сильнее и глубже, теперь он будет так кашлять слишком долго. В конце концов, он терял сознание, и его затрудненное дыхание было единственным признаком того, что он все ещё жив. А может быть, этот раз будет последним, и он, наконец, замолчит.
Повернувшись, я поспешила в свою комнату и захлопнула дверь, затем прислонилась к ней и сделала несколько глубоких, судорожных вдохов. Меня всю трясло, на глазах выступили слезы и всё поплыло.
— С тобой всё в порядке. Всё в порядке… — я повторяла свою молитву нараспев, шепотом, пока не смогла открыть глаза и вытереть слёзы. Вытащив маленький деревянный стул из-под кровати, я просунула его под дверную ручку и опустилась на свой скрипучий матрас. — Всё в порядке.
В моей спальне было душно, но если бы я открыла окно, меня бы съели комары, расплодившиеся в конце лета, поэтому я просто легла и закрыла глаза, а моё сердцебиение замедлилось до нормального ритма. По крайней мере, я не была голодна — хотя в доме вряд ли было что-то съедобное, если только сигареты не считались едой. Поздний ужин с мороженым был не так уж плох. Я нашла только пару пятерок и немного мелочи в грузовике, но этого будет достаточно, чтобы я могла купить себе еды на следующий день.
Закинув одну руку за голову, я позволила себе подумать об этом козле. Но, с другой стороны, он вовсе не был таким уж козлом. Не то что тот парень в черном «Мерседесе», который время от времени следовал за мной. Я никогда не видела его лица, но чувствовала на себе его взгляд. Этот парень был главной причиной, по которой я так хорошо научилась исчезать.
А вот Дэвид... Он не вызывал у меня такого ощущения, как нервная дрожь. Он дал мне нечто совершенно другое. Он был огромным, страшным, но показался мне таким милым, каким я и представить себе не могла. Мой язык метнулся к губам, пробуя на вкус остатки сладости. Он был так близко от меня на улице. На что будут похожи его губы?
Я закрыла лицо руками. Откуда, черт возьми, взялась эта мысль? Я не знала этого парня. И у меня не было времени на мальчиков, даже таких, как он. Черные волосы, потрясающие голубые глаза и что-то скрытое под всей этой мускулатурой — наверное, доброе сердце. А может быть, он просто играл со мной. Я обнаружила, что парни всегда такие. С ними интересно, пока они не получат то, что хотели от девушки, или пока не поймут, что никогда этого не получат от меня. Когда я отказывала, мои парни уходили и начинали рассказывать своим друзьям, как классно они трахнули меня, как легко я сдалась, как умоляла о большем. Болтали всё, что только могли придумать. Вот какими были мужчины. Лжецы и потребители. Все они такие же, как и мой отец.
Но Дэвид... Хммм. То, как он запинался и путался в словах, то, как он смотрел мне в глаза — он определенно не был одним из тех тупых придурков, с которыми я тратила время раньше. Он был груб, конечно, и я слышал много перешептывающихся историй о том, как он выполнял случайную работу для семьи Генуя — но это же должны были быть сплетни, верно? У семьи Генуя была куча парней в штате, которым платили, чтобы делать свою грязную работу.
