Она так и прошла по чистой инерции внутрь тайного помещения, практически не осознавая, что делает и зачем. Причём взгляд постоянно и по большей мере притягивала именно кровать и место, на котором та располагалась – эдакий островок совершенной композиции из вещей, абсолютно не вписывающихся в общий интерьер студии. Кусочек завораживающего (и, да!) полумистического мира, попавшего сюда будто бы случайно или по прихоти коварного Дьявола. Вроде всё и знакомо, но сам материал, подобранное освещение и скрытый во всём этом тематический смысл, как раз и создавали тот исключительный ореол эфемерного восприятия, когда привычные вещи кажутся едва не живыми, практически наполненными скрытой энергетикой чёрной магии. Визуальная (а с ней и эмоциональная) экспрессия во всей красе. Притягательная, завораживающая и ирреальная. И не важно в чём она прослеживалась больше всего: в тяжёлых драпировочных складках бархатного балдахина и покрывала тёмно-бордовых оттенков, в декоративных подушках из перламутрового вельвета, в самих узорах кованной спинки, изножья и столбиках или же чёрном ковре с красным орнаментом классического рисунка в стиле модерн. Это и был тот особый портал в параллельное измерение, который затягивал чужой разум в свои метафизические сети не менее сильно, чем постельная роскошь в свои прохладные простыни со сладким забвением. Отчего волнение только обострялось и ширилось, а все твои движения напоминали заторможенные действия загипнотизированной жертвы.
Если бы не присутствие Лиз, как ни в чём ни бывало закреплявшую свой крутой фотоаппарат на один из ближайших к изножью кровати штативов, Элл бы точно застряла в собственной прострации как минимум на полчаса. А так, чужая близость и в особенности человека, рядом с которым все чувства и эмоции начинали циркулировать в тебе переменным током высокого напряжения, хоть как-то, да отрезвляла. Возвращала в реальность весьма ощутимыми «оплеухами». И даже включала критическое мышление, вынуждая вспоминать о происходящем, об окружающем месте и о том, что тебя здесь ждало в самые ближайшие минуты.
Взгляд наконец-то потянулся к монументальным портьерам и ширмам, окружавших центральную сцену комнаты неприступной стеной и скрывавших невидимые глазу границы всего помещения. Возможно примыкающие зоны смежных «кабинок»: гримёрку, ванную комнату, костюмерную с небольшой фотолабораторией… «галёрку» для тайно наблюдающих зрителей.
– Раздевайся, – спокойный голос Лиз заставил девушку панически вздрогнуть. – Костюм на кровати.
– Догола? – Элл так и не поймёт, как у неё получилось выпалить столь идиотский вопрос столь изумлённо идиотским возгласом. Словно это была вовсе не она, а кто-то другой, вдруг вспомнивший о девичьей скромности и чести, ещё и там, где все эти понятия не то что не котировались, а вообще не воспринимались, как за реально существующие добродетели.
Кэрролл всё так же сдержанно и снисходительно усмехнулась.
– Элли, золотце, что-то ты с каждой минутой всё скатываешься и разочаровываешь меня всё больше и больше, если не шокируешь. Прямо на себя не похожа. Или это такая побочка от транквилизаторов? Я, конечно, не против понаблюдать за комичной сценкой, как ты будешь натягивать ещё один комплект нижнего белья поверх надетого, но у меня банально нет на всё это Шапито свободного времени. Будь добра, постарайся впредь не тупить. Ибо это уже начинает малость раздражать.
На деле, Элл сама себе не нравилась. Причём жутко не нравилась. А выглядеть в глазах Лиз конченной идиоткой – так и подавно. И ведь на волнение тоже не спишешь, как будто она никогда ничего подобного раньше не видела и не делала. Что это за дурь, прости господи? В ней вдруг проснулась ментальная целка, а заодно и память временно отшибло?
Пришлось брать себя мысленно в руки и буквально через нехочу толкать в сторону кровати, развязывая на ходу пояс демисезонного плаща и скидывая на покрывало дамскую сумочку. Но взгляд всё равно зацепился, а затем и застыл на несколько мгновений на аккуратно разложенных (кем-то заранее подобранных и специально подготовленных) вещах определённого назначения. Эксклюзивное нижнее бельё из тончайшего полупрозрачного кружева, чёрные чулки-сеточка, пояс с подвязками, длинные перчатки из матового винила – и всё это роскошное совершенство венчал шикарный корсет из чёрной кожи, возможно ручной работы, с рельефным рисунком и классической шнуровкой спереди. Чуть ниже, на полу, прислонённые к боковому бортику кровати, красовались высоченные (где-то до середины бедра) ботфорты из лакированного латекса и тоже со шнуровкой.
Неужели опять ролевые игры? Серьёзно? Очередная роль дорогостоящей шлюхи на фоне отвратно извращённого ложа любви? Тоже мне новость. И это по-вашему Колыбель всего сущего?
Марк, ты конченный еблан и долбоёб!
Но она всё-таки слегка застопорилась, оцепенев на несколько секунд в одном нижнем белье и капроновых колготках перед этим будоражащим воображение «карнавальным» костюмом.
Он чистый? Новый? Или его уже кто-то до неё надевал? Откуда Лиз знает её размеры? – (дебильные вопросы от не менее дебильной дуры!)
Видимо, Кэрролл всё это прочла по лицу Элл вместе с необоснованной паникой, вызвавшую у девушки ярковыраженную нерешительность перед неминуемым шагом.
– У тебя есть с собой влажные салфетки или принести из гримёрки? – женщина оставила на время свои приготовления к съёмке и, будто скользнув по воздуху бесплотным призраком, приблизилась к Эльвире, встав у той за спиной, чтобы помочь с замком бюстгальтера.
– Д-да… Конечно. В сумочке.
И опять очередной провал. Пытаться говорить ровным голосом, когда чувствуешь на себе едва осязаемое и оттого дико будоражащее прикосновение пальцев Кэрролл?.. Тут надо принять далеко не пару таблеток клофранила и опипрамола, а как минимум пару пачек прозиума. И то, казалось, не поможет. По крайней мере, уже поздно. Элл никак не могла сфокусировать своё внимание на чём-то более важном, как и придать своему поведению естественно непринуждённый вид. Уж очень сложно сконцентрироваться, когда ощущаешь столь головокружительную близость Лиз за своей спиной и её едва уловимое дыхание на своей шее, скользящее по восприимчивой коже вместе с колкими мурашками будто касанием невесомого пёрышка. Только и делаешь, что постоянно напрягаешься, чтобы не вздрогнуть и не всхлипнуть.
– Хорошо. Поскольку на ванную времени уже нет, воспользуешься полевыми методами гигиены.
Опять её словесно штырнули за опоздание. А потом и не словесно, а куда более изощрённо. Мягкие подушечки пальцев всё тем же волнительным порханием прочертили свои чувствительные линии от выступающих шейных позвонков Элли до самого копчика лепного изгиба спины девушки. Будто пустили поверх и внутрь свербящей вспышкой статического тока, от которой просто невозможно не вздрогнуть всем телом. Сладкая инъекция одурманивающего яда, проникающая мгновенным действием в кожу, кровь и в голову лишь одной наркотической стимуляцией – эрогенным возбуждением. Когда волоски встают дыбом, зудящее онемение окутывает от макушки до пят липким облаком шокирующей реакции твоих нервных окончаний, а обжигающие искры стягивающих спиралей остервенело пульсируют и на ладонях, и в самых интимных глубинах твоей безвольной плоти.
И после этого она и дальше будет убеждать себя, что никогда не страдала (и не страдает) лизоманией?
– Надеюсь, депиляцию или эпиляцию ты делала недавно? – боже, как же близко! Бархатный голос Кэрролл прямо над ухом, а, ещё точнее, в голове – сладким воспалением под черепную кость. Тут не только дыхалку с сердцем собьёт с равномерного ритма, но и все мысли с чувствами и вскипевшей кровью смешает в одно бесформенное месиво, накрывая с головой выбивающими приливами переменного тока.
– Я делаю фотоэпиляцию… – скорее по инерции, чем осознанно пролепечет Элл, окончательно превращаясь в соляной столб. А ведь она ни разу так и не обернулась. Банально не рискнула или нелепо зассала.
Неужели всё это время она наивно надеялась, что её ждёт какая-нибудь классическая фотосессия или невинное предложение от Кэрролл сняться в примитивном топлесс? Лиз и штампы – это несовместимо.
