— Ну что ты сразу, как мама! Она тоже так смотрела сначала, — нахлобучилась племянница, заметив её ступор. — Подумаешь, тридцать семь лет, для меня, если честно, совсем не проблема. Юль, ау… ты меня слышишь?
Юля моргнула. Сколько-сколько? Тридцать семь?!! Семнадцать лет разницы? Блин… хоть убейте, а в голове не укладывалось.
— Марина, — прошептала ошарашено, — тебе что, одногодок мало? Какой к чёрту Дударев?
— Ой, только давай не будем сейчас! Мне и мамы хватило. Я, может, впервые в жизни влюбилась, а ты… — вскочила девушка, обидевшись. — Что ж ты тогда пишешь о такой любви, раз так относишься к ней? Помнится, в предпоследнем твоем романе студентка влюбилась в профессора и как бы всё гуд. Жили счастливо и умерли в один день. Что теперь не так?! Я-то думала, ты как никто другой поймешь меня, раз прописываешь такие чувства.
Нашла с чем сравнивать!
Юля тоже поднялась, скрестив на груди руки. Марина вскинула подбородок, собираясь держать оборону. Боже, как же быстро пролетело время. Ещё недавно нянчилась с ней, помогала купать, читала сказки, заплетала косички, а теперь вот… смотрит на неё, как на врага народа и из-за кого? Из-за какого-то там богатого папика? Ещё и переспала с ним! Дура. Почему-то вспомнилось, как бегал за ней Дима Короткий. Такой красивый парень, они с сестрой нарадоваться не могли. Добрый, внимательный, красивый. И что? Племяшка дала отворот-поворот, не став ждать из армии. А Никита Третьяк? Парень с пятнадцати лет работает, помогает семье, себя обеспечивает. Никогда не приходил с пустыми руками, баловал до последнего. И цветы, и кольца с браслетами. И где он? Тоже не подошёл. А тут, значит, прямо в самую точку. Бабло есть, тачка крутая, независим, самостоятелен, при должности. Но ведь это не залог счастья! Сколько таких историй, когда поматросили да бросили в итоге.
— Марин, я в своих героях уверенна, понимаешь? Если у меня озвучена разница возрасте… блин, пускай даже между криминальным авторитетом и недотрогой, я по-любому сделаю так, что их будет ждать счастливый конец. Люди не хотят читать о горькой реальности, все ждут приключений, испытаний, драйва, но обязательно с шикарной свадьбой в конце. В твоем Дудареве я не уверенна. Почему он до сих пор не женился? Тебе не кажется это странным?
— Просто он ещё не встретил ту, которая смогла бы покорить его сердце, — заступилась за любимого Марина.
Юля захлопала в ладоши, аплодируя упорству родственницы.
— А ты, значит, сможешь?
— Я что-то не пойму, — насторожилась она, обхватив себя за плечи, — ты завидуешь или реально переживаешь? Даже мама смогла понять, почему ты не хочешь?
— Завидую? Не неси чушь! Я просто боюсь, что тебе потом будет больно, — вздохнула Юля, поняв, что и правда перегнула палку. У Марины есть мать, отец, пускай сами разбираются, с кем спит их дочь. В жизни всё так запутанно, так неоднозначно. Сегодня ты думаешь, что это любовь, а завтра понимаешь, что просто спешила жить. Боялась упустить, не разглядеть самое важное.
Любовь… Никто не знает, что она такое на самом деле. Это ведь не только реакция организма на понравившийся объект: учащенное сердцебиение, потливость, сухость во рту, хаотичность мыслей, нервозность, эйфория… Это ведь намного большее.
Для Юли любовь была некой неподвластной, необъяснимой связью, когда влечёт к мужчине не только физически, но и духовно. Когда понимаешь с полуслова, с одно взгляда. Когда и молчанием можно рассказать о многом.
Марина могла обжечься. Настрадаться. Вот что может быть общего у помощника мэра с её племяшкой? Маринка весёлая, непосредственная, носится, не касаясь земли. Хорошо, допустим, со стороны Дударева и, правда, всё серьёзно. В Маринку не возможно не влюбится. Красивая, свежая, стройная, с идеальной кожей и лучистыми карими глазами. Когда тебе почти что сорок, а рядом вот такая красота — начинаешь чувствовать себя иначе. Юля и сама заряжалась от неё неукротимой энергией. Но… это сейчас так. Пройдет два-три года и всё изменится. Почему-то была уверенна в этом на все сто процентов.
Стояли друг напротив друга, каждая задумавшись о своем. Первой не выдержала Маринка.
— Юль, — протянула она виновато, раскинув для объятия руки, — чтобы из-за мужика и вот так?.. Давай не будем ссориться, а? У меня ведь кроме тебя и мамы никого нет. Все подружки завидуют, поливают дерьмом направо и налево, не с кем поделиться. Ты можешь не верить, сомневаться, но я впервые вот так полюбила. И мне бы очень хотелось видеть в тебе поддержку, а не осуждение.
Юля смягчилась, прижав девушку к груди. Поставила себя на её место и поняла, что от такого никто не застрахован. Бывают в жизни исключения. Вдруг это и правда судьба, а она сейчас возьмёт и оттолкнет от себя родного человечка. Да ни один мужик не стоит такого.
— Если я обожгусь, — продолжила Маринка, уткнувшись носом в её плечо, — хорошо, будет уроком. Но я не могу, понимаешь? Не могу отказаться от него. Как увидела — так и поплыла. На всё готова, лишь бы удержать рядом.
Юля протяжно вздохнула. Если мужчина сразу не воспылал любовью — его ничем не удержишь. Но Маринке об этом не было смысла говорить. Сейчас ей что не скажи — всё воспримет в штыки.
— Я понимаю тебя, — погладила её волосы, будучи взвинченной до предела, — и конечно, желаю тебе огромной любви. Чтобы всё у тебя получилось. Чтобы мужчина, которому ты отдала всю себя — ценил это и отвечал взаимностью.
— О, в этом можешь даже не сомневаться, — хихикнула племянница, отстранившись. — Я умею распознавать физическое влечение. Валик не просто так со мной. Если бы дело было только в сексе, поверь, мы бы уже давно расстались.
Дай-то бог. Может, там действительно любовь до гроба, а она вклинилась в неё со своими нравоучениями. Нельзя быть такой подозрительной и придирчивой ко всему. Всё будет хорошо.
— Ладно, — потёрла ладони девушка, вернувшись в прежнее окрыленное состояние. — Давай, показывай, что там у тебя в гардеробе, сейчас подберем тебе опупенный наряд. Вот увидишь, все мужики будут штабелями падать к твоим ногам.
Юля закатила глаза, выгружая на кровать содержимое полок. Лично она ничего не смогла подобрать. Возможно, придется прошвырнуться по магазин и прикупить несколько новых вещичек.
— Боже, какие мужики? Я в детский сад иду работать, а не на металлургический завод.
— Ну-ну, — поддела её локтем Маринка. — Только давай не будем сейчас, ага? Наши мужики. Обычные. Земные. Те, что первым делом пялятся на ноги, жопу, сиськи, а уже потом выше. Или ты не замечаешь, как они смотрят тебе вслед?
— Ни разу не страдала подобным, — отмахнулась Юля, примеряя предложенную Маринкой блузку. Последний раз она надевала её пять лет назад. Состояние отличное, но вот фасон и пошив… Такое точно уже не в моде. На дворе 2000-й, а не 95-й. Кто сейчас такое носит?
— Ой, да ладно, — не поверила Маринка. — Любой женщине понравилось бы. Это и самооценку поднимает, и чувствуешь себя как-то иначе. Уверенней, что ли. Круто же, когда тебя считают привлекательной, сексуальной. Ещё скажи, что я не права и тебе неприятно?
Она ждала ответа, цепко всматриваясь в заискрившиеся смехом зелёные глаза. Юля звонко рассмеялась. Ну Маринка, как ловко подвела её к откровениям. Хрен бы она так разговаривала со своей покойной тёткой. Что и говорить, а за окном двадцать первый век, ещё и не такое будет. Вон, даже Сашка порой такие хохмы выдает, что диву даешься. И это только начало.
— Смотри, а если вот этот сарафан? Лето ведь. Удобно, практично, женственно, — приложила к груди льняную ткань, кружась вокруг оси. Надо же, а она о нем и забыла. Да тут, если копнуть глубже, сколько добра! И многое импортное, купленное как не в Анкаре, так в Стамбуле.
— Красивый, — одобрила Маринка, подняв большой палец вверх. — Только ты от ответа не увиливай.
— Ты вот это видишь? — Юля ткнула ей под нос обручальное кольцо. Добротное такое, старинное. — Я ведь его не просто так ношу. И кто бы там не смотрел в мою сторону — мне как-то всё равно.
