От страха мы не знали, что делать. Если я еще осмелилась бы убежать, то прилипнувшая ко мне словно к спасательному кругу Элис и шагу бы сделать не смогла. И буквально через пару секунд нашего ступора терпение главаря лопнуло.
— ВЫ БЛЯ ОГЛОХЛИ?! Давайте уебывайте, суки, бегите! RUN, BITCHES, RUN!
Люди Вааса спустили озверевших питбулей. И вот тогда мы сорвались с места, кинувшись в неизвестные джунгли. Бежали вслепую, бежали, не уставая. Страх ударил в голову, заставив тело, желающее спастись, двигаться с нереальной скоростью. Все звуки слились воедино: лай собак, надвигающийся топот преследователей, выстрелы, крики моей напарницы. И как она еще находила время на то, чтобы вопить?! Глубоко дыша, я схватила Элис за запястье, чтобы ей в голову не пришла идея разделиться. Мы огибали деревья, перепрыгивали через упавшие стволы и толстые корни. Все лицо щипало от царапин, оставшихся от острых веток. Уже совсем запыхаясь, мы ступили на длинный веревочный мост, натянутый между двумя обрывами. На вид непрочный, но нас это не волновало. Когда мы уже были на середине моста, лай собак внезапно прекратился, и голоса преследователей остались позади. Однако, не успев обрадоваться, я обернулась и с ужасом поняла, что они удумали: взяв по мачете, ублюдки резали канаты, удерживающие мост с их стороны.
— ЭЛИС! Ходу-ходу-ходу!
Но как бы быстро мы не старались бежать — все было напрасно, и в следующее мгновение мы с криком ужаса рухнули вслед на отрезанной частью моста. Жизнь нам сохранила бурная река. Быстрое течение тут же подхватило нас, неся в неизвестном направлении. Я всплыла на поверхность, вдохнув так нехватающего воздуха, и ухватилась за проплывающую мимо крупную ветвь, а затем «за шкирку» притянула к себе потерявшую сознание напарницу. И вновь ситуацию пришлось контролировать мне. Управляя резво несущейся по течению ветвью, я кое-как удерживала на ней уснувшую, как котенок, девушку.
Но река сама несла нас. И я, поддавшись ее влиянию, так же обмякла, повиснув на ветке, гонимой течением.
***
Я на песке. Пускай прохладная вода омывает мои стопы. Это — большой и ароматный вакуум, который наполнен пением птиц и запахом тропических растений. Хорошо бы, чтобы мои веки открылись, а я вновь оказалась дома…
— Эй, а ну очнись! Какой план на этот раз? На лианах полетаем, не?
Из полудрема меня вывел ехидный голос очнувшейся Элис. Минут двадцать я отказывала себе открыть глаза и прийти в осознание реальности. А американка, даже не успев протереть глаза, уже нехило так толкала меня в бок. Промычав что-то нечленораздельное, я отмахнулась от нее и подползла к утихомирившейся реке, чтобы умыть лицо. Девушка последовала моему примеру.
Я невольно уставилась на свое отражение в чистой глади воды. На меня смотрела молодая, 20-летняя девушка. Обычное и ничем не примечательное личико, без кукольных контуров и идеальной симметрии. Короткие, но густые волосы были влажными и взлохмаченными после ночного побега. На щеке красовался синяк от кулака покойного Стива. Единственное, чем я действительно не переставала гордиться даже сейчас, были мои светло-голубые глаза. Было в них что-то невинное, что-то ангельское, совсем не свойственное мне…
Диалоги никому вести не хотелось. Перекинувшись друг с другом парой фраз в стиле «Что будем делать?» и «Не знаю», мы в полном молчании отправились в сторону высоких, окутанных лесом гор. Особой цели ни у меня, ни у девушки не было, но, возможно, с высоты птичьего полета мы увидим место, куда могли бы податься дальше. Не знаю, о чем размышляла подружка позади. Скорее всего о желании не наткнуться на какого-нибудь местного тарантула или человека Вааса. Я бы предпочла первый вариант. Мои же мысли были заняты спасением с этого острова: я думала о том, как быть дальше, как выжить и как спасти из плена остальных членов нашей группы.
Время, что мы брели по тропинке, ведущей к вершине скалистой горы, шло ужасно медленно. Солнце пекло голову, а распущенные волосы от пота прилипали к шее, доставляя дискомфорт. Однако внешнее великолепие острова очаровывало взор и чуть-чуть отвлекало от глубоких мыслей. Раздумья поглатили мой разум, причем так, что я несколько раз спотыкалась то об камешки, то об корни деревьев, то об собственную ногу. Ближе к вершине стал задувать ветер, от чего тело наконец получило долгожданную прохладу.
Оказавшись наверху, мы замерли при виде раскинувшегося перед нами пейзажа. Чертов остров был невероятно прекрасен: яркая густая зелень, шумящие водопады, спрятанные в тумане горы, бассейны чистых рек и морские пляжи. На лугу, у подножия горы, мы даже разглядели пасущееся стадо буйволов и вальяжно отдыхающую под солнцем на большом камне пантеру.
— Господи… — только и смогла вымолвить моя напарница.
Будучи ценителем прекрасного, я и вовсе не находила слов.
Вдруг из джунглей послышались аборигенские напевы. Сказать, что на наших лицах отразился весь шок — это ничего не сказать. Мы переглянулись.
— Ты тоже это слышишь? Или мне голову напекло? — спросила я.
— Я слышу…
— Это… Мягко сказать, не похоже на людей Вааса.
— Кого?
— Вааса. Как я поняла, главаря этих придурков, что похитили нас и нашу группу. Видимо, этот неадекват тут всем и заправляет.
— Тогда нужно убедиться, что это не они, — предложила девушка, и я согласно кивнула.
Уйдя недалеко в джунгли, мы, ориентируясь на звук, набрели на какую-то деревню. Подкравшись к высокому забору, верхушки которого были заострены, как у копий, мы обнаружили целое поселение: маленькие разноцветные дома, развешанные повсюду цветные лампочки, ухоженные клумбы с экзотическими цветами, притихшие мартышки и ярко пылающий костер. Возле него в круг собрались неизвестные нам люди, некоторые из них были одеты в странные племенные одеяния, за исключением джинсовых бридж. Оттуда и доносился этот необычный и трогательный напев.
Никто из присутствующих не обратил на нас внимание, когда мы с американкой тихонько притаились среди них. В глаза сразу бросились двое темнокожих людей в необычных одеждах и с красивыми украшениями из клыков диких зверей. Образ обоих дополняли одинаковые татуировки по всему телу. Однако, если один восседал по-турецки, напевая мотив, то другой — в поту лежал на козлиной шкуре напротив первого. Все его лицо было изуродовано мелкими, но глубокими шрамами, глаза были скрыты под окровавленной тканью, обмотанной вокруг висков, тело и губы дрожали, а со лба ручьем стекал пот.
Как только незнакомец окончил пение и произнес слова на языке этого народа, люди стали расходиться. Мужчины и женщины вернулись к своим делам, дети гоняли мартышек и помогали взрослым. Некоторые удобно устраивались на стульях и принимались за выпивку. Теперь это место еще больше напоминало что-то цивилизованное, что не могло не радовать.
— Надеюсь, они говорят по английски. Надо бы как-то выяснить у них, что это за люди вообще, и как они связаны с теми ненормальными, что нас держали в плену, — тихо предложила я, склонившись к лицу напарницы и с опаской оглядываясь вокруг. — Может, эти люди знают что-то о наших друзьях…
— Что такое? — спросила девушка, завидев мой ступор.
Мой настороженный взгляд был прикован в темнокожему мужчине в светлой рубашке, направляющемуся к нам. Тот представился Деннисом Роджерсом. Он оказался либерийцем лет тридцати, в солнцезащитных очках и с многочисленными мелкими шрамами на лице и шее. Себя он назвал союзником ракъят — народа, столетиями населявшего этот остров, а теперь враждующего с пиратами Вааса, а также лидером повстанцев — местных, избегающих войны между двумя фракциями и живущих здесь, в Аманаке, мирной жизнью. По крайней мере, пытающихся. На первый взгляд этот человек с легкостью располагал к себе: азарт в карих глазах, кривая улыбка пухлых губ, оголяющая все 32 зуба, воодушевляющий голос и забавный акцент. Деннис постоянно был в движении, даже при разговоре: он мог активно жестикулировать руками, что-то завораживающее описывая ладонью в небе, а в следующий момент — переступать с ноги на ногу, наклоняя корпус в разные стороны. Такая открытость выдавала в нем некую искренность и дружелюбность.
