— Ребята, вы что-то слышали? — спрашивает Дик.
— Я думал, что слышал. Но я ничего не вижу, — отвечает ему Шейн.
— Я пойду проверю, — говорю я, отходя от них. — И побыстрее. — Я поднимаю с земли фонарь и свечу им перед собой, слушая, как они смеются позади меня, приканчивая больного ублюдка, который заслужил каждую мелочь, которую получил сегодня.
Мои теннисные туфли хрустят по земле, и я останавливаюсь, чтобы просто послушать. Я выключил фонарь и сунул его в задний карман. Я знаю эту землю как свои пять пальцев. И здесь никогда никого нет. Никого, кто замышляет что-то хорошее.
Поместье Лоусов находится у подножия холма, но их никогда не бывает дома. А если по какой-то причине и приходят, то уже в постель.
Мои руки свисают по бокам, кровь медленно стекает с них и падает на листья. Мое тело жаждет большего.
Медленно делая шаг за шагом, я прислушиваюсь к парням позади меня, их голоса становятся все тише, чем дальше я от них отдаляюсь.
Звук справа от меня заставляет меня улыбнуться. Кто бы это ни был, он близко. Очень близко. Я стою и жду, не делая ни шагу. Он в темноте, как и я, потому что я не вижу никакого света. Затем я снова слышу звук. Это может быть животное, но оно не похоже на него. Я слышу два отчетливых звука — пара ботинок.
Я делаю шаг вправо и слышу вздох. Так близко.
Затем он бросился бежать. Его ботинки стучат по земле, и я бегу за ним. Я натыкаюсь на хрупкую фигуру, обхватываю ее руками и прижимаю к земле. Она издает раздраженный звук, и две руки бьют меня по лицу, не в силах установить контакт. Я хватаю их и прижимаю к бокам, а затем сажусь на них, чтобы прижать их под собой.
Я достаю из заднего кармана фонарик и включаю его, светя на нарушителя.
Темно-зеленые глаза смотрят на меня, обрамленные длинными темными ресницами. Нежно-розовые губы раздвинуты, в носу-пуговке, маленькая бриллиантовая сережка. Темно-каштановые волосы закрывают половину лица, и она рычит:
— Слезь с меня.
Она несколько раз моргает, свет ослепляет ее, но я не двигаюсь. Это мешает ей видеть меня.
— Слезь с меня, — требует она, задыхаясь.
Я наклоняю голову в сторону, наблюдая, как она извивается подо мной. Я никогда не видел ее раньше, а я знаю каждую женщину в этом городе. Я знаю каждую женщину в радиусе тридцати миль. Но не ее. Не это лицо. Она начинает сопротивляться сильнее, но я легко удерживаю ее. На ней черный балахон, и он поднят, закрывая макушку и боковую часть лица. Я тянусь вниз и дергаю его назад, заставляя ее вывернуть шею.
— Не трогай меня! — Ее голос срывается.
— Коул? — слышу я голос Дика.
— Сюда, — отвечаю я, не отрывая от нее взгляда.
— Ты, жалкий сукин сын…
— Что ты нашел? — спрашивает он, подходя ко мне. Он светит своим светом на нее, и она отворачивает от него лицо, закрывая глаза. Шесть сережек разных цветов бегут по ее уху.
— О, игрушка. Откуда она взялась?
— Не знаю.
— А есть еще? — спрашивает он.
— Пошел ты, — выплевывает она, пока ее тело нервно вздрагивает под моим весом.
Как много она видела? Знает ли она, что я чуть не забил парня до смерти? Она должна бояться меня. Моим демонам нравится ярость. Они питаются ею. А я никогда не был голодным.
Дик смеется.
— Мне нравится, когда у них грязный ротик.
Она выгибает спину и нежную шею, издавая крик разочарования, который раздается в темной ночи.
— Здесь тебя никто не услышит, — говорю я ей, моя свободная рука поднимается и обхватывает ее горло, но не душит ее. Кровь на моей руке покрывает ее загорелую кожу, как будто я рисую картину на ее теле. Она тяжело сглатывает.
— Никто не придет тебя спасать.
Она хнычет.
— Я люблю, когда они кричат. Давай, милая, — мягко говорит Дик. — Кричи для меня, — говорит он, опускаясь на колени рядом с нами. Он наматывает ее длинные темные волосы на свой окровавленный кулак и поворачивает ее голову в сторону, чтобы она повернулась к нему лицом.
Она обнажает свои идеальные зубы, втягивает воздух, но не кричит от его силы. Оба наших фонаря остаются на ее лице, и она щурится, пытаясь разглядеть.
Вдалеке я слышу рев мотора, когда Шейн, Киллан и Беннетт уезжают.
— Что ты делала здесь одна? — спрашивает он ее.
— Смотрела, как ты кого-то убиваешь, — огрызнулась она.
Он откидывает голову назад, смеясь над ее откровенностью.
— Тебе нравится смотреть, да? — спрашивает он.
Ее бедра выгибаются подо мной, но я удерживаю ее. Я в два раза больше нее, так что она никуда не денется. Она может изнурять себя сколько угодно.
— Какое совпадение. Я тоже, — говорит он ей с мрачным смехом.
Она напрягается, и он смотрит на меня.
— Давай, Коул. Устрой мне шоу. Я это заслужил. В конце концов, мы ей его подарили.
— Не надо, — шепчет она, ее губы раздвигаются, и она втягивает рваный воздух.
Я улыбаюсь ей, даже если она меня не видит. Моя рука опускается на ее стройную шею, и я провожу пальцами по ее коже и ключицам, стягивая при этом ее безразмерную толстовку. Кровавый след, который я оставляю за собой, заставляет мой член затвердеть в джинсах. Я чувствую, как учащается ее пульс, и мне это нравится. Страх в ее зеленых глазах. Звук ее неровного дыхания и дрожь ее тела.
— Ты знаешь, как я люблю выступать, — говорю я ему.
— Пожалуйста. — Ее тело дрожит от этой мольбы, а мои пальцы пробегают по ее плечу, снимая черную бретельку лифчика и наблюдая, как она исчезает в рукаве ее толстовки.
Дик хлопает меня по спине.
— Она уже умоляет тебя, Коул. Блядь! Это какой-то рекорд, да? — Он свистит.
Ветер подхватывает и развевает ее волосы по лицу, заставляя их прилипать к крови на шее и груди.
— Красный — твой цвет, — говорю ей.
— Оранжевый будет твоим, — рычит она, поднимая подбородок.
Я улыбаюсь ее словам.
Дик просто смеется.
— Она могла записать это, — говорит он, становясь серьезным.
Я вздыхаю, как будто эта мысль разочаровывает.
— Это было бы очень глупо с твоей стороны.
Я опускаю фонарик рядом с ее головой. Отпустив ее, я сажусь, и, как я и знал, она выдергивает свои руки из-под меня и поднимает их к моей груди, пытаясь отпихнуть меня от себя. Я не двигаюсь. Тогда она проводит ногтями по моей коже. Я чувствую, как она ломается от ее силы, и не могу сдержать стон от боли.
Я обхватываю ее запястья руками и поднимаю их над головой, прижимая к мокрой земле. Затем я подтягиваю свое тело к ее груди и сажусь на нее.
— Проверь ее карманы, — приказываю я Дику.
Она вскрикивает, пытаясь бороться со мной. Ее бедра выгибаются, она бьет ногами, но Дик вытаскивает сотовый из ее заднего кармана.
— Он заблокирован.
— Какой код? — требую я.
Она зажимает рот, а ее глаза сужаются. Мне нравится, что она борется. Большинство женщин уже рыдали бы. Я наклоняюсь и угрожающе улыбаюсь ей, хотя она все еще не видит меня. Понизив голос, я говорю:
— Либо ты даешь мне код, либо я забираю его у тебя. Что ты выберешь, милая? — Какая-то часть меня хочет, чтобы она заставила меня взять его. Я люблю, когда кто-то заставляет меня принимать решение за меня.
— Я не…
— Это не единственное, что мы собираемся взять, — говорит Дик, обрывая ее, и тут я слышу, как он расстегивает ее брюки позади меня.
— Нет! — кричит она. Ее руки сжимаются в кулаки, когда я держу их над ее головой. — Это сетчатка… это сканер сетчатки глаза, — торопливо говорит она.
— Чертовы технологии, — рычит он. — Что случилось со старыми добрыми временами, когда ты просто открывал телефон, и он, блядь, работал?
Он подносит его к ней, мой фонарик лежит на земле рядом с нами и светит ей на лицо. Он должен открыться, потому что он отодвигает его и начинает рыться в нем. Он ворчит.
— Что там? — спрашиваю я.
— Ни видео, ни фотографий нет. Но есть кое-что интересное.
— Я пыталась рассказать тебе. Я не записала, — говорит она, задыхаясь. Мой вес на ее груди затрудняет ее дыхание.
