— Конечно.
— С собственным транспортом? — я проверил их рюкзаки, чтобы убедиться, что у них есть все необходимое для лагеря — купальные костюмы, полотенца, солнцезащитный крем, очки, шлепанцы, обеды.
— Конечно.
— Кто понравится детям? — вчерашнее полотенце Оуэна все еще лежало в сумке, влажное и пахнущее хлоркой, и я вытащил его.
— Я имею в виду, не так сильно, как они любят меня…, — пошутила она.
— И никакой судимости?
— Вот теперь ты просто придираешься. — она встретила мой грязный взгляд наглой ухмылкой. — Знаешь, если бы ты честно сказал папе, что хочешь бросить "Два Бакли" и заняться производством мебели, тебе не нужна была бы няня на полный рабочий день. Ты мог бы работать дома.
— Ты же знаешь, что я не могу этого сделать.
— Почему?
— Потому что это разбило бы сердце отца. Его отец и дед основали этот бизнес в 1945 году. Он и его брат управляли им в течение сорока лет. Когда дядя Гарри умер…
— Я знаю эту историю, — вмешалась Мейбл. — Я знаю, что ты отказался от учебы в колледже ради него.
— Я не об этом. Колледж не имел для меня большого значения. Я даже не знаю, что бы я там изучал, — сказал я.
Архитектуру, подумал я.
— И у меня никогда не было таких оценок, как у тебя. Я бы, наверное, вылетел.
— Чушь. — тон Мейбл был свирепым. — Я имею в виду, что ни у кого из вас не было таких оценок, как у меня, но в твоем случае, я думаю, это было потому, что ты постоянно работал. Школа не была твоим приоритетом.
— Отец в одиночку воспитывал пятерых детей, — сказал я. — Я хотел помочь.
— Ты и помогал, Остин. — голос Мейбл смягчился, и она потянулась, чтобы сжать мое предплечье. — Я уверена, что мои друзья по детскому саду считали тебя моим отцом, потому что ты всегда ждал меня после школы.
Я приподнял одну бровь. — Мне было пятнадцать.
— Именно так. Это было очень давно. — её голос становился все тверже, когда она читала мне лекцию. — Сейчас папе шестьдесят пять лет, у него больное сердце и плохие бедра. Он не может работать вечно. Когда он выйдет на пенсию, ты собираешься поддерживать его бизнес только для того, чтобы сделать его счастливым, вместо того чтобы заниматься любимым делом?
— Занятие любимым делом нас не обеспечит, — сказал я, уклоняясь от ответа на вопрос. — Во всяком случае, не на какое-то время. Мне нужно оплачивать счета, и я хочу, чтобы дети могли посещать летние лагеря и заниматься спортом. Аделаида говорит об уроках парусного спорта. Оуэн хочет гитару.
Вздохнув, она выхватила полотенце из моих рук. — Вот, я положу его в стирку. А ты возьми чистое.
Пока она спускалась в подвал, я поднялся наверх и достал чистое полотенце из шкафа в холле, дважды проверив, что на бирке написано Buckley, чтобы оно не потерялось. Аделаида как раз выходила из своей комнаты.
— Ты заправила постель? — спросил я ее, хотя в этом не было необходимости. Аделаида всегда заправляла свою постель.
— Да, — сказала она. — У меня есть время, чтобы тетя Мейбл заплела мне волосы?
— Если ты поторопишься. — я приподнял ее лицо за подбородок и посмотрел на розовый веснушчатый нос. — Сегодня побольше солнцезащитного крема, пожалуйста. И, наверное, тебе стоит надеть шляпу.
— Хорошо. — она спустилась по лестнице, и я заглянул в ее комнату.
Постель заправлена, свет выключен, пижама убрана. Заглянув в комнату ее брата, я увидел обратное: плед на кровати, пижама на полу, ящик открыт, свет горит. Выбросив его пижаму с Капитаном Америкой в корзину для белья — утром он пролил на нее сок, — я покачал головой, выключил свет и пошёл в свою спальню напротив.
Быстро двигаясь, я застелил покрывалом единственную сторону на двуспальной кровати, которая использовалась. Я даже не знал, зачем купил такую большую кровать, когда мы переехали сюда два года назад — с тех пор как родились близнецы, мне приходилось спать одному. Не то чтобы я был полностью соблюдал целибат в течение семи лет, но я точно мог сосчитать на пальцах одной руки, сколько раз занимался сексом.
И даже не загнув всех пальцев.
На мгновение я посмотрел на свои руки — широкие, шершавые и мозолистые, костяшки слегка припухли, ногти подстрижены, но кутикулы неровные. На тыльной стороне левой руки был порез от того, что я вчера поцарапал ее о гвоздь, торчащий из старой палубной доски, а на большом пальце правой руки образовался волдырь из-за дырки в перчатках. Это были руки рабочего человека, и я даже не мог вспомнить, когда они в последний раз проводили по нежной женской коже, скользили по длинным шелковистым волосам или хватались за изогнутые бедра.
Неужели с этой частью моей жизни было покончено навсегда? В большинстве случаев я был так занят, что у меня даже не было времени скучать по этому. Но время от времени, после того как выключался свет и в доме становилось темно и тихо, я лежал один в своей постели и жалел, что у меня нет никого, с кем можно было бы немного пошуметь.
Не то чтобы за эти годы не было предложений, как явных, так и незаметных. Но я не встречался. Во-первых, у меня не было времени. Если не считать недели, которую близнецы проводили с матерью в Калифорнии каждое лето, то они были под моей ответственностью двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. А хороший отец ставит своих детей на первое место.
Оуэн все еще находился в ванной комнате, которую он делил с сестрой, и чистил зубы.
— Ты уже готов, приятель? — спросил я.
— Женщина сказала, что я должен чистить зубы две полные минуты, — ответил он.
— Какая женщина? — засунув полотенце под мышку, я вернул колпачок зубной пасты на место.
— Женщина у стоматолога. — он сполоснул зубную щетку и несколько раз стукнул ею о край раковины, после чего положил ее обратно в держатель.
— Это гигиенист. И еще она сказала, что нужно чистить зубы зубной нитью каждый день, но я не вижу, чтобы ты это делал. — я нахмурился, глядя на его беспорядочные каштановые волосы. — Хорошо, что у тебя сегодня стрижка. Ты уже расчесал эту шевелюру?
— Нет.
Я выдохнул и взял расческу из верхнего ящика, чтобы еще раз прочесать его густые волны. Наклонившись ближе, я осмотрел его голову. — Это арахисовое масло?
— Может быть. — Оуэн был безразличен. — Я ел его с бананом сегодня утром. Тетя Мейбл сказала, что мне нужен белок, чтобы у меня были большие мышцы. Это правда, что от арахисового масла растут мышцы?
— Конечно. Если его есть, а не размазывать по волосам. — я сделал все, что мог, чтобы вычесать его, но потом сдался. — Давай, пойдем.
Внизу Мейбл заплетала длинные клубничные локоны Аделаиды. Оуэн был похож на Бакли — золотистая кожа, каштановые волосы, теплые карие глаза.
Но Аделаида с каждым годом все больше походила на свою мать, светлокожую, зеленоглазую рыжую женщину — но на этом их сходство заканчивалось.
— Мне ведь не придется сегодня слишком много отрезать? — Аделаида подняла на меня обеспокоенные глаза.
— Нет. Только подровнять. Но тебе нужно нанести солнцезащитный крем, — сказал я ей, запихивая чистое полотенце в рюкзак Оуэна. — Не забудь.
— Я могу нанести его перед тем, как мы сядем в машину. — Мейбл быстро обернула резинку вокруг второй косы и подтянула ее. — Готово.
— Мейбл сказала, что у нас будет новая няня, потому что она уезжает на раскопки, — сказала Аделаида. — Это правда?
— Да. — я указал на две пары кроссовок у двери. — Обувайтесь. Оба.
— Что такое раскопки? — спросил Оуэн, стоя на месте, пока его сестра опускалась и натягивала кроссовки, а затем завязывала два идеальных банта, следя за тем, чтобы концы шнурков были ровными.
— Это когда ты копаешься в грязи, чтобы найти артефакты прошлого, — резко ответила Мейбл. — Это как охота за сокровищами, а не работа!
— Подождите, это работа? Тебе платят за то, что ты копаешься в грязи? — Оуэн, похоже, заинтересовался подобной карьерой.
— Да. Но не очень много. — Мейбл рассмеялась. — Археологи на самом деле занимаются этим не ради денег.
