— Ты можешь подвезти меня сегодня? — спрашивает он. Ее вина его не волнует.
— Конечно, — говорит мама. — Куда тебе нужно?
— В Уолмарт (примеч.: Уолмарт — сеть продовольственных магазинов, распространенная в Америке). — Он с тоской смотрит в окно, как будто магазин волшебным образом появится перед ним.
— Идеально. Дани нужны кое-какие припасы, прежде чем она отправится обратно в центральный штат. В любом случае, я хотела заскочить туда ненадолго. — Она замолкает, когда официантка ставит на стол мой салат. Мамин жареный сыр пахнет гораздо лучше. Даже мясной рулет моего дяди выглядит аппетитней, чем мое блюдо. Она замечает, что я разглядываю ее еду, и улыбается.
— Хочешь кусочек?
— Только если ты съешь мой салат, — говорю я.
— Только если ты поедешь с нами в Уолмарт.
— Это мой штраф?
Мы обмениваемся едой.
Эд шумно и неаккуратно поглощает свою еду. Мне следовало бы привыкнуть к его детскому поведению, но меня все еще шокирует, что этот взрослый человек совершенно не замечает взглядов, обращенных на него. Мы быстро расправляемся со своими блюдами и, как только мама съедает свой последний кусок сэндвича, встаем, чтобы расплатиться. Затем мы все вместе направляемся к машине и едем в Уолмарт, расположенный в нескольких кварталах от отеля. На переднем сиденье дядя раскачивается взад-вперед в предвкушении нового приключения.
Когда подъезжаем на стоянку, оказывается, что она забита битком, так что нам приходится сделать несколько кругов вокруг здания. Наконец, мы находим место в конце одного из последних рядов. Эд выходит из машины и, не останавливаясь, чтобы перевести дух, на всех парах мчится к магазину. Нам с мамой не остается ничего другого, кроме как бежать за ним. Нам все-таки удается его поймать у самого входа в здание, где он остановился, чтобы поговорить с продавцом.
— Где скутер «Харлей Дэвидсон», который продается за сто девяносто девять долларов?
Не дожидаясь никого, я захожу в Уолмарт. Не могу стоять около входа, он всегда подавляет меня.
Внутри все светится, причиняя боль глазам. Вокруг слишком много вещей и слишком много людей. Узел в животе затягивается, кожу покалывает, мозг сжимается от перегрузки. Из-за этой слишком хорошо знакомой реакции я стараюсь избегать больших магазинов и торговых центров каждый раз, когда это возможно.
Я смотрю на маму, боясь спросить дядю Эда о скутере.
В конце концов, я не выдерживаю и говорю:
— Какой скутер тебе нужен?
Он не отвечает, а вместо этого бежит в направлении, указанном леди. Мы следуем за ним.
— Он направляется в заднюю часть магазина. Поторопись. — Мама смотрит на меня через плечо.
Его хаотичный ум зациклился на велосипеде. Одна мысль доминирует, делая его слепым и глухим ко всему остальному.
Чувствуя себя неуверенно на людях и стараясь не привлекать лишнего внимания, я то и дело прибавляю шаг, чтобы не отставать от них.
— Где скутер «Харлей Дэвидсон»? — спрашивает Эд другого продавца.
— Отдел игрушек, — отвечает молодой прыщавый парень.
— Отдел игрушек? — спрашивает меня мама.
Я пожимаю плечами. Ничего не могу на это сказать. К сожалению, такие события нормальны для моей семьи. Он начинает хныкать, что привлекает внимание людей. Все начинают сторониться нас.
Мы бродим по магазину несколько минут, прежде чем я понимаю, что дядя Эд потерялся. Я как раз собираюсь сказать маме, чтобы она помогла ему, как он находит другого сотрудника Уолмарта и прерывает его, когда тот пытается разобраться с недовольным клиентом. Сотрудник на грани срыва и отчаянно звонит кому-то по интеркому (примеч.: интерком — средство для связи)
— Где скутер? — спрашивает Эд.
Вопрос повисает в воздухе, пока Билл — так написано на его бейдже — говорит по телефону. Он поднимает палец, сигнализируя Эду подождать, но дядя, конечно, не понимает этого жеста. Спеша по проходу, Эд несется дальше по магазину и находит второго, еще менее приятного продавца.
— Я хочу посмотреть на скутер, — требует дядя.
Он устраивает сцену. У меня по коже бегут мурашки, когда люди смотрят на меня. Я ненавижу это, ненавижу то, какие чувства это вызывает во мне.
Я уже намереваюсь уйти с Эдом или без него, когда моя мама вмешивается, чтобы помочь.
Она улыбается осуждающему сотруднику.
— Не могли бы вы помочь нам найти электрические скутеры?
Парень трет нос.
— Скутеры, вероятно, будут рядом с велосипедами.
— Спасибо.
— Это здорово. — Дядя улыбается, как ребенок на охоте за сокровищами.
Интересно, вспоминает ли он прошлое?! Верит ли, что все еще молод, что у него есть жена и дети?!
Мы идем по главному проходу к игрушкам, избегая посетителей с переполненными тележками. Я только начинаю расслабляться, как Эд неожиданно поворачивается к охотничьему снаряжению и загоняет в угол другого продавца, который охраняет ящик, полный ножей, охотничьих принадлежностей и боеприпасов.
Мне хочется плакать, когда он снова спрашивает дорогу. Слава богу, в этот момент я уже вижу отдел игрушек и могу подсказать ему, куда идти.
Мама благодарит мужчину за стойкой и пытается оттащить Эда. Он смотрит на охотничьи ножи слишком радостно.
Я беспокоюсь.
Моя мама, наконец, привлекает его внимание, говоря, что велосипеды через два прохода. Эд снова бежит трусцой. Велосипеды выстраиваются в линию, балансируя на металлических полках, а под ними стоят разнообразные скутеры и автомобили на батарейках. В конце ряда Эд замечает трехфутовый черный «Харлей», с руля которого свисают красные кисточки. Видно, что игрушка сделана из дешевого пластика и предназначена исключительно для детей.
Эд смотрит на него с любовью.
— Это лучше, чем идти пешком, — говорит он, пока мы стоим и смотрим.
— О чем он думает? — спрашиваю я маму, пока дядя осматривает скутер.
— Думаю, он не понимает, что этот скутер сделан для детей, — говорит она.
— Боже. — Я подношу руку ко рту.
Взволнованный продавец подходит, чтобы помочь нам, прежде чем моя мама успевает что-либо объяснить Эду. Дядя просит брошюру о скутере, которой, конечно, нет. Поэтому я читаю ему вслух информацию, которая указана на табличке под «Харлеем».
— … рекомендуется для детей от трех до восьми. Требуется наблюдение взрослых…
Мой дядя слушает описание, а затем спрашивает пожилую женщину-продавца:
— Как работает скутер?
— Он работает на батарейках, — отвечает женщина, щелкая жвачкой.
— Может ли он также использовать топливо?
— Нет?! — Женщина выглядит слегка шокированной. — Это для детей. Вы не можете наполнить детскую игрушку бензином.
— Тогда он мне не нужен. Мне нужно то, что я могу заправить на заправке. — С этим заявлением охота за сокровищами окончена. Печальная маска скрывает его неопрятные черты. Плечи Эда поникли, глаза уставились в пол.
Мы выходим из магазина с пустыми руками. Разочарование Эда повисло в воздухе между нами.
— Мы всегда можем достать тебе обычный велосипед, Эд, — говорит мама, когда мы садимся обратно в машину.
— Неужели? — Он оживляется, отвлекаясь от своей разбитой мечты о скутере.
— Конечно, почему бы нам не запланировать это на следующую неделю? — спрашивает мама.
Эд выглядит таким счастливым всю дорогу, пока мы везем его домой, что мое сердце болезненно сжимается, когда мы высаживаем его у квартиры.
— Это было странно, — говорю я, когда мы заворачиваем к нашему дому. — И я не купила ничего из того, что мне нужно.
— Психические заболевания могут передаваться по наследству. Кажется, это случилось с нашей семьей, — говорит она. Раздражение проскальзывает в ее обычно спокойном голосе.
Мы въезжаем на подъездную дорожку.
Психическое заболевание. Мой худший кошмар. Что-то еще, на чем можно зациклиться в университете.
— Ну и дела, а я-то думала, что наша семья супернормальная. Никогда бы не догадалась. Спасибо за новости, мам.
Она улыбается, радуясь, что я еще могу иронизировать над этой ситуацией.
