Он протягивает мне руку.
— Идем наверх. Примем душ.
Я встаю и, оглядев себя, замечаю, в каком плачевном состоянии мое платье.
— Бедное мое «Версаче». — Я встречаю его взгляд и улыбаюсь. — Что ж, по крайней мере оно погибло приятной смертью.
Пока я смотрю, как он идет со мной рядом, пока мое тело удовлетворенно дрожит, а разум пребывает в смятении, я понимаю, что он так и не ответил на мой вопрос о Ронане.
* * *
Сегодня я позволила оттрахать себя до потери сознания, чтобы одним мужчиной выжечь из своего сердца другого. Я делала так и раньше, но сегодня впервые случилось так, что мой план не сработал. Ронан был всюду. В каждом поцелуе и каждой ласке. Был и есть.
Ну зачем Ронану понадобилось вновь входить в мою жизнь и все портить? Он был обязан исчезнуть в прошлом, а не возвращаться, чтобы я опять засомневалась в себе. Я думала, что победила свои чувства к нему, но стоило мне увидеть его, и мои идиотские иллюзии разлетелись вдребезги. Более того, это лишь доказало, насколько глубоко он врезал себя в меня.
Зачем?
Зачем?
Голая, я сижу, прислонившись к изголовью кровати. Мне холодно, но я не делаю и попытки надеть хотя бы белье. Какой в этом смысл? Зряшная трата время. Я здесь, потому что мне платят за секс. Более того, холод — это хорошо. От холода все немеет.
Я опускаю взгляд на ничего не подозревающего мужчину, который спит со мной рядом, пока я пытаюсь уговорить себя, что все происходящее приносит мне счастье. Но глядя, как на его прекрасной спине танцуют ночные тени, я понимаю, что все это ложь.
Продолжая смотреть на Лоренса, я мечтаю о поцелуях другого мужчины. Мои чувства пьяны воспоминаниями о том, кого рядом со мной сейчас нет.
Внезапно ко мне приходит одна идея, и мое сердце начинает стучать тяжело и часто.
Я не знаю…
Пытаясь не думать о том, что я собралась сделать, я в последний раз оглядываюсь на Лоренса и встаю с кровати.
РонанТем же вечером…
Закончив с работой, я иду пешком к своей станции метро, откуда начинается путь в мою пустую квартиру. Кивнув в сторону будки у лестницы, где сидит билетер Джо, я выуживаю из заднего кармана бумажник и достаю проездной. Быстрым движением провожу им сквозь щель турникета, собираюсь пройти, но сегодня, очевидно, не мой день во всех смыслах этого слова. Вместо обычного «Проходите» на экране появляется надпись «Пожалуйста, проведите еще раз». Я сердито провожу картой один, два, три раза.
Пожалуйста, проведите еще раз.
Пожалуйста, проведите еще раз.
Пожалуйста, проведите еще раз.
Просто прекрасно. Похоже, из плохого этот день начинает становиться дерьмовым. На мгновение я задумываюсь. У вселенной то ли заговор против меня, то ли она решила посмеяться за мой счет. Наверное, и то, и другое. Как же не пнуть лежачего.
В отчаяньи я ерошу волосы, но потом понимаю, что направляю злость не на тот объект. Я делаю долгий вдох. Уже спокойнее провожу карточкой снова. На этот раз наконец-то загорается «Проходите», и турникет пропускает меня в метро.
Человек привычки, я ухожу к своему месту рядом с рваной рекламой бродвейского шоу. Стоя в этом подземном, пропитанном сыростью мире, откуда все мечтают поскорей выбраться, я рассматриваю столпившихся на платформе людей и думаю о том, с какими монстрами они бьются. Я думаю о том, поймут ли они, взглянув на меня, что видят тень меня прежнего. Вряд ли. Ведь всем насрать.
Когда появляется поезд, перед глазами у меня вспыхивает образ из прошлого, черные волосы Блэр разлетаются, падают на лицо, пока она смеется над какими-то моими словами под гул проносящихся поездов. Потирая грудь в том месте, где должно быть сердце, я наслаждаюсь внутренней немотой. С ней легче дышать.
В вагоне находится свободное место. Похоже, удача в конце концов снова повернулась ко мне лицом. Ослабив галстук, я прислоняюсь головой к стеклу. Как бы я ни был вымотан, ехать домой не хочется. Моя квартира и в обычные дни напоминает о ней, но сегодня, после того как я спустя столько времени увидел ее, быть там будет чертовым адом. Я вспоминаю о том, как на днях мой приятель Эдгар упоминал про свою открывающуюся в скором времени выставку. Достаю телефон и, как только появляется связь, шлю ему сообщение.
Я: Здоро́во. У тебя ведь сегодня выставка?
Пока не пришел ответ, я поднимаю голову и замечаю, что на меня посматривает какая-то симпатичная рыжая. Когда наши глаза встречаются, она мило улыбается мне, и на щеках у нее появляется очаровательный легкий румянец. Ничто так не поднимает дух, как улыбка хорошенькой девушки. Я тоже улыбаюсь ей, потом чувствую, как вибрирует сотовый.
Эдгар: Сегодня, бро. И твоей смазливой физиономии хорошо бы тут поприсутствовать. Алисия приводит свою подружку, ту модель, с которой ты крутил прошлым летом. Помнишь ее? А то она тебя не забыла.
Конечно, я ее помню — вещи, которые эта женщина умеет вытворять своим ртом, не забываются, — однако эти воспоминания никак меня не затрагивают. Мои пальцы нерешительно замирают. Я собираюсь было ответить, что не приду, как вдруг понимаю, что сегодня вечером Блэр будет трахаться с Лоренсом. Я стискиваю телефон. Костяшки моих пальцев белеют, когда мысль о том, что они вместе, о том, чем они занимаются прямо сейчас, наполняет все мое существо чистой, беспримесной ненавистью. В сознании кружатся воспоминания о нас, только теперь на моем месте — он. Я представляю, как она стоит на коленях, как сосет его, стонет словно сука во время течки, лаская его бедра своими длинными черными волосами. Как запрокидывает голову, отдаваясь страсти, но прежде ее глаза вероломно искушают его поверить в то, что для нее важен лишь он. Что он единственный. И я знаю это потому, что когда-то мне хватило глупости точно так же подпасть под ее чары.
Но этого никогда больше не повторится.
Я: Скинь детали. Я скоро буду.
* * *
Я стою на улице около галереи. Курю, глядя, как компания мужчин и женщин чуть старше тридцати открывает двери и со смехом заходит внутрь. После них в воздухе остается висеть аромат дорогих духов. Засунув кулак в передний карман, я наблюдаю за тем, как они вливаются в море людей, стоящих по ту сторону стеклянных французских окон.
Все они собрались здесь, чтобы отпраздновать успех моего друга Эдгара Хуареса — нового любимца арт-сцены Нью-Йорка, — и все готовы выложить за его картину хоть миллион. Его история — воплощенная американская мечта. Согласно статье о нем в известном издании об искусстве, он родился в Порт-Честере, штат Нью-Йорк, у матери-одиночки, эмигрировавшей из Мексики, и все детство ютился с ней вместе в одной комнатушке. Его мать, чтобы прокормить сына, днями напролет убиралась в домах богачей, а по ночам мечтала о том, что когда он вырастет, у него появится шанс на яркое будущее.
