В разгар вечера Насте позвонил её парень, и она уехала к нему с ночёвкой. Я длмой не захотела, и решила выпить ещё пару коктейлей. Заморенова какое-то время уговаривала меня не сидеть здесь одной, но так и не смогла переубедить. Она уехала, а я тянула из трубочки сладкие напитки, слушая громкую музыку, что играла словно бы вокруг меня.
«Раньше летали бабочки, а теперь вертолётики.
Терапия за баром, но без антибиотика…» — неслось из мощных динамиков.
(Мохито «В жизни так бывает» — прим. Автора)
Вот уж точно, ещё какие вертолётики. А бабочки подохли. Одни трупики внутри остались. Надо ехать всё же домой, а то эти вертолётики меня скоро совсем унесут куда-нибудь «не в туда».
— Соня, — поймал меня кто-то за локоть, когда я пыталась встать с высого барного стула, но у меня вышло не очень.
Упс…
— Зайцев? — удивленно спросила я. — Ты-то что тут делаешь?
— Странный вопрос, — изогнул бровь он. — То же, что и ты. И тебе уже хватит. Пойдём, я тебя домой отвезу.
И он потянул меня за локоть к выходу.
— Никуда я с тобой не поеду! — стала вырываться я. — Отстань!
— Да ты на ногах уже еле стоишь, дура. Тебя же снимет кто-нибудь, а ты и не сообразишь ничего, пока не начнут делать с тобой то, для чего и сняли. Ничего я тебе не сделаю, пойдём-пойдём.
Голова сооброжала туго, и я просто молча перебирала ногами за ним. Денис вывел меня на улицу, поймал такси, и мы вместе сели на заднее сидение. Тепло салона меня сморило в сон, и я не заметила, как задремала.
— Сонь, проснись, — звал меня Денис. — Приехали. Где твои ключи?
Поняла, что уснула на его плече, или этот гад меня так положил сам и обнял за талию. Тут же скинула с себя его руки.
— Ага. Пока.
Вышла из машины, хлопнув дверью. Дальше уж как-нибудь сама. Денис отдал деньги водителю и выскочил следом, даже сдачу не стал забирать.
— Соня, подожди, — окликнул он меня.
Молча обернулась и проводила взглядом отъезжающее такси. Потом повернулась на Зайцева.
— Ты теперь пить из-за него будешь?
Устало вздохнула и принялась доставать из сумки ключи. Ну а Денис решил достать меня.
— Что ты делаешь с собой? Его уже больше месяца нет в городе, а ты все страдаешь.
— Тебе какая разница? — огрызнулась я, нажав чипом на кнопку домофона.
Дверь открылась с характерным звуком, но Денис не дал мне войти, задержал меня рукой.
— Мне есть разница, — сказал он негромко, придвигаясь ближе, заставляя меня отступать к двери и прижаться к холодному металлу спиной. — Я не могу забыть. Я понимаю, у нас ничего толком не было, но у меня не получается не думать о тебе. Ну зачем он тебе нужен? Посмотри, как он с тобой поступил. Бросил тебя.
Я издала нервный смешок. Это было бы смешно, если бы не было столь грустно. Как же он меня достал уже! Да он специально это все вот так говорит? Может быть и нет, но своими словами Денис лишь бередит раны ещё сильнее.
— Соня, — провел он пальцами по моей щеке, заставляя меня вздрогнуть и попытаться отступить ещё, только некуда больше. Сзади меня подпирала дверь. — Дай мне шанс. Ты забудешь его. Всем нам когда-то нравятся не те.
— Денис, — уперлась руками в него и отвернулась от попытки поцелуя. — Я тоже тогда для тебя «не та». Оставь меня, пожалуйста, в покое.
— Это все из-за него, да? — спросил он, довольно больно сжав мои плечи.
— Ай! Больно, — я опять затрепыхалась в его руках.
— Но я ведь нравился тебе, почему все изменилось? Потому что приехал он?
— Да! — кинула ему в лицо, изо всех сил стараясь выбраться из его захвата.
Да какие тут шансы? Я боюсь его, он словно помешанный, постоянно меня принуждает с ним разговаривать, ищет поцелуев против воли.
— Я люблю его, и ничего не могу с этим сделать. Отпусти, меня, пожалуйста! Я хочу домой.
Он опустил руки и остался стоять, смотря в одну точку. Потом перевёл тяжёлый взгляд на меня.
— Прости, — сказала я. — Но я ничем не могу тебе помочь. Прошу, оставь меня в покое. Твоя любовь мне не нужна.
Он не ответил, только губы поджал, и желваки заходили ходуном. Я предприняла вторую попытку открыть дверь и войти в подьезд, и в этот раз мне никто препятствовать не стал.
Глава 21
Спустя ещё два месяца моя жизнь совсем почти наладилась. Я снова стала улыбаться, радоваться жизни. Работала с мамой, согласилась переехать в снятую папой квартиру. Папа меня не перестаёт удивлять — он закончил вставлять мне палки в колеса. Мама говорила, что много с ним беседовал обо мне, и напоминала ещё раз о мудром дедушке Павле, который всегда умел пойти сыну навстречу. Жаль, что бабушки и дедушки давно с нами нет. Папа любит меня, конечно, и я это понимаю и чувствую, но он слишком давит своей любовью, что я и пыталась ему обьяснить все это время.
В квартиру, которую мне снял отец, я переехала, но в институт так и не вернулась. Спустя время папа сдался, сказав, что моё счастье ему важнее, даже если счастливой меня делает то, что я, как выражается он, «танцорка». Даже предложил оплатить мне другое профильное учебное заведение. Сказал, что раз уж я хочу заниматься танцами, то должна быть профессионалом в этом деле, и иметь хорошее образование. Раз уж решила заниматься хореографией, то должна добиться результата. В конце концов, учиться где-то ещё можно и на заочном отделении, если мне это понадобится. Только его условие — школа в Ростове. Но я, в общем, не очень-то и расстроилась этому условию. У нас тоже есть хорошие учебные заведения для хореографов, а с платным контрактом выбор увеличивается в разы.
С Настей мы так и общаемся довольно тесно. У неё появился состоятельный парень, и она вся в любви и романтике. Заморенова и её новый бойфренд поймали единорога любви, и теперь катаются на нем, позабыв обо всем на свете.
Зайцев предпринимал ещё несколько попыток наладить со мной общение и вернуться ко мне в пару, но я отказывалась за за разом. Мне не нужен ни он, ни кто-либо ещё в пару. Мне вообще сейчас никто не нужен.
Не могу сказать, что успокоилась совсем и забыла о Камиле.
Нет. Не смогла.
Даже несмотря на то, что он меня, возможно, предал. В груди так и ныла тупая боль, но плакать я устала. Что же поделать, если он не полюбил меня? Никто не виноват, в том, что не любит. За эти три с половиной месяца он ни разу не позвонил, ни написал и никак иначе не дал о себе знать. Да я и не ждала. Хотя нет, вру. Ждала, но знала, что не позвонит… Почему сердце всегда такое глупое? Знает ведь, что любит безответно и в пустую, но все равно настырно продолжает тосковать и стучать неровным ритмом о нем… Только о нем.
По этой причине мне было очень тяжело ходить к Ираиде Львовне. Если раньше я жадно ловила каждую новость о Камиле, то теперь молилась, чтобы только она не упоминала о нем, не нарушила мой хрупкий покой, который мне с таким трудом удалось обрести.
Ненавижу любовь. А я дура.
Ираида понимала и жалела меня, и старалась не говорить при мне о своём сыне, за что я была ей благодарна. Даже один звук его имени врезался в сердце лезвием.
Бросить бывшего тренера мне не позволила совесть, тем более, что она в последнее время стала очень сильно болеть и резко постарела, она будто на глазах таяла. Однажды она обмолвилась, что таблетки перестали помогать, и она испытывает боли, которые все сложнее переносить. Каждый раз, идя к ней, я боялась услышать страшные новости.
Наверное, Камиль ездил к ней, но Ираида делает так, что мы не пересекались ни разу. И к лучшему, не хочу его видеть. Действительно, не хочу. Ещё два месяца назад я бредила им, готова была пойти на преступление, лишь бы увидеть его, хотя бы просто увидеть. Но не так давно я запретила себе думать и плакать о нем. Получается не очень хорошо, но я стараюсь и работаю над этим. По-крайней мере, я перестала ждать и надеяться, приняла его к себе нелюбовь. Остаётся лишь дождаться, когда я с каждым днем начну все меньше о нем вспоминать.
