Он был ее рыцарем. Ее любовником. Ее персональным распутником, существующим, чтобы дарить ей наслаждение. Сегодня он принадлежал ей одной, и она имела право взять его любым способом.
Чувствовать его внутри, ощущать толчки его плоти было невыразимо приятно. И когда она довела их до края, громкие ритмичные звуки слились в едином крещендо.
Содрогаясь в оргазме, Вайолет упала вперед, чуть не соскользнув с него.
— Ангел…
— Хм-м-м?.. — У нее кружилась голова. Уши словно заложило ватой.
Когда он заговорил снова, до нее дошло, что за ритмичный стук звучит в тишине. Это не стул бился ножками об пол, а кто-то стучался в дверь.
— Ангел, там кто-то за дверью.
Вайолет моргнула, и ее сердце остановилось. Кто это может быть? Прислуга знала об их отношениях достаточно, чтобы не стучаться, когда они закрывались в спальне.
— Кто там? — отозвался вместо нее Кит.
Вайолет медленно встала, ощущая, как выскальзывает из нее его тепло. Она была одета, но ее отчего-то била дрожь.
— Прошу прощения, сэр. — Эйвери. Вайолет залилась краской. — Прибыли герцог и герцогиня Хэвенхерст, и ее светлость настаивает на встрече с маркизом Китриком. Я сказал миледи, что в нашем доме таких нет, но она описала вас во всех… — Эйвери откашлялся. — Во всех подробностях.
Какая еще герцогиня Хэвенхерст? И что за подробности ей известны о Ките?
— Ясно. Скажи ее светлости, что мы сейчас спустимся.
Она уставилась на него. Маркиз Китрик. Так вот откуда взялось его имя. Кит это никакое не сокращение от Кристофера.
Мрачное выражение его лица пугало. Вайолет обхватила себя за плечи.
— Я не смогу спуститься, пока ты меня не развяжешь. — Тон его был тихим и каким-то покорным, смирившимся. А потом она поняла. Он солгал ей. Он знает, кто он такой.
Она начала развязывать узлы, избегая прикасаться к нему сверх необходимого.
— Почему ты не сказал мне?
— Допустим, я бы сказал. Что бы ты сделала?
Она посмотрела на него в упор.
— Я была бы счастлива за тебя, Кит. Я помогла бы тебе связаться с семьей и отправила домой с благодарностью за все, что ты сделал.
— Мне захотелось остаться подольше.
Не с ней. Просто подольше. Наверное, для него это была игра. Для него все на свете — игра.
Вайолет освободила вторую его руку.
— Я собирался тебе рассказать, но мы так сблизились, и я не хотел все испортить.
Но в конечном итоге все-таки испортил.
— Другими словами, ты не хотел признаваться, пока не залезешь мне под юбку.
— Все было не так. — Он натянул нижнюю сорочку и подобрал рубашку.
Она сплела руки на груди.
— А как?
— Я видел тебя каждый день. Узнавал тебя. Когда память наконец-то вернулась, я понял, что не хочу прощаться так рано. Рождество было еще не скоро. Я знал, у меня есть какое-то время до того момента, как мне придется уехать.
Он словно проворачивал в ее груди нож.
— Но ты позволил мне строить планы. Сегодня утром мы придумывали тебе костюм на Крещение. — Она торопливо скрутила волосы в узел. — Как ты мог вместе со мной заниматься приготовлениями, зная, что на праздники тебя уже здесь не будет?
— Я мог бы вернуться, — ответил он, застегивая брюки. — Провести Рождество с сестрой, но на Крещение вернуться.
В дверь постучали.
— Минуту.
— Прошу прощения, милорд, я только хотела предупредить вас и миледи, что герцогиня вот-вот поднимется по лестнице! — крикнула из-за двери Салли.
— Черт, — процедил он. — У Беллы терпения не больше, чем у дикого кабана, особенно в отношении меня.
Так. Вот еще интересный вопрос.
— Кто тебе эта герцогиня?
Он наскоро повязал шейный платок и нацепил сюртук.
— Изабелла Монтань, герцогиня Хэвенхерст — моя родная сестра.
Небольшое, но облегчение. Учитывая его первоначальную реакцию, Вайолет не знала, что ждать. Сомнительно, конечно, что любовница Кита могла заниматься его поисками вместе с мужем, но чем черт не шутит. Повидав на войне немало разных странностей, она перестала чему-либо удивляться.
— Сейчас у нас нет времени доводить эту дискуссию до конца, но я рассчитываю услышать внятное объяснение позже.
Вайолет вышла из комнаты, чтобы поздороваться с гостями. На лестнице она приостановилась. Внизу, за Мириам и Эйвери, стояла прекрасная женщина в шляпе и накидке из черного меха. У нее были высокие скулы и чувственный рот Кита, а вот из-за изумрудно-зеленых глаз ее можно было бы принять за сестру Мириам, хотя держалась она, бесспорно, совершенно иначе.
Рядом с женщиной стоял стройный красивый блондин с усиками. Он держал в руках цилиндр и трость и выглядел так элегантно, словно явился на вечерний прием.
— Миледи, — вмешался Эйвери. — Позвольте представить их светлость герцога и герцогиню Хэвенхерст.
— Примите комплименты вашему дому, мадам. Уэлбери-парк прелестен, — произнес герцог с полупоклоном.
— Где маркиз Китрик? Я хочу видеть Дэниела.
— Он…
— …уже здесь. — Вайолет почувствовала спиной присутствие Кита, но не оглянулась.
— Выглядишь настоящим чучелом, — сообщила, оглядывая его, герцогиня. — Но, похоже, здоров. Как тебя ранили? Почему ты не написал сразу? И как ты посмел просить Фредди не показывать письмо мне? — Она сыпала словами с такой скоростью, что Вайолет едва успевала улавливать смысл. — Я твоя сестра. Я, а не он.
— Мы можем поговорить не на лестнице, а в гостиной, как положено воспитанным людям? — Кит прошел мимо них, не дожидаясь ответа.
Теперь она отчетливо видела, что он аристократ. По его осанке, по властному тону. Она давно подозревала, что он стоит выше ее на социальной лестнице, но не догадывалась, насколько. Сама Вайолет была дочерью преуспевшего фермера. Она вышла замуж за обеспеченного мужчину, но ее две тысячи в год были смешной суммой для человека с положением Кита.
Все остальные уже ушли вслед за ним, она же черепашьим шагом плелась сзади. Мириам улыбнулась и ободряюще сжала ее руку. Наивная, она все еще верила в счастливый конец, но сама Вайолет знала, что в реальности сказок со счастливым концом не бывает.
Когда она вошла в гостиную, все трое уже сидели. При ее появлении мужчины встали. Герцог с теплой, открытой улыбкой, Кит — с грозным, точно штормовое море, выражением на лице.
— Дэниел, почему ты не вызвал меня?
Дэниел? Это что, настоящее имя Кита? Она попыталась назвать его так про себя, и во рту стало кисло. Кит был странствующим рыцарем, который спас ее и рядом с которым она чувствовала себя живой. Дэниел был эгоистичным лжецом.
