— Посиди. Не уходи, папуль.
Папа закутывает меня и садится рядом. Высокий, красивый, мужественный, надежный. С таким ничего не страшно! Высовываю руку и неловко обнимаю его. Такой близкий, такой родной. Молчит, ждет. Просто гладит меня по голове и щекам.
— Детка, — тревожно разрывает тишину — ты расстроена?
— Пап, а где мама?
— Сейчас придет, только бабушке поможет. Или позвать, малыш? — спрашивает он.
— Нет. Не надо. Папа, мне надо тебе сказать… — замолкаю в сомнениях, хотя какие к черту сомнения! — У меня появился кое-кто. Ты должен знать.
— Кое-кто…это кто? — только он может так в удивлении и настороженности двигать бровями.
— Ну парень, конечно, а кто же еще! Архаров Спартак.
— Мммм. — неопределенно говорит папа — Наслышан.
— Хорошее? — встаю в стойку.
— Разное, дочь. — серьезнеет он. — Очень разное. — молчит — Детка, я принимаю, но ты должна пообещать. Если только, что-то произойдет, от чего ты будешь страдать, позвони. — пауза — Нет, я не полезу все исправлять, не перейду границы, но… ты-моя дочь, любимая и единственная. Ты все, ради чего живу! Я обещаю, что в непростой момент, смогу дать совет, предостеречь. Ты понимаешь? — я молча киваю — И хорошо, что сказала, я признателен. Понимаешь, что мама тоже должна знать.
Я тяжело сглатываю комок в горле, хватаю теплую, родную ладонь и прижимаюсь щекой.
— Папа…я тебя так люблю, ты даже не можешь представить. Вы с мамой самые лучшие, вы …я не знаю, нет слов таких, они слишком бедные, для выражения чувств.
Он обнимает и целует меня в макушку. Некоторое время просто раскачиваемся, крепко обнявшись. Потом он немного отстраняется и со смешком спрашивает.
— Кстати, как дед пережил эту новость?
Откидываюсь на подушки на кровати и умоляюще смотрю.
— Так ты думаешь, зачем я рассказала? Ты введи его в курс дела, ладно? — вру, не только из-за этого, еще хотела, чтобы он все знал.
— Ах, ты хитрая! Шишки принимать мне?
— Ну, па! Ну, паааап! — умоляюще смотрю на него.
— Конечно, дочь. О чем разговор, девочка моя! Все для тебя, и мамы, конечно! — улыбается папа.
Мы еще тихо разговариваем, но меня все сильнее размазывает по кровати. Клонит в сон жутко. Ну конечно, такой передоз эмоций!
Дверь тихонько отворяется и показывается мама.
— Чего шепчетесь? Главное, бросили меня и смылись! — возмущенно тараторит она.
— Мы не смылись, нежная моя, я отнес дитя спать, а оно проснулось и трындит. — смеется отец.
— И мне! И мне подробностей! — жаждет она.
— Нель, ты посмотри, она с трудом глаза открытыми держит, может завтра?
Я из всех сил выпучиваю глаза, в которых, наверное, все белки красные и вещаю.
— Нет, сидите, не хочу спать. Так если немножко. — не могу удержать широкий зевок.
Родители покатываются надо мной. И все же решают уйти, желают мне спокойной ночи.
Закрыв глаза, успокаиваю себя, что вместе мы будет еще до конца их отпуска, и времени вагон. Буду только гонять в универ и на репетиции, ведь придется повторить номер на отчетном концерте. Ну это ерунда! Все успею.
Спокойная ночь пролетает, словно миг. Но я выспалась.
В столовой болтают мои родные. Собравшись, при полном параде, выхожу выпить с ними утренний кофе и потом ехать в универ.
С родней просто так не посидишь, спокойно не поговоришь. Через несколько минут начинается ор, кто кого перекричит. Нет, мы не ругаемся. Мы так беседуем, обсуждаем новый день и список дел. А как же без этого? Мы так не можем! В смысле спокойно. В доме шумно и весело.
Дедуня с папой планируют смотаться по делам, а мамуля с бабушкой в спа. Одна я, самая несчастная, прусь в вуз. Ставлю себе заметку, зайти к Миргородовой и обсудить дату отчетного концерта. Еще с Галиной надо встретиться, устаканить репетиции.
Вдруг мои дружно оборачиваются на меня, и вспоминают о моем выступлении. И началось…
Откашливаюсь и даю подробный отчет. Вечером обещаю назвать время, чтобы все подготовились.
Все, отрапортовала, сматываюсь.
В универе четко следую намеченному плану. Пока занята, особо ни о чем не думаю. Но позже посещает мысль об Архарове. А почему он не написал сегодня? Может что-то случилось?
Он не пишет и после моей длинной, изнурительной репетиции. Галина Ивановна гоняла меня, вытаскивала все способности, какие есть, и, наверное, даже какие дремали, но активизировались внезапно.
Не выдерживаю. Печатаю сама.
Моя Лада: «Ты в порядке? Привет.»
Обычно, он незамедлительно отвечает на сообщения в мессенджере. Но сейчас тишина. Ни через пять, ни через пятнадцать, ни через час-ответа нет.
И что это значит? М?
37
В свое «место силы» прибываю одна, Маша не может. Приезжает Филатов знакомиться с ее родителями. Она очень извинялась, и обещала быть на моем выступлении. Но я, естественно, не сержусь, о чем речь может идти, если у них вон какие события происходят.
Медленно иду и сажусь у берега, прикрываю глаза.
Тихий шелест воды всегда будет ассоциироваться только с одним. С ним.
Странно.
Странно и больно. Нет, не так.
Вакуумно. Бесплотно. С ощущением тянущей пустоты. Я не выпускаю телефон из рук, постоянно смотрю на экран. Но ответа так и нет. Я устала ждать. С бессильной злостью отбрасываю трубу в сторону. Подтягиваю ноги к груди, и сижу скрючившись, как продрогший котенок.
Не хочу приезжать в дом в таком настроении. Сейчас еще немного и все пройдет. Пройдет же?
Экран оживает, и я вижу входящее сообщение.
Спартак:«Прости. Прости меня, я не мог ответить сразу. Так хочу видеть тебя. Я даже позвонить не могу сейчас, чтобы услышать голос. Обстоятельства. Лада, извини! Знаю, как это выглядит со стороны, но…Верь мне, хорошо? Просто верь!»
С недоумением смотрю и не понимаю. Что произошло? Какие такие обстоятельства? Но все это не мешает облегченно вздохнуть и «стряхнуть ярмо зловещих звезд с усталой шеи». Ох, если бы я знала, то никогда не произнесла этих пророческих строк Шекспира.
«В последний раз, глаза глядите! Руки, обнимайте!» — а это следствие…
Но сейчас не об этом.
Моя Лада:«Скажи, что у тебя все в порядке. Я беспокоюсь о тебе. И жутко скучаю. Спартак! Я скучаю!»
Спартак:«Возникло то, что необходимо сейчас решить в срочном порядке. Ты…я попытаюсь прорваться на твое выступление. Лада, я схожу с ума без тебя. Ты-моя желанная. Обещай, чтобы не произошло, ты не отвернешься от меня никогда.»
Мне тревожно. Почему он так пишет? Что случилось и что за «не отвернешься». Я не знаю в какую сторону думать. Но понимаю одно, что хочу быть с Архаровым. Точка.
Моя Лада:«Я надеюсь, что у тебя все сложится хорошо и ты преодолеешь возникшие сложности. И да, Спартак, я с тобой. Несомненно.»
Ну вот, сказала. Как никогда ощущаю твердую почву под ногами. Сколько можно от себя бегать. Если он и я…если мы…то и пусть так случится. И, черт с ним, пусть все узнают, мне уже все равно. Приходит еще сообщение.
Спартак: «Мне пора. Я тебя люблю, малышка моя! ПОМНИ ОБ ЭТОМ ВСЕГДА!»
Почему у меня чувство, что он в беде. Начинает тянуть сердце. Возникают тянущие ощущения в животе и липкими мурашками покрывается тело. И самое неприятное, что не знаю, как и, главное, чем помочь.
Все дни доживаю в бурлящем темпе, усиленная подготовка не оставляет ни на что сил. И вот наконец, настал тот знаковый вечер. Сегодня я выступаю. Но главное не это. Сегодня, я, наконец, увижу его. С этой мыслью живу весь день и вечер. И даже сейчас, когда готовлюсь, непрерывно думаю о Спартаке.
Через десять минут мой выход. Нервно потираю пальцы. Сколько бы я не выходила на сцену, мандраж все равно присутствует. Вот и сейчас пронизывает с головы до пяток. Прокручиваю в голове все элементы танца. Взмах, поворот, наклон головы, шаг, поворот, прогиб. Так, отлично…
Поправляю костюм. Странно, сегодня он меня, как никогда, душит. Приглаживаю волосы, гладко забранные назад.
