Чем больше размышлял первый советник, тем дальше от разумных объяснений уходил. О, он уже готов был смириться и со слежкой, устроенной визирем с первых дней своего появления в диване. Он буквально уже оправдывал ее, соглашаясь, что следует, более того, просто необходимо бестрепетной рукой навести на новом месте свои порядки – чтобы все, кто оказался под его началом, сразу поняли, у кого теперь власть и чьего гневного окрика следует бояться.
Плоды размышлений первого советника вовсе не интересовали визиря. Более того, он, как и любой настоящих игрок в шахматы, уже давно просчитал и то, что вскоре советник его узнает, и то, что он при этом подумает, и даже то, какие выводы для себя сделает. Шимас знал только одно – следует нанести удар первым. И удар такой, чтобы этот горе-заговор распался, толком даже не встав на ноги. И ему это преотлично удалось.
«Аллах всесильный! Но что было бы, если бы я не поинтересовался происшествием на мытном нашем кордоне? Или не рассказал жене о своем более чем забавном приключении? Или…»
В диване задумались всего двое. Визирь размышлял о том, сколь благоволит к нему Аллах всесильный, позволивший обезопасить халифа от неумных и недалеких царедворцев, вздумавших пресечь жизнь Салеха. Первый же советник сокрушался о том, сколь не благоволит к нему Аллах всесильный, отобравший единственный шанс оставить все, как было при старом халифе…
Остальные же, присутствовавшие в диване, затаив дыхание, ждали того мига, когда визирь вынесет приговор каждому из них.
Но Шимас молчал. Страх мудрецов и советников был более чем очевиден. Он воистину кричал, пусть и безмолвно. Но он, визирь, правая рука молодого халифа Салеха, прекрасно видел этот страх, слышал этот крик…
«Ну что ж, с них довольно… Жаль только, что придется менять их всех сразу. А потом долго учить тех, кто придет им на смену. Но, Аллах всесильный, и в этом мое счастье – у меня есть силы для этого и терпение, чтобы дождаться того дня, когда мои мудрецы моего дивана станут моими верными и усердными помощниками».
Шимас встал.
– Воистину, сегодняшнее заседание было более чем плодотворным. Зло наказано, а добро торжествует…
«Увы, совсем ненадолго. Но торжествует!»
И Шимас продолжил:
– Да пребудет с каждым из вас милость Аллаха всесильного! И пусть сегодняшние удивительные события станут для каждого из тех, кого я вижу сейчас перед собой, событиями воистину поучительными!
Холодный страх заплескался в глазах мудрецов и советников дивана. Но Шимасу уже более не было до них никакого дела – судьба их была решена. Оставалось лишь одно, самое последнее на сегодня…
Визирь обернулся к первому советнику, подмигнул ему и проговорил:
– И помни, дядя, если тебя обидит кто, ты мне свистни… Слово Жака – приду и всех в капусту изрублю…
Макама двадцать пятая и последняя
Солнце висело совсем низко над горизонтом, когда Шимас смог наконец остаться вдвоем с Халидой. Он вдруг почувствовал, что ему вовсе нет необходимости рассказывать своей жене о всех самых мелких подробностях: той вполне достаточно самого факта – ее муж здесь, рядом с ней, он доволен и спокоен.
Халида же прекрасно видела, что Шимаса наконец отпустило беспокойство, которое не уходило все эти дни.
– Так, значит, ты одержал победу, о муж мой, свет моих очей?
– О нет, великолепная… Я лишь мечтаю подарить несколько минут наслаждения лучшей из женщин под этим небом.
Халида рассмеялась. Ну что ж, если Шимас не хочет говорить сейчас ни о чем, то захочет позже. Уж она-то своего дождется.
И девушка отдалась сильным и таким любимым объятиям, моля Аллаха лишь об одном – чтобы он даровал им радость любви еще на долгие и долгие годы.
– Я хочу подарить тебе сказку, любимый, – прошептала Халида.
– Мне не надо ничего, моя греза. Лишь оставайся со мной всегда, – промолвил он, отвечая объятиями на объятия, а поцелуями на поцелуи.
Халида подняла на мужа глаза, и у Шимаса перехватило дух. О, эти преданные глаза, эта прекрасная душа! Да, Халида сделала для него куда больше, чем думала. В полумраке стерлись воспоминания о всем прошлом, и лишь она, отчаянная и преданная, и он, безумный мститель и влюбленный глупец, остались во всем мире. Удивительная горячая волна благодарности затопила его разум и внезапно переросла в вожделение, какого Шимас и не ожидал от себя. Он схватил девушку в объятия и поцеловал. Она тут же обвила его руками, и их сердца неистово забились от возбуждения. Она приникла к нему, и ею овладела сильнейшая жажда любви. Его губы прижались к ее губам. Они искали, просили, умоляли, вытягивали из нее отклик на его призыв. Халиду поглотила его страсть. О, она и не предполагала, что робкий язычок пламени светильника в старой лампе на пороге опочивальни сотворит такое чудо.
Она была вся в огне. Его язык вошел в ее рот, и она играла с ним, сосала и пощипывала нежно и возбуждающе.
Она была неистова и требовательна. Она прошептала ему на ухо:
– Вот это и есть моя сказка!
– Любимая, я не могу благодарить тебя вслух. Все слова мертвы. Но я не задержусь с ответом.
– Мой Шимас, как же мне плохо без тебя!
Шимас ничего не ответил, лишь в глубине его глаз зажглось нежное, предназначенное только ей сияние. Он обнял ее и этого простого прикосновения было довольно, чтобы силы почти оставили ее.
Она не протестовала, когда он распустил шнуровку жилета, а потом и снял его совсем. Вслед за жилетом пала к ее ногам длинная рубаха из тончайшего батиста. Халида стояла, слегка дрожа, но отнюдь не от холода, ибо в опочивальне было тепло и уютно. Шимас отступил назад, любуясь женой и ее совершенным телом. Не произнося ни слова, он снял платье и отбросил его в дальний угол. Легкая улыбка коснулась ее губ, когда такое прекрасное, хорошо знакомое ей тело вновь предстало перед ней. Она протянула руку и с каким-то новым, удивившим ее саму чувством, принялась гладить его грудь. Их взгляды встретились, и он тоже улыбнулся.
– Кто будет первым, любимая? – мягко спросил он.
В ответ она лишь молча распустила тяжкий узел волос на затылке. Черная волна хлынула вниз.
У него перехватило дыхание, когда он увидел ее такой, какой дано видеть возлюбленному свою прекрасную любимую. Протянув к ней руки, он медленно привлек ее к себе и заключил в объятия. Он стоял, прижимая ее к себе, ощущая тепло ее тела, просто наслаждаясь ощущением ее близости. Она не двигалась в кольце его объятий. Он нежно гладил волосы, наслаждаясь их шелковистыми прикосновениями и купаясь в волнах прекрасного аромата, и от волшебной тяжести его ладони по ее телу пробегала восхитительная мелкая дрожь.
