Поздно, дорогой.
— Сам обозвал меня питонихой.
— Неправда. Анакондочкой. И это от чистого сердца. Только любя.
Да, да. Говори дальше, не останавливайся. А я с большим удовольствием буду и дальше тебя щипать и впиваться зубками везде, куда посчитаю нужным укусить. Перед этим налетев на в конец обнаглевшего Кира разъяренной фурией и даже умудрившись повалить его спиной на сиденья дивана. Выглядело это, скорей всего, со стороны очень комично, да и Кирилл едва ли всерьез не устоял под моим не таким уж и весомым напором. Но, по крайней мере, он позволил мне уверовать в собственное над ним физическое превосходство и даже повергнуть столь мощного титана к своим худосочным ножкам. А каким при этом выглядело его постоянно меняющееся, но обязательно лыбящееся во все тридцать два лицо. Не удивительно почему мне так хотелось его подмять под себя хотя бы разочек, пусть и понарошку.
— Ну так эта анакондочка тебя сейчас с большим удовольствием и проглотит. Стрекоза может быть и не смогла, а вот анаконда запросто.
— Хорошо-хорошо. Больше не буду. Только Стрекоза. Единственная, исключительная и только моя. — и как после такого его теперь называть? Чертов пройдоха и провокатор.
Выкрутился моментально, перетянув инициативу ловким маневром очень крепкого захвата пугающе сильных рук. Даже дух перехватило, и сердце пропустило несколько ударов. Уж слишком все быстро. Я бы даже сказала до умопомрачения волнительно и чувственно. Именно на физическом уровне. Когда из тебя буквально сделали глупую жертву, поймав всего за пару секунд в хитрую ловушку очень опытного охотника. В ловушку из мужских рук, охвативших внушительными ладошками голову и лицо, еще и зажав тисками локтей твои хрупкие плечики.
Хотя самая опасная засада ожидала меня на дне зеленых глаз всего в каких-то десяти сантиметрах от моих. И затягивал их глубокий ментальный омут моментально, без единого шанса на гипотетическое спасение.
— Самая сексуальная, развратная и возбуждающе сладкая.
Даже не знаю, чем меня так глубоко и сильно пробирало, от его эротично осипшего голоса или наполнившегося откровенной похотью помутневшего взгляда. Настолько глубоко, что меня саму уже со страшной силой тянуло к его буквально манящим губам, таким бесстыже наглым и искушающе зовущим. Как минимум обещающим томительно долгий вход во врата райского блаженства. Меня и так вело, пронимая возбуждающим ознобом практически насквозь и едва не на вылет. А когда наши губы наконец-то соприкоснулись, а Кир еще плотнее прижался низом своего живота к моей промежности…
Комнату резко заполнили громогласные аккорды группы Раммстеин "Ве аре ливинг ин Америса" с возвышенно торжественным голосом Тилля Линдеманна. От столь внезапной неожиданности я даже малость оторопела (точнее, охренела и далеко не малость). То, что этот "международный" гимн исходил от айфона Кира, я уже поняла и практически сразу, но все равно…
— Это еще что за хрень? — естественно, моему возмущению не было предела. Особенно наглости того гада, кому стукнула в голову моча звонить в такую рань еще и в воскресенье. Пусть даже и в предобеденный час, но все же. Разве это нормально, я вас спрашиваю?
— Это кто-то с работы. — Кир сам болезненно поморщился, будто ему только что процарапали по мозгам ржавыми зубьями вилки. — Прости, Стрекоза, но мне надо ответить.
— Неправда. Не надо. Отключи ты его уже к чертовой бабушке.
Я уже готова была сделать это первой, но Кириллу ничего не стоило вычислить мои коварные намеренья и опередить меня всего на пару секунд. Моментально сгруппировавшись в пространстве и почти сразу же выйдя из роли поверженной "добычи", он принял сидячее положение, заодно и меня отстранив от края столика на безопасное от телефона расстояние. Я и крякнуть не успела от возмущения, как и потянуться до чертовой мобилки своими хваткими ручками на опережение. Он уже схватил ее первой и, как ни в чем ни бывало, выскользнул из-под меня, намереваясь встать на ноги и променять наш несостоявшийся поцелуй на телефонный разговор с каким-то треклятым абонентом (будь он трижды неладен).
— Вадим? Что случилось? — и-таки, да. Он встал с дивана, поспешно направляясь в сторону окон и моментально забывая о моем существовании. Да что там обо мне. О том, что еще несколько секунд назад вжимался в мою промежность своим быстро твердеющим членом. — Что?.. Ты это серьезно? Прямо сейчас?..
Он крутанулся на месте и, судя по его поискам взглядом ближайших к нему часов (а ими оказались настенные, о существовании которых я и сама узнала лишь недавно), его чуть ли не насильно вынудили вспомнить и о времени, и о его прямых рабочих обязанностях. Да, да, именно. В воскресенье, днем.
— Да ты реально стебешься.
У меня даже сердце похолодело и будто буквально сжалось от очень нехорошего предчувствия, когда Кир вдруг резко отнял от уха руку с айфоном, как если бы тот его только что неожиданно ужалил. Прикрыл глаза, чуть ссутулившись и опустив голову, и застыл на несколько секунд в напряженной позе проигравшего на ринге финальный чемпионат бойца. Картинка, надо сказать, не очень. Словно он и обо мне вдруг резко забыл, как и обо всем остальном на свете, то ли собираясь с мыслями, то ли пытаясь осмыслить в полной мере всю масштабность произошедшего только что с ним вопиюще нереального события.
Когда он возвращал руку с телефоном к уху, выглядел не лучше, пусть и казалось, будто намеревался на последнем издыхании провести один из ловких защитных блоков или атакующую серию ударов.
— Я, так понимаю, без меня это будет сделать никак нельзя? Весь смысл как раз в этом, да?.. — и опять напряженным взглядом в сторону настенных часов, пока кто-то на другом конце связи надрывался в пространных объяснениях.
Когда он наконец-то посмотрел на меня (естественно, не забывая обо мне все это время ни на одну секунду), у меня окончательно все внутри окоченело, застыло и покрылось стягивающей корочкой мертвого льда, пронзая пока еще живую плоть острыми иглами заиндевевших кристаллов. Я и сама больше ни о чем уже не думала и ничего не хотела. Аппетит, сексуальное возбуждение и все, что было с ними связано, просто резко испарились в одно мгновение ока, словно их и не было вовсе. Зато на их месте под сокрушительным напором внутреннего удара, как по единой команде, восстали забытые страхи и убивающее на раз очень дурное предчувствие, резанув по суставам уже знакомой до боли выматывающей слабостью и стягивающим горло паническим удушьем.
— Ладно, хер с ним… — впервые на лице Кира появилось некое подобие улыбки. Но не той, от которой отлегает от души, а надежда воскрешает из мертвого пепла под горячие тамтамы упрямого сердца, сбросившего последние путы мучительных страхов. Скорее жесткой и злой, сквозь зубы. Больше схожей на принявшего ее хозяином окончательного поражения. — Спасибо, что не стал затягивать со звонком. Надеюсь, успею все сделать, и обмозговать ситуацию, и добраться до аэропорта к вылету не на последних секундах. Хотя за полтора часа, боюсь, я и сумку собрать так быстро не сумею… Ладно, все. Отключаюсь. Если что-то опять вдруг всплывет столь же экстренное, звони. Буду на связи, пока к вам не подъеду.
Даже из последних фраз Кирилла было более, чем просто понятно, чем в действительности оказался этот гребаный звонок. В том числе и от кого. Пусть и не в прямом смысле, зато понять кто же на самом деле стоял за данной инициативой, не составило вообще никакого умственного труда. Так что и удивляться тут было, по сути, нечему. Что-то подобное должно было рано или поздно произойти. Наверное, я этого и ждала где-то глубоко в подсознании, пусть и надеялась… наивно надеялась, что ничего плохого случиться не может.
Мне даже объяснять ничего уже не нужно было. Догадаться, что сейчас мне скажет Кир было еще проще, чем прочесть по его лицу истинные на этот момент эмоции. Он вдруг как-то сразу закрылся, став не похожим на себя прежнего, на того, кто смотрел на меня еще две минуты назад возбуждающим до остановки сердца взглядом. Теперь это был тот Кирилл Стрельников, который приходил ко мне больше недели назад, чтобы шантажировать и запугивать до смерти жесткими условиями устной сделки. Хорошо, что я понимала разницу и прекрасно знала, кому на самом деле предназначалось это выражение лица. И его искривившиеся губы, будто от внутренней вспышки невыносимой боли, и сжавшиеся в дрожащие кулаки ладони, сдержавшие импульсный порыв разбить этот чертов айфон о ближайшую стенку. Как будто в его теле проснулось как минимум с дюжину вставших на дыбы внутренних демонов. А может это был один единственный, зато никем и ничем не контролируемый бешеный зверь, ждущий подходящего повода, чтобы наконец-то уже сорваться с цепи и разорвать в клочья любого, кто рискнет сунуться в его осклабившуюся пасть.
