— Нам пора! — сообщает Стефания, так и не выпив кофе. — Ты с нами или поработаешь? — последнее слово она проговаривает с недовольством. Да ты моя хорошая, я же долго буду из тебя вытрахивать недовольства, — думаю я усмехаясь.
— Стойте! Дима, бери сестрёнку и поезжайте домой, посидите часик с няней. А мы со Стешей обсудим дела.
— Какие дела?! — недовольно спрашивает Стефания.
— Очень важные! — настойчиво произношу я. И набираю номер охранника, парня, которому я могу доверить детей. Целую Полю, прошу слушать Диму и вывожу их из кабинета. Стефания идёт за нами, но я разворачиваюсь и взглядом останавливаю ее. Даже не смей сопротивляться, я неделю не чувствовал твоего тела. А ты провоцируешь.
Охранник забирает детей, я отпускаю секретаршу домой и возвращаюсь в кабинет, запирая дверь. Подхожу к Стефании, которая смотрит в окно, прижимаюсь сзади, вдавливаясь пахом в ее прелестную попку, и глубоко вдыхаю ее пьянящий запах.
— Что случилось? Чем ты недовольна?
— Ничего! — дергается она, пытаясь вырваться, но я вжимаю ее в подоконник.
— Ты прекрасно знаешь, что я не люблю, когда ты делаешь какие-то выводы, не поговорив со мной! — злюсь, но скорее от возбуждения.
— Да какие выводы! Здесь и так все понятно! — язвительно усмехается Стефания, но уже не пытается вырваться, потому что я расстегиваю молнию на ее платье.
— И что же тебе понятно? — скидываю платье с ее плеч, и отворачиваю от окна, обнажая грудь.
— Глеб, я не могу так разговаривать! — возмущённо произносит она, пытаясь натянуть платье, но я хватаю ее за руки и завожу их за спину.
— Можешь! Говори! — приказываю я, чувствуя, как сбивается дыхание и по телу разливается жар от предвкушения.
— Ты не сказал, что у тебя новая, молодая, красивая секретарша! — выкрикивает она, тяжело дыша. По ее плечам разбегаются мурашки, я наклоняюсь и целую ее в плечо, чтобы почувствовать их губами.
— Я обязан отчитываться о всех своих кадровых изменениях?! — рычу ей в ухо, продолжая удерживать за руки. — Или ты настолько неуверенная в себя, что будешь ревновать меня к секретарше?
— Я не могу так разговаривать! Отпусти! — со стоном выдает она. И немного оседает.
— А мы и не будем разговаривать! Я буду тебя трахать, пока тебе не станет плевать на мою секретаршу.
Нагибаю ее над столом, вжимая голой грудью в столешницу.
— Я не хочу! — откровенно лжет она.
— Да ладно, — усмехаюсь я. Задираю ее платье, оголяя упругую попку в кружевных трусиках, вижу чулки и зверею ещё больше. Отодвигаю трусики, провожу пальцами по складкам, и глубоко вдыхаю от волны возбуждения, которая бьёт в пах, заставляя пульсировать член.
— Твою мать, Стефания, ты же вся мокрая! — чувствую, как хрипнет голос и начинает трясти. — Не хочешь, значит?! — раскрываю складки, нажимаю на клитор, и Стефания вздрагивает, царапая стол. Она уже не отвечает, стонет, кусая губы, потому что я начинаю растирать пульсирующую вершинку. И я горю вместе с ней, в очередной раз поражаясь собственной реакции на эту женщину. Хочу ее до боли, словно пацан. Не знаю, откуда взялась эта одержимость и щемящая любовь.
Ускоряю движения пальцев, наслаждаясь ее откровенными стонами и одновременно расстегиваю ремень и ширинку, выпуская наружу болезненно ноющий член.
— А-а-а-а! — вскрикивает Стефания, когда я обхватываю бедра и вхожу в нее одним резким толчком. Замираю, чтобы самому хрипло застонать от того, какая она горячая и влажная. Накручиваю ее волосы на кулак, натягиваю, вынуждая прогнуться, и начинаю раскачиваться, толкаясь глубже, резче. Теряю контроль, вбиваясь все быстрее, сильнее создавая характерные шлепки наших тел. И зверею ещё больше от того, как она отзывается сладким вскриком на каждый мой толчок.
Останавливаюсь, медленно выхожу, а потом опять вбиваюсь на всю длину, ещё и ещё. Грубо, жёстко, безжалостно, до сладкой боли, но Стефании нравится, она выгибается, содрогаясь от экстаза, царапая мой стол.
— Кричи, моя девочка! — приказываю я, чувствуя, что она уже на грани. Стискивает мышцами лона мой член, и я сам почти кончаю, не прекращая вдалбливаться в нее. Стефания протяжно стонет, но мне мало. Я хочу слышать ее удовольствие. — Кричи! — отпускаю волосы, подхватываю ее под грудью и тяну на себя, ни на секунду не сбиваясь с бешеного темпа. Мы, как дикие голодные звери, в одежде, взмокшие, пожираем друг друга.
— Гле-е-еб! — и она кричит, громко надрывно, награждая меня первыми судорогами оргазма.
— Да, моя любимая девочка, вот так! — жадно целую, кусаю ее в шею, сжимаю грудь, потирая соски и чувствуя, как она кончает. Ее оргазм настолько вкусный, что у меня сводит все тело и самого уносит от ее судорог. Стефания оседает в моих руках, но я, не позволяя ей упасть, сильнее прижимаю к себе, совершая последние сокрушительные толчки, пока не кончаю глубоко внутри нее, взрываюсь, чувствуя, как разливается сперма. Хрипло стону, откидывая голову и вновь укладываю Стефанию на стол, наваливаясь сверху, немного упираясь на руки, чтобы не придавить ее. Дышу в ее волосы, чувствуя ее последние слабые судороги.
— Какая, нахрен, секретарша?! Плевал я на нее! Главное, чтобы работу хорошо делала, — хрипло говорю ей.
— Прости, я безумно ревную. Не знаю, что со мной… иногда находит, — ещё не восстановив дыхание, отвечает она.
— Мне нравится, как ты ревнуешь. Это очень вкусно. Но твоя ревность беспочвенна.
— Прости, я боюсь тебя потерять, — признается она.
— Стеша, ты еще не усвоила, что я тебя никогда и никуда не отпущу.
Никогда не думал, что буду комфортно себя чувствовать официально женатым человеком. Но со Стефанией меня это совершенно не напрягает, даже наоборот, мне нравится официальная принадлежность женщины во всех смыслах этого слова. Наверное, дело не в параллелях и не в жизненных принципах, а в человеке. Когда ты понимаешь, что человек твой — то готов сделать все, что угодно, лишь бы не потерять. Стефания называет это любовью, я предпочитаю с ней не спорить, подыгрываю, произнося сладкие слова, от которых она таит. На самом деле, то, что я чувствую, глубже, чем простое определение — любовь. Что-то неподдающееся объяснению живёт внутри меня. То, что вызывает эмоции, жгучую ревность или щемящую нежность. То, что делает меня одержимым этой женщиной, и то, что не отпускает и не дает расслабиться. Простое слово «любовь» здесь не подходит. И меня распирает от понимания, что эта женщина моя. Иногда мне страшно от собственных эмоций, и Стефания, сама того не понимая, поставила меня на колени. Я поклоняюсь и боготворю эту женщину.
Конец
