- И как? Когда будет цех? – просмеявшись интересуется Юля.
- Работает. Резвее Яры действует только молоко в дуете с сырыми огурцами. Муж ей купил сумочку «Loro Piana», Яра её продала на следующий день и вложилась в предприятие на грани банкротства, - вспоминаю лицо Нагорного в тот момент, когда он это узнал и снова ржу. Бог тебе в помощь, мужик.
- Зачем нужна сумка за несколько миллионов?
- Не знаю, Юльчонок. То-ли дело квартира небольшая за эти деньги.
- Та, что на фото, тобою присланных была – в несколько раз дороже. Я нашла ее в электронных объявлениях.
Мысленно глаза прикрываю.
- Скажи же вторая спальня идеально для детской подходит? – Делаю вид, что не понимаю, к чему она клонит. Может быть я тупой и не понял смысл слов ее сообщения - «мне ничего не нужно»?!
Юля выразительно на меня смотрит.
- Давай буду честным. Меня нехорошо так несет от мысли, что мой ребёнок будет жить в доме родителей твоего покойного мужа. Юля, это слишком даже для тебя. И для моего чувства собственного достоинства тоже слишком.
Спустя полчаса мысли об уязвленном самолюбии развеиваются со скоростью звука. Не сводя глаз смотрю на экран аппарата УЗИ. То, что я чувствую, это восторг в чистом виде, иначе не скажешь. Мало что могу разобрать, но звук частого сердцебиения, что секундами ранее нам включил врач, я запомню на всю свою жизнь.
- Всё хорошо. Вес примерно грамм двадцать - двадцать пять. Размер восемь – десять сантиметров. Крепыш. Есть в кого, - сообщает врач, взглядом меня окидывая. – Пол интересует, или хотите в тайне оставить?
- Это он пальчик сосёт? – всхлипнув, спрашивает Юля, окончательно и бесповоротно меня добивая.
После её слов я начинаю понимать, что крохотное пятнышко рядом с большой головой, это ладошка.
Глава 41
Дмитрий
Окидываю неприветливым взглядом мужика, с которым Юля улыбаясь выходит из здания больнице. Такие же чувства я испытывал, когда увидел Юлю на благотворительном вечере вместе с Ильгамовым. В тот раз их природу я понял неправильно, сейчас же с первых секунд определяю безошибочно. Оказывается я пздц какой собственник. И, скорее всего, параноик.
Поверить в то, что Юля позволила бы себе, будучи беременной от меня, завести интрижку с кем-то другим, я не смогу. Это ведь та же самая Юля, которая дважды делала ЭКО, чтобы мужу покойному не изменить.
Моя чудесная девочка. Юля и её принципиальные тараканы.
- Доброго дня, - подхожу к Юле и её спутнику, протягиваю ему руку для приветствия и представляюсь.
Юля смотрит на меня с какой-то милой печалью. Она меня избегает, но делает это не в полную силу. Если бы хотела – смылась уже. Правда и я в этот раз бы нашел. В этот раз бы искал. Сейчас понять не выходит зачем отпускал, и как мог на нее злиться.
- Поехали домой, ты верно устала, - подаю ей руку, чтобы могла ухватиться.
Юля на неё смотрит, можно сказать, с подозрением. Затем, верно решив сцен не устраивать, обхватывает ее ладошкой своей.
- До завтра, Алёш, - с улыбкой прощается Юля с коллегой. В ответ он ей машет. – Ты не очень приветливым был, - продолжает негромко, когда мы остаемся вдвоем, отойдя на несколько метров.
- В смысле? – от удивления мои глаза ползут на лоб. – Надо в обе щеки было его расцеловать? Я поздоровался.
- С таким видом, словно челюсть сломать ему хочешь. Твои зубы скрепили. Да -да, - для пущей убедительности Юля кивает активно.
- Запру тебя дома, - коротко сообщаю.
- Если ты забыл, то напомню - я к тебе в гости больше не езжу, Пакость.
Вместо расстройства, которое рассчитывала увидеть Юля, на моем лице мелькает странное выражение, нечто вроде удовлетворения. Если Юля использует какие – либо нестандартные формы обращения, значит не всё у нас с ней потеряно.
Со слов Светланы, моей новой соратницы, Юля приходя домой только спит, иной раз забывая даже поесть. Мне что-то подсказывает, что ей самой жить там не комфортно, но упрямство ослиное не позволяет принять мое предложение. Как бы я ни старался, причин для такой позиции я найти не могу. Мы с Юлей обсуждали, я ей объяснял, что взамен ничего от неё не потребую, и жить раз так хочет, она может отдельно.
- Я проголодался, давай заедем перекусить? – пытаюсь вывести разговор в нужное мне русло.
Юля смеяться начинает.
- Ты повторяешься. У нас с такого «перекуса» всё началось, - локотком своим меня задевает.
- Продолжение обещает быть многообещающим, - на её живот смотрю. Когда уже расти начнет - то? Может тогда меня попустит эта, непонятно откуда взявшаяся ревность?
- Сегодня я, пожалуй, соглашусь. Кушать хочется очень. Прожорка какой-то растет.
- Расскажи чего тебе хочется? – уточняю, когда мы с ней на шоссе выезжаем.
- Сейчас или вообще?
- И так, и так говори.
- Семечек, которые мне врачи есть запретили есть, и секса, - говорит Юля на одном дыхании, затем губешку свою закусывает.
Я готов поклясться – за всё время нашего знакомства и пяти раз не слышал, чтобы она слово «секс» произносила. Глубокое откровение.
- Гормональные всплески, - начинает менее решительно уточнять.
- Если ты хочешь…, - начинаю говорить доверительно, слегка в ее сторону наклоняясь.
Юля понимает к чему я клоню и хохочет.
- Нет – нет. Ты спросил – я ответила. Без подтекста. Когда сильно хочется или есть, или… Ну ты понял, я ложусь спать. Так что у меня всё под контролем.
Просто так, да не просто. Когда мы заходим в ресторан, Юля в руке пакет с семечками сжимает. Она не хотела его брать с собой, но «жажда вкусить» перевесила.
- Оставьте тарелку, пожалуйста, - прошу официанта, когда он начинает убирать со стола заранее приготовленную для атмосферы сервировку. Парнишка, быстро поборов удивление, кивает и удаляется с тремя другими тарелками и бокалами. – Ну давай, приступай. Только не забудь, мы на десять штук всего договорились.
По лицу Юли тень сомнения проходит. Она ведь подобные места и так не слишком любит, а привлекать к себе внимание и того паче.
Ну, давай же. Взглядом её подбиваю. Юля осматривается по сторонам, не найдя нигде подглядышей, достает из под стола пачку семечек, открывает её, как ей кажется тихо, и высыпает содержимое на большую плоскую тарелку. Мне непреодолимо хочется расхохотаться, когда Юля, обычно сдержанная и серьезная, своими тонкими пальчиками шустро начинает выискивать самые крупные семечки, отсчитывает положенное количество. Так сильно стараюсь держаться, что закашливаюсь, поднося кулак ко рту, прикрывая им губы. Юлька очи свои синие вскидывает, смотрит на меня, мол, ты чего?!
- Можно пятнадцать? Они такие аппетитные. Потом я съем всё, что ты закажешь. Обещаю.
Плотно сжав челюсть киваю. Юле кажется, что я серьезен и строг, но дело в другом – мне не хочется, чтобы она думала, что я над ней потешаюсь. Она с такой грустью рассказывала о том, что анализ крови показал не лучшие результаты и ей прописали диету. Все бы ничего, но пищевые пристрастия изменились, некоторые ограничения даются с трудом.
Когда к нам подходит официант, для того чтобы принять заказ, Юля на него не смотрит, из-за неловкости. На середине стола стоит тарелка полная семечек и штук тридцать в ней скорлупок от них же. Сделав заказ, прошу забрать со стола тарелку.
- Он подумал, что это я? – с неподдельным интересом тихо спрашивает.
- Нет, конечно. На меня он подумал, - жестом указываю на свою рубашку, к которой прилипло несколько частичек от шелухи. – Я специально оставил, чтобы запутать им след.
- О Боже! – весело стонет Юля, в ладонях пряча лицо.
За ужином она рассказывает мне о том, как себя чувствует, об утренних шевелениях и о том как рабочий день прошел. В красках, кровавых, описывает кропотливый процесс удаления эхинокковой кисты из головного мозга. Для Юли это событие значимое. По её словам операции с нейрохирургами всегда волнительные, она их ждет, как никакие другие.
