– Знаю, – веду рисунок ногтями обратно по груди, путаясь в россыпи тёмных волос, миную твёрдый живот и замираю около резинки трусов, – просто не хочу расставаться. В прошлый раз это было на три года.
– В прошлый раз все было иначе, Маша, – мгновение, и я оказываюсь на спине, а Дамир надо мной. Он возвышается надо мной, а у меня дух захватывает. Чёрные волосы в беспорядке после ночи, и я тянусь, чтобы поправить их ему. Отвожу со лба и заглядываю в темные заводи.
– Ты вернёшься? – глупый вопрос и звучит по-детски, но ничем не объяснимая тревога странным образом не отпускает. Возможно, причина в том, что я просто не хочу оставаться без Дамира. Если бы можно, я бы поехала с ним, но Ельский не отпустит.
– Обязательно, – твердо отвечает Дамир, – я тебя уже никуда не отпущу, Маш. Если мы вместе, то теперь только так.
Любимые губы уверенно накрывают мои, и я тут же вспыхиваю, смыкая руки за широкой спиной. Дамиру не требуется много времени, чтобы зажечь в моем теле необходимые огни. Хватает того, что он ласкает мою грудь рукой, упираясь между ног своей мгновенно ставшей твёрдой эрекцией, и толкается в меня через двойную прослойку белья. Прямо в ту самую точку, от которой расходятся миллионы искр, разлетающихся как светлячки по телу. Они садятся на внутренние органы и жгут, жалят, заставляют гореть. Губы Дамира прокладывают дорожку по моей шее, берут в плен сначала один сосок, потом другой. Его умелый язык неторопливо дразнит их, прикусывает, оттягивает зубами, вырывая из моего рта захлебывающиеся стоны. Тело выгибается, подставляясь сильнее под мужские ласки. Не знаю, как бывает у других, но мне кажется, что секс с человеком, которого любишь, какой-то особенный. Глубоко интимный, связывающий в буйстве красок не только тела, но и души.
Протяжный стон покидает лёгкие, стоит губам Дамира обвести мой пупок, оставить влажную дорожку внизу живота и обхватить ткань трусиков там, где только что упирался его член.
Боже!
В том месте собирается мощный тепловой шар, который подобно смерчу раскручивает меня все сильнее и сильнее.
Большой палец Дамира надавливает на клитор, а потом мою плоть обдает прохладой. Это он сдвинул трусики в сторону. Сумасшедший контраст – жар изнутри и прохладный воздух снаружи, через секунду сменившийся горячим ртом моего мужчины.
– Дамир, – всхлипываю, ослепленная чувственной лаской.
Бедра машинально подаются вперёд, но Дамир фиксирует их ладонями и заставляет смерч внутри меня закрутиться ещё сильнее, пока его язык несколько раз ударяет по чувствительной вершине.
Наверное, я стону, и не раз, но я этого не слышу. Я словно помешалась. Руки хаотично скользят то по мужским плечам, то по волосам, то сгребают простынь. Оголенный сгусток энергии – вот кто я сейчас. Молнии по телу несутся, мелкая дрожь атакует мышцы. А Дамир даже не позволяет ног свести, разведя их только шире и делая меня еще более уязвимой и открытой для него. А я и не против, лишь бы не останавливался.
– Дам… – шепчу в удушающем дурмане, на периферии сознания замечая, что давление на ноги исчезает, но уже через секунду меня заполняет восторгом, стоит Дамиру вторгнуться в моё тело.
Его губы, пропахшие терпким запахом, припадают к моим. Он пахнет мной. Он во мне. Входит резко, подталкивая к изголовью кровати, приходится цепляться за крепкие плечи руками, чтобы не скользить по простыни. Надсадно стону ему прямо в рот, потому что удовольствие нарастает. Оно раскручивается все сильнее и сильнее, захватывая все новые территории моего тела, взмывает ввысь и на очередном толчке разрывает в клочья. Вскрикиваю, теряя себя окончательно, пока Дамир безостановочно таранит моё тело, намеренно выжимая из меня все, что только пожелает. А потом рывком выходит из меня и кончает мне на живот.
Жадно смотрю на его напряжённое лицо, впитывая сумасшедшие эмоции, и вдруг понимаю, что готова заплакать. Сама не знаю, откуда взялось это желание. Просто мысль о том, что в течение какого-то времени буду просыпаться без него подобно бешеному зверю терзает внутренности. Я люблю его, в эту самую секунду понимаю, что люблю так сильно, что даже короткое расставание кажется невыносимым.
– Всё в порядке? – нахмурившись, Дамир всматривается в моё лицо.
– Да, – киваю, сдерживая эмоции, – просто буду скучать.
Складка на его лбу разглаживается, и он слегка даже улыбается.
– Я тоже, Маш. Очень.
***
– Ты мне так и не позволишь тебя проводить? – наблюдаю за тем, как Дамир накидывает куртку и по своему обыкновению даже не думает её застегивать. Я столько раз пыталась застегнуть ему замок, но он то и дело ходит нараспашку.
– Нет. Зачем? Там снег валит, мороз. Не хватало, чтобы ещё замёрзла на вокзале. Я как приеду, позвоню, – склоняется ко мне и долго целует. Так долго, что я чувствую натянутость под его джинсами и намеренно сильнее к нему прижимаюсь. Сейчас я не возбуждена. Сейчас я просто хочу оказаться с ним неразрывной. Чтобы не уезжал… Но Дамир резко отстраняется и, шумно выдохнув, качает головой. – Машка, ты меня задерживаешь.
– Я не специально, – улыбаюсь сквозь силу.
– Ну да. И халат этот свой надела не специально?
Раскусил же! Я просто хотела, чтобы он запомнил меня такой – домашней и только для него.
– Это чтобы ты скорее вернулся!
– Это чтобы я совсем не уехал.
– Такой вариант бы меня устроил больше остальных.
Хмыкнув, Дамир ещё раз оставляет на моих губах поцелуй и, взяв сумку, выходит за дверь.
Как только я остаюсь в квартире одна, сразу же становится пусто. И хоть теперь можно сказать это и мой дом, а без Дамира он ощущается совсем не таким.
Весь оставшийся вечер и следующий день я рисую. Днем выбираюсь немного прогуляться, а потом снова сажусь за кисти. Вдохновение сочится буквально отовсюду. Мне хочется изобразить и застывшую реку, покрытую хитросплетением извилистых линий, и вид из окна, и центральную площадь с установленным на ней катком. Вокруг столько красоты, что только бери и рисуй, запоминай, откладывай на холстах.
Только все это рушится в одночасье.
Ближе к вечеру следующего дня в дверь раздается звонок.
Я как раз сидела за мольбертом в рубашке Дамира и леггинсах. В его одежде мне всегда лучше рисуется. Я будто ощущаю рядом его присутствие, запах, и руки выводят изображения самостоятельно.
Прикинув, кто бы это мог быть, откладываю кисть и отправляюсь в коридор. В дверном глазке на меня смотрит мужчина в форме.
Первая мысль – знакомый Дамира. Поэтому я не раздумывая открываю.
– Белова Мария Ивановна. – Строго констатирует полицейский. Даже не спрашивает.
Позади него ещё один. Уже в гражданской одежде, только смотрит на меня странно. Будто улыбается – хищно так, неприятно.
– Да, это я.
– Собирайте вещи, поедете с нами.
Хмурюсь, не понимая, что происходит.
– В смысле? Зачем?
– Вы обвиняетесь в контрабанде картин.
Озноб стихийной волной несется по телу. Как это? Я позавчера отдала Дамиру оригинал полотна. С чего вдруг это обвинение?
– Я не пониманию, – перевожу взгляд с одного мужчины на другого, чувствуя, как ноги слабеют, потому что ни один из них не выглядит так, словно шутит.
– В отделении объяснят. Поехали.
Руки начинают мелко дрожать, по телу хаос распространяется.
– Мне позвонить нужно, – выпаливаю и уже разворачиваюсь, чтобы понестись в зал, когда меня грубо хватают за локоть и дёргают назад.
Боль прошивает руку. Испуганно вскидываю голову на того самого мужчину в гражданском.
– Сейчас, разогналась. Забирай её, Степа.
– Что? Вы не имеете права, – начинаю тараторить в панике, пока меня буквально вырывают из собственной квартиры, не позволяя взять даже пальто или обуться. Как была в домашних тапках, так и вытащили в снег.
Панический ужас сковал изнутри.
Я ничего не понимала, пока меня грубо затолкали в машину на заднее сиденье и надели наручники. Холодные железные браслеты тяжело обвили запястья. Перед глазами оказалась решетка, отделяющая меня от мужчин. Сердце полетело вперёд, испуганно ударяясь о ребра. В ушах зашумело, закрутилось, а меня затошнило.
