Он пошел за нами.
— Лиза, что за разбой? Ты…
— Дома поговорим, пап, — буркнула я. — О многом. Об Илюше особенно.
— О каком Илюше? — спросил Андрей с неудовольствием, а я сердито хохотнула.
— О! Рассказ будет интересный. Я многое узнала сегодня, и поделюсь. Со всеми вами.
* * *
Мы зашли в нашу квартиру. Папа с Антоном уже приехали. Я наотрез отказалась садиться с кем-то из них, и даже не пустила Андрея за руль. Не хватало еще, чтобы нас тормознули, а он без прав.
И снова тюрьма.
Нет уж.
— Лиза, я тебя боюсь, — прошептал Андрея, скидывая обувь. — Даже жалеть начал, что освободился. Может мне обратно за решетку? Там мило, уютно.
— Я тебе дам!
— Даш, конечно, — ухмыльнулся он. — Вот за этим я и вышел. Ну и чего ты такая злобная?
— Узнаешь.
Я прошла в гостиную, где собрались все, кроме мелких. Мама, Антон с Машей, и папа. Ох, папа, ну как же так?!
— Лиза, всю жизнь удивляюсь, как ты, такая хрупкая, умудряешься топать как слон? — покачала мама головой.
— Это мой талант.
— Так, талантливая моя, ну и где тебя носило? Почему на звонки не отвечала? И… Андрей, — мама перевела взгляд на Булатова, — рада тебя видеть. Покормить? Я только-только пирожки с мясом сделала.
Я перевела взгляд на тарелку Маши. Она, не стесняясь, уплетала мамины пирожки. Отметила про себя, что мама, судя по всему, опять не выдержала тесто. А ведь так вся нежность теряется, воздушность.
— Буду благодарен, если покормите.
— Я сейчас, — мама встала, и направилась на кухню. Обернулась на миг, и показала мне кулак.
— Ну? — нахмурился папа. — И что все это значит, Лизавета? Объясниться не хочешь?
— Я с радостью, — вскинула подбородок. — Видишь ли, папа, Витя мне в начале нашей милой беседы сказал, что виноват во всем ты. Я не поверила сначала, потому что ну причем же здесь мой любимый папочка? Оказывается, очень даже причем.
— Я?
— Ты, — кивнула я.
И рассказала обо всех событиях этого чудесного дня вплоть до избиения мной Витюши. Мама успела услышать весь рассказ. Андрей жевал, слушал, и то хмурился, то еле сдерживал смех. Антон сидел, как обычно, с бесстрастным выражением лица, а Маша забыла про пирожки и гладила свой круглый животик, прижимаясь к мужу.
Только папа мрачнел с каждой секундой под моим и маминым взглядами.
— Вот, — закончила я свою речь, и шутовски поклонилась.
— А дальше что?
— А дальше я немножечко его побила, — призналась я маме. — Чуть-чуть.
— Живой хоть?
— Живой, — вздохнула я. — И как это понимать, папа? Илья, значит, да?
— Не собираюсь даже оправдываться, — процедил он. — Ты на него даже не посмотрела, хотя сколько он у нас жил, звал тебя погулять, а ты на него как на пустое место. Зато у меня теперь талантливый специалист есть, постоянно из Китая сюда мотается, и обратно. Моя совесть чиста.
— Чиста? — топнула я ногой. — Чиста, говоришь? Ты родную дочь чуть ли не ленточкой перевязал, и отдал какому-то Илюше — вот, что ты сделал. Поселил его здесь, чтобы он приставал ко мне! Да ты…
— Он приставал к тебе? — рыкнул папа.
— Ну… он меня постоянно доставал. Музыку звал послушать, фильм посмотреть, в парк, в кино, — начала я перечислять.
— Лапал?
— Нет!
— Тогда в чем моя вина, дочь? — сложил папа руки на груди.
— Во всем, — прошипела я. — Это ж надо было додуматься до этого Ильи. Да как ты мог вообще?
— Лиза, стопэ, — Андрей приобнял меня, заставил подняться, и потащил в коридор, бросив нашим родичам: — Мы сейчас вернемся.
Мы дошли до двери, я недовольно пыхтела, Андрей жевал. Вот лишь бы поесть человеку!
— Чего воюешь, разбойница? Папа твой, между прочим.
— Сводник! — уперла я руки в боки. — Зачем ты меня увел? Я ему сейчас…
— Не ты, а твоя мама ему сейчас, — перебил Андрей. — Поверь, бате твоему достанется. Наедине, не при нас. А ты охолони, валькирия. Разбушевалась ты, мой ураган-Лиза. Ты сама-то как думаешь, почему Никита Борисович этого Илью тебе так настойчиво под нос пихал?
Почему-почему? Потому что я в раздрае была. И практически не помню, как провела первый год без Андрея. Нет, я не плакала, я спортом занималась, училась, гуляла, ходила с мамой на маникюр и с папой в походы. Но… я даже про Илью этого вспомнила, что был такой, только когда Витя сказал.
— Поняла? — Андрей дожевал остаток булочки. — Я вот все по его лицу понял.
— Поняла, — вздохнула я тяжело. — Ладно, не буду я драться с папой. А ты нудным бываешь, Булатов!
— Ну кто-то же должен тебя сдерживать. Придется мне стать занудой. А тебе придется терпеть, Кудряшка. Черт, я до сих пор офигеваю, как ты этого придурка избивала, — Андрей откинул голову, смеясь. — Я как в фильм ужасов попал: злая девочка, несчастный инвалид, прикованный к кровати, пытки, кровь, веселуха. Ну ты и отожгла. Неужели настолько сильно меня любишь?
Я скорчила рожицу, а Андрей вдруг спокойно произнес:
— Я тебя люблю, Лиз. Очень. Раньше, сейчас и навсегда, — он нежно, трепетно провел по моей щеке тыльной стороной ладони. — Ты помни это, ладно? И верь мне. В меня верь, и не воюй больше ни с кем. Оставь это мне. Все же, я — мужчина.
— Патриархат вздумал устроить?
— Разумеется, а ты как думала, — Андрей прижал меня к себе, обхватив талию, и снова усмехнулся. — Кстати, Лизок, обещаю никогда даже не смотреть на других. Сегодня я понял, чем мне это грозит.
— Посмотришь на сторону — проснешься без самого дорогого, — ласково пропела я. — Так что ты принял верное решение. Одобряю. Еще бы обещаний поменьше раздавал, цены бы тебе не было, любимый. Но имеем то, что имеем.
Я показательно печально вздохнула, стрельнув в Андрея глазами.
Он спокойно кивнул, обхватил мою ладонь, и потащил обратно к нашему семейству.
— Никита Борисович, Лиза не сердится, — объявил он.
— Почти, — буркнула я.
— Не сердится, я сказал, — Андрей прижал меня к себе под помрачневшим, ревнивым папиным взглядом. — Никита Борисович, я прошу у вас руки вашей дочери!
Лицо папы менялось с недовольного на очень недовольное. Разгневанное даже. Глазами он буравил ладонь Андрея, лежащую на моей талии. Вполне прилично лежащую, между прочим. Папа, как в замедленно съемке начал вставать со словами:
— Руки, говоришь, просишь? Дочери моей? А больше тебе, парень, ничего не дать?
— Мы сейчас, детки, — мама подскочила с дивана, и буквально потащила папу вглубь квартиры. — Пирожки кушайте! — выкрикнула она.
И мы остались наедине с Антоном и Машей.
— Надо же, кто-то взялся выполнять обещания, — я царапнула ноготком спину Андрея. — Мне аж не верится. Думала, всю жизнь буду сказочки слушать.
— Ты мне это до старости будешь припоминать?
— Почему же до старости? Дольше, любимый. Всю жизнь! — прошептала я, и хихикнула.
Правда ведь, буду. Пусть теперь Андрей попробует мне что-то наобещать, и задержаться с выполнением обещанного — много интересного услышит. И Андрей, кажется, понял, что его ждет по моему лицу.
— Мне тоже есть что тебе припомнить, Лизок.
— Вот и будем припоминать, — кивнула я.
— Вы такие милые, — растрогалась вдруг Маша, и шмыгнула носом. — Антон, наш мальчик, наконец, повзрослел!
— Махач, какой я, к черту, ваш мальчик?! — рыкнул Андрей. — Совсем двинулась уже?
— Она же малыша ждет. Многие с приветом в это время, — ткнула я Андрея в бок.
Но Маша вдруг лукаво улыбнулась, поднялась с дивана, и обняла Андрея.
— Поздравляю! Другую бы не одобрила, наверное, куклу какую-нибудь. Но Лиза… посмотрела я на вас и, кажется, вы идеальная пара, — услышала я приглушенный шепот Маши. — Либо поубиваете друг друга, либо будете жить счастливо и, возможно, долго.
— Поздравляю, — Антон тоже встал с дивана, и подошел ко мне.
Я растерялась. Руку ему протянуть для рукопожатия? Но Антон коротко приобнял меня, и даже, о чудо, улыбнулся.
— Если будет обижать — сразу говори, я помогу. А теперь к главному: заявление когда подавать будете? Свадьба когда? И еще, брат, квартиру присмотри, это будет мой подарок на свадьбу. Только не студию, и не однушку. Лучше трешку брать на будущее, и не в самом центре, а рядом с парком. В нашем районе.
