— А кто еще? — смешок раздается возле моей головы. — Потерпи, хорошо? Мы скоро приедем.
Мне удается лишь кивнуть, после чего хватка Димы вокруг меня усиливается. Он ничего не говорит, только держит меня. Такое чувство, что передает силу, что есть у него. Когда машина останавливается, аккуратно выбирается и сам несет меня в больницу.
Его командирский голос мобилизует персонал больницы быстрее, чем любой сигнал тревоги. Все начинают бегать, суетиться, задавать вопросы. Я же не могу вымолвить ни слова. Дима отвечает за меня. Через какое-то время кладет меня на каталку. Но руку мою не отпускает.
Я сразу подтягиваю ноги к себе, за что получаю нагоняй от уже другой пожилой медсестры. Плевать! Эта поза помогает утихомирить разбушевавшуюся, спазмами сжимающую живот боль.
Дима держит меня за руку до самых операционных, но туда его не пропускают. Он рычит на персонал, но все равно получает ответ «нет». Отступает только тогда, когда ему напоминают о том, что время идет.
На мои глаза наконец-то наворачиваются слезы, и я не отвожу взгляда от Димы, пока дверь не отделяет меня от него.
Больница, Генерал
Закрытая дверь разрывает наш с Евой зрительный контакт. Я остаюсь один в длинном коридоре. Невидящим взглядом смотрю туда, где раньше была Ева.
Это я ее толкнул. Я!
Перед глазами проносится тот миг, когда моя ладонь встретилась со спиной Евы, и она полетела в сторону. Я не видел, что было дальше, сосредоточился на обдолбанном придурке, совсем забыв о жене. Опять. Да, что я за муж такой? И отец?!
Резко разворачиваюсь, прислоняюсь спиной к стене рядом с той самой дверью и сползаю вниз. Цепляюсь пальцами за волосы. Снова прокручиваю воспоминания перед глазами. Теперь вижу глаза Евы, когда она посмотрела, сидя на полу в окровавленных штанах. На ее лице было столько боли, что я сам там чуть не сложился пополам. Она даже не сравнится с той, которую я причинил ей своей изменой. В квартире Артема агония и возможная потеря будто пожирала Еву изнутри. Она выглядела такой бледной. Такой беззащитной. Такой ранимой. А в машине, когда Ева пыталась сжаться в комочек, чтобы ей хоть немного стало легче, думал начну рвать на себе волосы. Не говоря уже о том, когда мне пришлось ее отпустить в операционную одну.
В кармане звонит телефон. Не думая, отвечаю на звонок:
— Где Ева? И почему она не отвечает на мои звонки? — звонившего узнаю сразу. Этот командирский тон долго снился мне в кошмарах.
— Ева в больнице, — произношу безжизненным голосом. Мгновение слушаю тишину.
— В какой? — Алексей Корнеевич всегда отличался способностью собраться в сложной ситуации.
Когда называю адрес, слышу короткие гудки. Не сомневаюсь, что отец Евы будет здесь в ближайшее время. Этот мужик слишком деятельный, чтобы сидеть на месте. Кстати, об этом.
Резко встаю на ноги и иду к посту медсестер. Молоденькая девочка со светлыми, выглядывающими из-под шапочки волосами сжимается, стоит мне нависнуть над ней, перегнувшись через стойку.
— Мне нужен главный врач, — произношу тихо, но вкладываю в голос всю силу. Медсестра вздрагивает и дрожащей рукой указывает направление. Ее глаза бегают, точно ищут пути отступления. Больше от нее я ничего не добьюсь. Поэтому отталкиваюсь от стойки в поисках другой «жертвы».
Через час для Евы подготавливают ВИП-палату, назначают одного из лучших врачей. Я не жалею о своем поведении, Еве не нужен какой-то тюфяк, который будет боятся лишнее действие сделать, когда речь идет не только о жизни моей жены, но и о ребенке.
Ребенок… Как я мог не понять? Бледность, тошнота, Ева явно что-то от меня скрывала — все же признаки были на лицо. Мы были женаты почти два года, никогда не предохранялись, но ничего не получалось. А тут, когда из-за меня все к чертям полетело…
Вздыхаю и сажусь на лавочку напротив той самой двери, в которую увезли Еву. Белый пустынный коридор угнетает и наводит на не самые приятные мысли. Новостей никаких нет. Я уже готов начать молиться, чего не делал со времен службы в горячей точке. Тогда я решил, что Бог меня оставил. Но может Еве и малышу он поможет? Они же ни в чем не провинились.
Ставлю локти на бедра, кладу голову на ладони и стараюсь глубоко дышать, чувствуя полнейшую беспомощность, впервые со времен плена. Я готов все крушить, ломать, если бы это только помогло. Я бы даже свою жизнь отдал, лишь бы с Евой и ребенком было все в порядке. Господи, пожалуйста, пусть с ними двумя будет все в порядке.
Вадим прав, я идиот! Какой же идиот! Как я мог быть настолько слепым? Что я сделал со своей семьей и, главное, ради чего?
Конечно, остается еще более важный вопрос: «Как мне все исправить?».
Издалека слышу быстрые тяжелые шаги, а за ним быстрый стук каблуков. Совсем не удивляюсь, когда чувствую руку на плече, которая тянет меня вверх. Стискиваю зубы, впервые почувствовав боль из-за рания, но тут же отбрасываю ее. Не сопротивляюсь, встаю и смотрю прямо в глаза отцу Евы.
— Что ты сделал с моей дочерью? — ревет он мне в лицо.
Не отвечаю. Не могу. Не сейчас. Все мои мысли заняты Евой. Бросаю взгляд на дверь, которая так и остается закрытой. Ева там слишком долго…
— Отвечай, — Алексей Корнеевич встряхивает меня. Не реагирую.
— Леша, — слышу я нежный, взволнованный голос. Из-за спины мужчины выходит миниатюрная женщина, которая так напоминает Еву, только старше. Она окидывает придирчивым взглядом меня. — Посмотри на него. Он явно переживает больше тебя. Вряд ли это его вина. А это что? — смотрит на пол и хмурится. Прослеживаю ее взгляд и вижу кровь, которая капает с моих пальцев и собирается у ног. Неважно.
Пальцы на моей руке расслабляются. Алексей Корнеевич всматривается в мое лицо, после также опускает взгляд на пол. Эти двое выглядят хорошо вместе. Миниатюрная женщина, азиатского происхождения, в черном платье и с волосами, затянутыми в высокий пучок, и сильный мужчина в строгом сером костюме, на которого она явно может положится.
Такими могли бы быть мы с Евой, если бы я все не испортил…
Дверь в операционную распахивается, и мы втроем поворачиваемся к ней. Тучная женщина выходит в коридор, снимает маску и оглядывает нас.
— Родственники Волковой? — мы втроем киваем. — С пациенткой все в порядке. Нам удалось ее стабилизировать. Теперь ей нужен покой и постоянное наблюдение врачей. Сейчас направляем ее в реанимацию, но скоро переведем в палату, после чего вы сможете ее увидитесь.
— А ребенок? — я стискиваю челюсти. Не дышу.
Глава 23
Писк противный, проникающий в сознание, хорошо мне знаком. Как и запах медикаментов, смешанный с чем-то сладким, цветочным. Мне не хочется просыпаться, потому что я уже знаю, что меня ждет: холодные стены, куча уколов, горечь таблеток. Но одна мысль заставляет меня распахнуть глаза.
Палата на этот раз выглядит по-другому: бежевые стены, столик с двумя стульями у окна, большая кровать с двумя тумбочками рядом, на одной из которых стоит ваза с розами, телевизор на стене напротив, только капельницы и дополнительные мониторы указывают на то, где я нахожусь.
Я не успеваю толком осмотреться, как дверь распахивается. На пороге появляется медсестра в голубой форме, с черными волосами, завязанными в гульку и прикрытыми шапочкой. Она перебирает какие-то бумажки и, только подойдя к моей кровати, поднимает взгляд.
— О, вы проснулись, — краснеет. — Я сейчас позову врача.
Медсестра быстро разворачивается и почти добегает до двери, когда я ее окликаю:
— Подождите, — голос хриплый, но этого достаточно, чтобы девушка замерла. — А что… что с ребенком?
Я лежу в кровати и толком пошевелиться не могу. Чувствую холод, сковывающий тело.
— Я позову врача, он все объяснит, — медсестра даже не оборачивается, прежде чем выбежать из палаты, как пуля.
