- Я довольна тем, что есть сейчас.
Он резко вздыхает.
– Что ж, кроме разочарования, у меня есть наследство, которое позаботится обо всем.
- Тогда мы закончили?
Он посмеивается.
– Вряд ли. Мы только начали, – темная похоть разливается в его глазах. – Нам пора идти.
- Зачем мне куда-то идти с вами?
- Потому что, - он снова вжимает лезвие ножа мне в бедро, – я собрал доказательства твоей причастности не только по делу Коннелли, но и обо всех других грязных делишках, которые ты совершила на протяжении своей карьеры.
Он достает из кармана своего пиджака флешку, демонстрирует ее мне и медленно убирает обратно.
- Я потратил два года на то, чтобы изучить тебя, любовь моя. И я пришел к тебе подготовленным. Я был просто счастлив узнать, что мой ученик провалился именно из-за Коннелли. В качестве моего последнего подарка тебе я расскажу, как все было на самом деле, но только после того как ты согласишься на мои условия.
Я решительно качаю головой.
– Я никогда не соглашусь.
- Тогда ты либо пойдешь со мной, либо вся информация, находящаяся на флешке, станет достоянием общественности. Я уверен, что ты скорее умрешь, чем признаешься, что сделала себе карьеру в качестве одного из серийных убийц, охотясь и выслеживая, – его улыбка становится все шире. – Видишь? Подготовка. Она имеет особую важность.
Я киваю, соглашаясь.
- Двигайся медленно, - предупреждает он. – Я все подготовил для нашего возвращения. Я с таким нетерпением ждал момента, чтобы отпраздновать… объединение наших талантов… но я был готов и к другой концовке. Ох, конец истории. Как же я люблю хорошие истории.
Я позволила ему вывести меня из бара. Он продолжает держать свое оружие, скрытое под рукавом, обхватив мою спину этой рукой. Но это уже лишние меры предосторожности. Ни один из нас не выдаст другого.
Музыка из бара становится все тише, по мере того как мы удаляемся от места нашей встречи.
Возле пешеходного перехода Прайс оглядывает пустующую аллею, затем смотрит на свои руки на фоне здания.
- Что-то не так? - спрашиваю я.
Утирая лоб рукавом своего костюма, он поворачивается ко мне.
– Наверное, просто сказывается волнение сегодняшнего вечера.
Он делает попытку улыбнуться, но улыбка выходит вялой. Я вижу, как дрожат его губы.
- Вы уверены? – я подбираюсь ближе – Резкая тошнота. Озноб. Температура.
Он кашляет, резко хватает ртом воздух. Затем на нетвердых ногах, шатаясь, бредет вниз по аллее. Я следую за ним.
- Вы должны дважды подумать, прежде чем просто взять то, что хотите, Прайс.
Он останавливается. Несколько мгновений он смотрит на меня, и я вижу, как в его глазах загорается понимание.
- Вы чувствуете, что ваши легкие сжимаются. Давление в груди, словно сейчас у вас случится сердечный приступ… но не так быстро. Вы будете покладисты и спокойны, словно погружаетесь в легкий сон.
Он падает на колени, я вижу его дрожащие пальцы на фоне мокрого асфальта. Я опускаюсь рядом с ним.
– Но только какое-то время, - продолжаю говорить я. – Вы будете ощущать себя, словно в ловушке внутри собственного тела. Заложником. Не сможете двигаться и говорить, пока паралитический страх будет снедать вас.
Сквозь хриплое, прерывистое дыхание он с трудом выдавливает:
– Что…?
- Сакситоксин, - отвечаю я. – Я добавила его в коктейли. Он был популярен в шестидесятых, когда ЦРУ, по слухам, использовали в своей работе химическое оружие. Но, как видите, его эффективность неоспорима.
Он растягивается на спине, не заботясь о мусоре, лежащем рядом с ним, о том, что от стоков дождевой воды на костюме остаются грязные пятна.
– Это так банально, красавица. Яд? – из его рта вырывается лающий смех. – Ты на самом деле ядовитая.
- Да, это клише. Но вы не дали мне возможности подготовиться к вашей смерти должным образом, мне пришлось импровизировать.
- Ты действуешь неосторожно, - говорит он. – Что ты сделаешь с моим телом?
- Я думала об этом, – я обхожу вокруг него. – Но это было до того, как вы похитили Эйвери, теперь ответ напрашивается сам. Вы не подумали заранее только об одном, – отвечаю я. – Судебно-медицинский эксперт? А что если бы она сбежала? Вы думали, что просчитали все до конца. Саймон должен был убить Эйвери, и тогда бы все убийства повесили на него. Тем более, что все улики указывали на него. Но что если бы Эйвери одолела его?
- Невозможно. Я сломал эту суку.
- Но вы просчитались в одном - мы добрались до нее первыми, – я смотрю на него сверху вниз. – И вот в чем парадокс: что если однажды, Эйвери, будучи свободной от вас, будет проводить экспертизу вашей смерти?
Его глаза расширяются, я вижу в них ужас, который распространяется так же быстро, как и токсин по его телу.
- Для женщины месть очень часто может быть оправданной. А токсин очень легко объяснить. Я сомневаюсь, что кто-то будет досконально изучать отчет Эйвери. Особенно когда содержимое желудка будет соответствовать меню того бара, в котором ваша кредитная карта была использована в последний раз.
Он хватается за горло, пытаясь еще что-то сказать. И я говорю за него:
- Жаль, что ты будешь уже мертв и не почувствуешь, как Эйвери вскрывает твой желудок… изучает кишечник с доказательствами. Но ты только представь улыбку на ее лице. Просто сделай это. Я уверена, ты сможешь вспомнить, как она выглядела до того, как ты похитил ее.
Иногда мы можем ошибаться. Я обнаружила, что, когда Эйвери начала восстанавливаться, мы смогли открыто говорить о нашей вновь обретенной связи. Может быть, наступит день, когда ее астральное путешествие приведет ее в место раскаяния того человека, который пытал ее, но до тех пор она должна хранить свою тайну в пределах нашего мира.
Нетвердой рукой он манит меня к себе. Из последнего снисхождения перед его смертью я склоняюсь к нему.
– Что ты сказала ему? – спрашивает он низким хриплым голосом. – Что ты сказала Коннелли… тогда, в конце?
Я наклоняюсь ближе к его уху:
– Я - Мастер.
Да, теперь я Мастер. Мой наставник показал мне убийцу внутри меня, возможно, убийца навсегда бы остался в спячке, если бы не он. Но это стало спусковым... спусковым механизмом. В течение многих лет бихевиорист во мне пытался препарировать и вскрывать эту темную сторону меня. Один из восьми становится убийцей. Это факт.
И это я.
Я - монстр.
Колтон как-то сказал, что меня чего-то лишили, забрали часть меня, но это не совсем правда. Да, похититель взял часть меня, но он также показал мне жесткую правду моей натуры. Он выпустил ее наружу. Он стал катализатором.
