Нет сил на нежность, в нас кричит агония, так что все движения рваные, обезумевшие.
— Как я скучал, боже, как я скучал. Мое сокровище, — шепчет, оторвавшись от меня на секунды. — Радость моя, тут могут быть камеры.
Промежность, скрытая тканью купальника, уверенно умещается на выпуклом бугре. Я чувствую это безумие всем телом, обхватываю мужчину за шею и целую за ушком. Он цепляет мои ягодицы и смешает пальцы к клитору, задевая краешек сквозь трусики.
— Плевать.
Мне правда сейчас плевать на все, увидит нас кто-то или нет. Запишут камеры или нет. Мне не стыдно, мне фиолетово на все.
— Мне нет, ты только моя, — выдыхает в шею.
Второй рукой бьет по кнопкам лифта, кажется, по всем сразу, и мы движемся дальше.
Пока я сжимаю ноги так, чтобы ощутить всем телом своего мужчину, створки лифта открываются. А с ним закрывается дверца стеснения. Потому что на нас смотрит пожилая парочка. Я с полностью задранным платьем, в одном лишь купальнике.
Мы каким-то чудом умудряемся не снести старичков на ходу, и по приборам движемся куда-то вправо. Я не знаю, куда именно, потому что не вижу ничего вокруг, ощущаю лишь гладкие или шершавые поверхности стен, к которым меня прижимает Андрей на каждом ходу.
Кровь в жилах кипит, когда мы наконец-то оказываемся в номере. Мужчина сажает меня на какой-то столик и срывает купальник. Оголяя все сразу.
— Ох, как я давно этого ждал, — присасывается к груди, а рукой начинает водить по клитору. Вращательные движения доводят меня до ручки. Откидываюсь на стенку, раздвигая ноги шире, прогибаясь в пояснице. Сильнее. Глубже. Один палец, плавно входит во внутрь, второй сдавливает плотную горошинку.
Я сжимаю рукой растрепанные волосы Андрея и сдавленно дышу через рот.
Он отрывается от груди и резко спускает меня со стола, поворачивая спиной к себе. Каждое касание маленький импульс по телу, локализующийся внизу живота. Влага сочится по внутренней поверхности.
— Еся, сейчас будет быстро, я не могу просто терпеть уже, потом нежно и так, как захочешь.
Наклоняет меня так, что грудью я ложусь на стол. Холод поверхности будоражит изгнывающее от жары тело.
Сильные руки прижимают меня к столу и раздвигают ноги. Горячий член протискивается вотвлажные складочки резко и до боли приятно. Пытаюсь приподняться на носочках, но Андрей приваливается сверху.
И начинает двигаться. Быстро и жестко, но так невыносимо приятно, что у меня срывает планку. Кричу и цепляюсь руками за край стола, обламывая маникюр. Снова и снова вонзается в меня, растягивая горячей плотью изнутри. Покрывает поцелуями спину и немного меняет угол погружения.
Подхватывает бедра и умещается между ними. Ноги на весу. Он держит меня и продолжает трахать. Вот сейчас это не про любовь, но я отчаянно наслаждаюсь моментом. Бьюсь головой о стенку, когда Андрей сильнее втискивается в меня. Незначительное неудобство по сравнению с фейерверком удовольствия внутри.
Кожа становится потной, я начинаю скользить по деревянной поверхности и от каждого движения, соски ноют сильнее. Плотные горошины трутся о дерево, вызывая еще большее возбуждения. Пружинка внутри лопается, и я растекаюсь расплавленным мороженным. Тело вмиг расслабляется. Я опустошена. Буквально, морально.
— Моя девочка, — шипит в ухо, тяжело дыша.
Неожиданно Андрей поворачивает меня к себе, резко выходя. Пульсирующий член касается бедра, я опускаю взгляд ниже и касаюсь кончика, на котором проступает смазка. Большим пальцем веду по стволу.
Андрей продолжает целовать мою шею и погружать пальцы во влагалище. Я обхватываю член и сжимаю, на что мужчина откликается рычанием в шею. Не прекращает доводить меня до состояния, когда в голове не держится ни одна мысль.
Лишь касания, навсегда отпечатывающиеся в памяти как нечто невообразимое. Жаркое. Нужное и бесконечно нежное, несмотря на свою проступающую временами грубость. Я сдавливаю в руках член сильнее, вверх, вниз. Движения смазанные, но отчаянные. Толчок внутри меня двумя пальцами, и одновременно я сжимаю головку и ощущаю тугую струю, что бьет в бедро. Горячее семя стекает по ляжке, но я не выпускаю из рук пульсирующую плоть. Пальцами могу чувствовать толчки.
Мужчина запрокидывает голову и гортанно дышит.
— Ты сводишь меня с ума, — шепчут пересохшие губы. — Я никогда и никого не хотел так, как тебя, никогда и ни о ком не волновался так, как о тебе. Никогда не думал, то смогу потерять разум от маленькой девочки и еще никогда не хотел так быть с кем-то всегда и всюду, как с тобой. Вернись ко мне, пожалуйста. Научи меня, как надо, я такой старательный ученик, я все сделаю! Меня никогда не любили, ты просто покажи как и все будет, я горы сверну.
Он просто не понимает, что все это и есть любовь. Я прикрываю веки с улыбкой на лице и оставляю нежный поцелуй у виска. Вдыхаю запах пота и одеколона. Все это мой триггер к безумию.
В какой-то момент, Андрей опускается на колени и мягко касается языком лобка. Прикусывает и слизывает языком.
Как хорошо, как же это бесконечно хорошо. Куда делась хорошая девочка, которая никогда на подобное не подписалась бы на виду у всех, никогда бы не позволила бы себе настолько откровенные ласки просто потому, что стыдно и страшно? Где она? Почему она ушла, а осталась лишь другая, раскрытая совсем недавно в самом неожиданном свете?
Мысли улетают, как только язык начинает резко входить в меня. Он не делает это нежно, наоборот — грубо. И я расстворяюсь, расплавляюсь и стекаю крупными каплями к его ногам. Руки сильнее обхватывают бедра, мои пятки давят на мощную спину, грудь мерно покачивается в такт движениям.
Каждое касание равно маленькому взрыву. Я отпускаю себя и в очередной раз, когда язык влажно проходится по половым губам, срываюсь на крик, потому что это моя точка невозврата. Я утонула.
Он берет меня на каждой поверхности, до сдавленного крика, до мокрых от пота простыней под телами. Мы обезумели и поглощаем друг друга настолько глубоко и всеобъемлюще, что я потеряла связь с реальностью.
Между ног ноет и печет, мы даже засыпаем в таком положении, выпотрошенные от всего происходящего, но абсолютно счастливые.
Я дома.
Эпилог
Расправив несуществующие складочки на платье, смотрю в зеркало. Сегодня я немного накрашена, маленькие стрелки делают взгляд выразительнее, губы подчеркнуты прозрачным блеском, хоть Андрею и не нравится, когда я в «мазюкалках». Потому что, внимание, «я не хочу жрать химию». Думаю, сегодня он перетерпит это.
Мне хочется быть красивой и подчеркнуть эту красоту так, как могу.
— Именинница, тебя долго ждать? Я понимаю, красоту наводить и лоск — это дело не пяти минут, но у меня уже сейчас голодный обморок будет, — Свят заходит в комнату и оценивающе поглядывает на меня. — Он умрет от восторга.
— Умирать точно не надо, — перекидываю локоны на один бок и иду за другом.
Сегодня мой день Рождения, праздновать который я категорически не хотела. По многим причинам, конечно. Папа с Андреем так и не общаются, хоть и прошло больше полугода. Он не может принять и понять его поведение, пусть и многое пояснили ему.
Все равно «не доверяет». Я думаю, что проблема еще в старой закалке. Маме он сделал предложения после месяца «встречаний» и ни о каких половых отношений тогда речи не шло, а мы…мы же с Андреем не можем друг от друга оторваться в принципе.
Стыдно признаться, но даже на работе в его обеденный перерыв на нас находит. Я же и практику прохожу в лаборатории клиники Бориса, что папу тоже не радует, потому что так я еще под большим влиянием Андрея.
Нам же хорошо, конечно, сердце щемит, когда я вижу недовольный взгляд отца, но с другой стороны…мне спокойно с Андреем. Он не дает никаких поводов сомневаться в себе, пусть пока и не сказал те самые главные для меня слова. Я переболела этим, принимая отношение. И в те немногие моменты, когда он засыпает, а я нет, безусловно, шепчу ему на ушко, что очень люблю.
