—Баста, мужики! Дали по роже друг другу и хватит!
—Что вы делаете?!
На фоне слышу верещащие звуки своей девочки, а потом кто-то запрыгивает мне на спину, крепко цепляясь пальцами и небольшими ногтями прямо в кожу. Щекотно даже.
—Кто тут додик, слышишь? Ты фильтруй базар!
Между нами стоит татуированный мужик, на мне сзади болтается Вася, а атмосфера напоминает ауру боксерского ринга.
—Хороший удар, но ты малолетка, не умеющая эмоции держать в узде. Когда бьешь, в голове должна быть исключительно тактика боя, а не заполонившие всю голову эмоции. На будущее, малек.
Все еще криво улыбаясь, отвечает некто, позволивший себе слишком много.
Малолетка, да?
Все меркнет ровно в тот момент, когда я вижу заплаканное лицо своей девочки, оббежавшей меня спереди и заставляющей смотреть в лицо. Стоп-кадр, и вся злость куда-то улетучивается. Разве так вообще бывает? Я и не думал, что просто взгляд может заставить пригвоздиться к месту и чувствовать себя никчемным говном.
—Немедленно прекрати, — шепчет Рапунцель, цепляясь в меня мертвой хваткой.
—Вась, мы пойдем, круто посидели. Мы позвоним, — второй ноунем уводит того самого Жеку, пока слежу за каждым его чертовым движением. Вася отцепляется от меня, стирает слезы тыльной стороной ладони и идет вслед за ними, но я перехватываю ее руку.
—Не трогай меня, — скупо и безжизненно звучит в ответ. Я стою на кухне и обтекаю в прямом и переносном смысле слова. В углу валяется пакет со множеством продуктов, но не до них. Все настроение, успевшее появиться на какую-то секунду, выветривается, будто и не было его никогда.
* * *
Подхожу к огромному холодильнику, в отражении которого вижу свою в очередной раз расквашенную губу. А впрочем, ничего нового. Взгляд дикий, и весь я словно только что с оравой солдат дрался. Чувствуется только до ужаса одурманивающий запах еды, слышится тихий звук тиканья часов, и все. Ну и еще мои нервы ходуном ходят и вынуждают метаться зверем в «клетке».
Осторожные шаги сзади заставляют резко развернутся. Она молчит. Я молчу, только рассматриваю хлипкую фигуру с выдающимися выпуклостями. От ее вида внутри все переворачивается. Она сейчас смотрится так, будто бы случилось величайшее горе.
А затем молча подходит ко столу и убирает грязные тарелки. Оказывается, некоторые приборы попадали на пол. Хочу помочь, но Вася все делает в разы быстрее.
—Давай помогу.
Ощупываю сгорбившуюся фигурку. Молчит. Блядство. Почему мне кажется, что я наломал дров?
—Нет. Ну давай конструктивно? Ты приходишь ко мне, а я сижу в окружении двух баб и лыбу тяну.
Молчит. Только дальше моет посуду, пока я схожу с ума, стараясь хоть как-то вывести ее на разговор. Плечи подергиваются, но другой реакции нет.
—Это нормальная реакция мужика, готового рвать за свою женщину, я по-другому не умею, и смотрелось все это не очень. Да, я тебя ревную, ревную так, что скоро буду с автоматом ходить и всех отстреливать. Ты себя видела? И ты видела, как мужики на тебя смотрят? Да им глаза на жопу натянуть за это надо! — взрываюсь целой тирадой, сам от себя не особо ожидая такого поворота событий.
Вася разворачивается и скрещивает руки на пухлой груди, куда у меня моментально утекает взгляд, а во рту скапливается слюна. Мокрые руки оставляют следы на белой ткани, превращая ее в полупрозрачную. Черт. Не сейчас, хобот, бляха! Однако уже поздно, потому что в штанах становится заметно теснее.
—Это моя семья, Рустам, люди, которые очень много для меня сделали.
—Один из них смотрит на тебя так, будто бы мечтает побывать в твоих трусах!
Вася вдруг жадно вдыхает воздух, краснеет и бросает в меня мойку, вставая в стойку.
—Ты совсем уже с ума сошел? Это не так! И вообще… Мне скоро по улице нельзя будет идти, потому что на меня смотрят? А еще, представь себе, кто-то наверняка обо мне думает! И может не совсем лицеприятно!
Ну вот зачем ты разжигаешь костер, подбрасывая в него дровишек на ветру?
—Да, я бы с особым удовольствием сломал бы им всем хребет, — сипло отвечаю, ярко представляя себе эту картину.
—В этом и проблема, Рустам! Нельзя просто бросаться на людей за то, что они рядом со мной! Пойми ты это. Я себе ничего с ними не позволяю, мы просто сидели и общались…Господи, да что я тут распинаюсь, ты ведь все равно упертый осел и будешь думать так, как удобно тебе. Только вот мы живем в социуме и людям дана возможность коммуницировать РТОМ.
—Чудно! Только дружбы между мужиком и бабой не существует!
—Рустам, услышь меня! Это больше, чем друзья, это моя семья! Моя семья! Уясни это, пожалуйста, и прекрати меня обижать таким поведением.
—Он первый начал.
—Вы оба были хороши, с ним я тоже поговорила уже, — отворачиваясь, Вася опускает плечи и склоняет голову над мойкой. — Я так и думала, что это будет, я этого и боялась.
Тихо подхожу со спины, опускаю ладони на подрагивающие плечи и выдыхаю надсадно. Друг или нет, я просто не могу никого видеть рядом с ней. Мне кажется, что она поймет, каким мудаком я могу быть и сбежит, вот только я теперь никуда ее не отпущу, ни за какие ковришки.
—Прости меня, пожалуйста.
Сам не верю, что говорю это, потому что слова о прощении всегда давались мне нелегко, и я редко когда просил его, зачастую убиваясь до последнего о бетонную плиту уверенности в своей правоте.
—Что я могу сделать, если мне крышак сносит рядом с тобой? Смотрю и понимаю, что теряю себя, если не прикоснусь, а как увижу, что кто-то просто смотрит на тебя, так и шоры опускаются на глаза, хочется всем глаза выколоть. Ты же у меня такая красивая и только моя.
—Я не даю поводов, одеваюсь скромно.
—Да на тебя будут смотреть, даже если ты в мешке будешь, малыш. Ты же просто крышесносная.
Пока сыплю комплиментами, теснее прижимаюсь сзади. Пару касаний, и дыхание малышки сбивается, в какой-то момент она сама прогибается в пояснице и поворачивает голову, оголяя изящную шейку, в которую я мгновенно присасываюсь губами, слизывая неповторимый аромат своей девочки.
Она вся словно кукольная. Берешь в руки и боишься, что раздавишь. В затылок моментально ударяет, и я полностью погружаюсь в пучину порока, связанного исключительно с моей малышкой. Она только моя, и никак иначе. Никаких друзей, это ни к чему хорошему не приведет, ни для нее, ни для меня, потому что…у нее есть я. И все. Я ей буду за друзей, а с этими если и поддерживать связь, то только в моем присутствии, и чтобы загребущие руки держались от нее подальше.
—Как мне злиться на тебя? — Василиса разворачивается и поднимает на меня заплывший самыми разными эмоциями взгляд. Недолго думая, легонько целую в губы свою принцессу, опуская руки ниже, чтобы стянуть с нее все, дорваться до манящего тела и наконец-то почувствовать жар от наших соприкосновений. Чтобы кожа обоюдно пылала, чтобы все эмоции уходили в одно русло, и чтобы в голове не было никаких дурных мыслей, кроме самой главной, порочной, такой нужной сейчас.
Пробираюсь под рубашку, расстегиваю лифчик двумя пальцами, приноровился я, молодец. Нечего тут сказать. Сквозь хриплое дыхание я различаю сдавленный полустон наслаждения, когда мои руки захватываю пухлую грудь с налившимися сосками. Красота. Бархатная кожа и яркие горошинки на фоне моей загоревшей кожи.
—Я так тебя хочу, — шепчу в распахнутые губы, пробираясь под кромку трусиков, насквозь мокрых. Она готова. Всегда готова для меня.
Рывок, и вот уже моя девочка сидит на разделочной поверхности без низа, и я жадно осматриваю влажные нежно-розовые складочки, погружая в них палец. Один. Второй. Внутри горячо и жарко, Вася откидывается назад, раздвигая ножки в разные стороны и придвигаясь ближе, желая почувствовать меня глубже.
Я тоже хочу, так сильно, что голову сносит от этого желания.
—Рустам, — шепчет пересохшими губами моя девочка, и я целую эти сладкие искусанные губки, одновременно двигая пальцами внутри моей красотки. Сильнее, глубже, пока не слышу, как стоны усиливаются, а затем плавно перемещаюсь к груди, прикусывая сосок, а затем оставляя мокрый след от языка по всей груди. Целую, кусаю, сминаю, мне так нравится слышать ее стоны удовольствия, что я готов это делать вечность.
