Смотрю на сжавшиеся вокруг крючка мужские пальцы и не помню, как вообще разговаривать.
– Ты спешишь, Юль. Не тормози…
– Да, я спешу. И я не могу, Вячеслав Евгеньевич. Извините, но…
– Смоги, Юля.
– У меня брат под домом сидит. Ключи одни. Там дождь. Мне нужно домой. Встретить его. Понимаете?
– Понимаю. А мне нужен нормальный костюм. Завезешь назад – свободна.
На языке крутится огромное множество слов.
После потери конверта мне страшно было смотреть ему в глаза. Теперь – не легко, но как-то… Тянет, что ли, окунуться в эту черноту.
Мне кажется, его зрачки сейчас почти слились с радужкой. Во взгляде – давящее к полу превосходство.
Он меня ломает. Поймал на крючок улыбок, харизмы, доброты, расположения, а теперь прогибает, подчиняя своей воле. Наказывает, даже не зная, что мой единственный косяк – это желание ему помочь.
В спальне снова смеются. Я слышу протяжное: «ко-о-о-отик, ты идешь ко мне?». Еле борюсь со рвотными позывами. Неужели ему нравится… Такое? И это точно не Лена. У Лены голос другой. Да и та бы вышла.
– Вас там… Ждут, – дергаю из пальцев вешалку. При соприкосновении кожи с кожей бьет разрядами тока. После – хочется поскорее помыть руки. Кто знает, где его пальцы сегодня бывали?
– В понедельник в восемь будь на месте. У нас с тобой много работы.
Мне казалось, предел отчаянного раздражение достигнут раньше. В реальности же – вот сейчас. Я в пятницу его предупреждала: брат приезжает. На понедельник вообще отпросилась. Он покивал. Мол, услышал. Без проблем. А теперь…
То ли правда не помнит. То ли делает вид.
Мечу глазами молниями. Он впитывает каждую запредельной чернотой.
– Вы…
– Что я?
Мне нужно снова отсчитать от одного до десяти и выдохнуть.
Ничего критичного не происходит. У каждого второго босс – самодур. Все терпят. И ты терпи, Юля. Терпи, детка. Чем-то это да закончится.
Я уговариваю себя, но не могу.
К коже липнет мокрое платье. Моя гордость маленькой холодной лужей стекла с зонта, подола и волос на его паркет. Я ношусь по городу, исполняя его прихоть, пока он живет свою единственную, полную блажи и грязи жизнь.
Не в силах сдержать раздражение внутри, выстреливаю им. Мой взгляд тоже бывает ярким. Язык – острым. На душе – гадко.
– Не удивительно, что у вас так часто менялись помощники. И врагов много.
Выталкиваю, зная, что пожалею.
Первый его ответ – улыбка.
Он шагает ближе. Наклоняется. Дыхание едет по моей щеке. Я хочу дернуться. Не чувствовать. Не реагировать. Но всего лишь закрываю глаза и сглатываю. Выдох щекочет мочку.
– Но тебе со мной лучше дружить, чем враждовать, правда же?
Я подаюсь назад. Тарнавский снова вырастает.
Смотрит на меня открыто. С улыбкой. Подмигивает.
По коже мороз от осознания, что я сделала героя из эгоистичного чудовища.
И пока я пытаюсь выбраться из окружившего вдруг болота, Тарнавский тянется за бумажником. Достает крупную купюру.
Я деньги еще не взяла, но от его действий уже тошнит.
– Для настроения, Юль. Деньги же тебе настроение поднимают, правильно? Ссориться не хочу. Сделай, пожалуйста…
Тарнавский толкает мне купюру. Я дергаюсь и разворачиваюсь.
Иду прочь, не оглядываясь. Какой смысл что-то отвечать человеку, которого интересуют только деньги?
Это его настроение легко купить, а мое испорчено окончательно.
В спину летит издевательское:
– Спасибо, Юль. Не забуду твою доброту, малыш. И бескорыстность.
Глава 30
Глава 30
Юля
Тарнавский не захотел давать мне в понедельник выходной, но свое я взяла, оформив больничный. И даже не стыдно, что самочувствие при этом – прекрасное. Кажется, что пробежка под дождем и заряд ненависти к нему сильнее взбодрили.
Сам того не зная, господин судья день ото дня все настойчивее подталкивает меня к тому, чтобы поверить словам Смолина, которые сначала показались байками. Враньем. Теперь же…
Что в нем хорошего? То, что ставит студентам автоматы? Так это потому, что видеть лишний раз нас не хочет. То, что возится с детьми в бассейне? Так это со своими. А чужих… Откуда я знаю? Может быть ест на завтрак, обед и ужин. Теперь даже это уже не звучит неправдоподобно. В принципе, я готова поверить.
Держусь на последней, как самой кажется, нитке: благодарности за бескорыстную помощь брату. За спасение нашей семьи.
Приезд Влада влияет на меня ровно так, как я и мечтала: возвращает подобие душевного баланса. Почти все воскресенье мы проводим у меня в квартире. Владик отдыхает, я готовлю и трещу, а еще слушаю домашние сплетни.
Вечером выбираемся погулять.
Я впервые лезу в свою сакральную тумбочку. Знаю, что неправа, но слишком сильно хочу подарить брату побольше ярких впечатлений.
Взять Смолинские деньги рука не поднимается. Поэтому беру Тарнавского, и миллион раз обещаю себе вернуть все на месте со следующей же официальной зарплаты.
Я таскаю Владика по любимым точкам, вкусно кормлю в недешевых кафе, вожу нас на такси, и раз за разом заталкивала подальше мысли о бесячем Тарнавском. Его «котике». Его поведении. Его конверте.
Во время прогулок мы с братом делаем несколько селфи. Я бы может выставила хотя бы одно, дождалась бы просмотра от Спорттоваров. Вдруг он вспомнил бы своего подзащитного? Вдруг хотя бы так мы нашли бы точку соприкосновения?
Но родившаяся внезапно мысль подать ему знак умирает тут же.
Тарнавский, который несколько лет жил в моей голове, вспомнил бы, в этот… Лучше вдруг не станет. Может правда был хорошим, а потом испортился. Разве же такого не бывает?
Два дня, который брат обещал мне, пролетают незаметно. Даже не знаю, чего мне не хочется больше: возвращаться во вторник на работу или делить его время с другими людьми. О своих планах Владик по-прежнему говорит в меру туманно, но я замечаю, как часто ныряет в телефон. Строчит. Улыбается. Смотрит так…
Даже у меня сердечко щемит. Это трогательно. Он явно влюблен. А мне… Завидно.
Вечером в понедельник, лежа на моем твердоватом диване и умостив голову мне на колени, Влад снова пялится в свой мобильный, пока я рассказываю истории с работы. Они не унылые, даже в меру забавные, но брат их почти не слушает. Думаю, даже нафантазируй я, что беременна и выхожу замуж за семидесятилетнего миллиардера – только поугукал бы.
– Черт, Юль, че у вас тут все так дорого?!
Брат вдруг выпаливает, заставляя меня вздрогнуть.
Резко отрывает затылок от моих колен и садится. Хмурится и трет пальцами лоб.
– Что дорого?
Поворачивает телефон экраном ко мне и показывает. Мой взгляд фокусируется на сайте с арендой жилья.
Влад вслепую скролит вниз, показывая мне цены. Они… Для нас – правда космические. Но это для нас.
Сказать такое – язык не повернется. Кусаю его. Больно. До крови.
– Да. Снимать очень дорого. Я долго искала вариант, чтобы…
Обвожу взглядом свою комнату. Она, конечно, сильно уступает тем, которые смотрит Влад. Но он, кажется, даже не слушает. Ругается сквозь зубы и возвращает телефон экраном к себе.
– Пиздец просто.
Я вроде бы ни в чем не виновата, но чувствую вину.
– А зачем тебе, Владь? – Спрашиваю осторожно.
Брат молчит. Жмет, листает. Я вижу, как скулы напрягаются. Бесится.
– Если ты хочешь переехать – на первое время мы можем вдвоем. Я поговорю с хозяйкой. А потом найдем квартиру побольше. У меня неплохая зарплата… – Молчу о том, что она в любую секунду может обернуться тыквой. – Я могу взять на себя большую часть. А ты потом найдешь работу… Или ты уже нашел?
Из меня фонтанируют предложения и вопросы. Я уже успела нафантазировать себе жизнь со старшим братом. Но замолкаю и смотрю, как он бьется головой о спинку дивана и длинно выдыхает в потолок. Телефоном при этом постукивает по собственному колену. Думает о чем-то. Я волнуюсь.
– Ты с мамой поругался, Владь? – делаю последнее предположение, о котором тут же жалею.
