Видимо меня долго не было, и Иван, слегка, приоткрыв двери ванной, спросил:
— Ты в порядке? Ничего не болит? А то ты бледная.
— Все нормально. Ступай! Я сейчас приду.
Собралась с силами, не катать же сейчас истерику, и вышла.
— Вань, давай проверим, все ли собрано? Все ли документы готовы?
— Аленушка, та вроде ж перепроверяли уже, ты чего?
— Я хочу удостовериться…
— А мне кажется, ты ищешь лазейку, чтоб я остался, — он крепко меня обнял и прижал к себе, — ну что же ты? То сама меня чуть не выталкивала, а сейчас…
— Все понимаю, Иванушка, но пока принять не могу, что завтра ты уезжаешь, мы с ссорами этими столько времени потратили, при том на сущую ерунду.
— Да ладно тебе, а ты думала, что мы будем, как в сказочке, все время за руку ходить, с облачка на облачко прыг-скок? Добро пожаловать в семейную жизнь, детка!
— Ты так говоришь, вроде у тебя опыта этой самой семейной жизни навалом!
— Просто я — реалист и иллюзиями не страдаю, что и тебе советую.
— И еще очень самоуверен!
— Есть чуток! Пошли что-то погрызем и займемся чем-то более приятным!
— Это еще чем? — лукаво улыбнулась, — паззлы пособираем?
— Можно и так сказать, там тоже нужно кое-что кое-куда вставлять, а если все подойдет — можно получить боооольшое удовлетворение!
— Фу, пошляк!
— Не пошляк, а сторонник натурализма.
— И как с тобой можно разговаривать нормально?! — я не стала ждать и сняла с себя платье.
— Это что игра такая? Тогда и я в ней, — он стянул свою футболку.
— А что ты ответишь на это? — мой бюстик полетел в сторону.
— Тоже еще, удивила, — к его ногам упали джинсы.
— 1:1, — я прищурилась, — а теперь медленно снимай вот это, — я показала на его боксеры, которые он уже намеревался с себя сорвать.
— Только после Вас!
В один момент мы полностью разоблачились.
— Что ждешь? — я уставилась на Ивана, который явно меня внимательно разглядывал, — не насмотрелся еще?
— Просто хочу запомнить все до мельчайших деталей, чтобы потом легче было представлять…
— А это ты не хочешь представить? — мой поцелуй лезвием черканул по его шее и спустился на грудь. И мне тоже хотелось запомнить каждый момент нашей близости, чтобы она отпечаталася в моей памяти. Я обвела своими поцелуями каждую его мышцу и только было скользнула вниз, как он остановил меня:
— Не спеши, — жадно завладел моими губами, обжигая кожу своими ласками.
Мы быстро опустились на диван: Иван присел и усадил меня к себе на колени. Оказавшись лицо к лицу, мы уже не теряли времени. Он коснулся моей шеи, и я практически потеряла над собой контроль, мои ноги плотно его обвили, и я начала двигаться с какой-то космической скоростью. Даже сама себе удивилась.
Он поцеловал мой висок и прохрипел:
— Алена, не спеши так, давай растянем удовольствие.
И я немного замедлилась, выполняя его просьбу. Бурная волна наслаждения пронеслась по моему телу от его глубоких толчков, оно разогрелось до критической температуры и превратилось в оголенный нерв, еще немного и еще чуть-чуть… Я прогнулась назад, ловя его движения, а он прильнул к моей возбуждённой груди, во стократ усиливая ощущения. А потом взял меня за затылок и вернул назад, плотно прижав.
— Я хочу видеть твои глаза, Алена, когда тебе будет очень хорошо, смотри на меня, — его тон был властным и я подчинилась.
Не отводя взгляда, он ускорился. Я утонула: синие глаза гипнотизировали меня. И даже на пике я не посмела оторваться от этих глаз и даже закрыть свои. Искры в них слились в одну точку, и я не смогла сдержать сдавленный стон наслаждения. Иван же продолжил свои движения, и глубоко поцеловав меня, с рыком выдохнул свой оргазм мне в губы.
В эту ночь я почти не спала, все думала… Как я без него, как он без меня. И только наша любовь — та невидимая нить, которая свяжет нас, невзирая на расстояние, и мы найдем наш выход из эмоционального лабиринта. Я гладила его волосы, пока он ворочался во сне, целовала его в плечо, слушала размеренное сердцебиение, желая запомнить этот ритм. Это каждое мгновение!
И когда на следующий день в аэропорту он крепко обнял меня и коснулся моих губ, мне захотелось схватить его и просто никуда не отпускать, и держать, держать, чтобы не вырвался. Но настало время забыть про эгоизм.
Наш прощальный поцелуй напоминал ураган, и мы были и в самом его сердце, еще немного и нас бы разорвало на кусочки. Иван отстранился прижался губами к моей щеке:
— До скорой встречи, Аленушка, и веди себя хорошо, еще сегодня свяжемся!
— И ты себя тоже! И все? Ты больше не хочешь мне ничего сказать?
— Ах, совсем забыл, я тебя очень-очень-очень люблю! И еще все, то же самое 1000 раз.
— От ада до рая и обратно? — я пыталась сдерживать слезы.
— 1000 раз в обе стороны, — и он пошел к стойке регистрации.
36.
Иван
Специально шел не оборачиваясь, думал, если обернусь уже никогда не смогу выбраться из вязкой паутины ее взгляда, утону в ее слезах, которые она, как не пыталась сдерживать, сдержать так и не смогла. Я ценю ее попытку!
Блин, не расстаёмся же мы на веки вечные. Полгода! Приговор браку? Нет. Тем более я ж не на Северный полюс уехал, а тут рядом, в Европе, всегда может ко мне приехать. Ну хотя бы один раз.
Я же просто не выживу без ее карамельного запаха, без ее иногда такого капризного голоса, без кучерявых волос… пусть даже в стоке. Чуча моя! Хух, приеду надо будет себе купить освежитель воздуха с запахом ирисок, слушать запись ее голоса (записал перед отъездом, как она пела на кухне) и собаку завести что ли! С курчавой шерстью. Ну ты придумал! И мыть ее в душе? Иван, у тебя на нервах начались явные проблемы с головой, а ты даже из страны не выехал еще.
Чтобы не кинутся назад к Алене, мысленно сказал:
— Гражданка Страхова, покиньте мою голову сейчас! Отпустите меня хоть на миг!
И тут же пройдя все контроли, набрал ее номер:
— Я — всё!
— Ты что в Швецию телепортировался?
— Нет, Аленушка, я сижу перед посадочными воротами и жду, и вот решил позвонить.
— Зачем? — я услышал ее всхлип.
— Как это зачем?! Чтоб сказать, что все в порядке, если тебе конечно интересно…
— Конечно интересно… — она эхом повторила мою фразу. Ее дрожащий голос меня напугал.
— Прекрати реветь! — я постарался сказать, как можно строже, а получилось так себе.
— А с чего ты взял, что я реву, может это слезы радости! — всхлипывает.
— Я знаю, когда ты радуешься, твой голос звучит иначе, Алена.
— Ну и чего ты добиваешься, чтобы я тут прямо в такси разрыдалась?
— Боже упаси, вешаю трубку, только обещай прекратить. Рыдать в такси дурной тон, а ты — воспитанная девочка!
— Хорошо, — хлюпает носом, — набери, как устроишься.
Может и правда успокоится! А теперь не успокоюсь я! Так сгруппировался и взял себя в руки! Вы это выдержите! Всё будет… А как будет, посмотрим!
Объявили посадку, все дружно выстроились в очередь, и тут ко мне подскочила деятельная женщина, постарше моей мамы, и задорно спросила:
— Это рейс до Стокгольма?
— Да, он самый.
— Я успела! — и тут же всунула мне свою сумочку, — подержите, а!
И что мне оставалось, я взял треклятую сумку, она начала отчаянно рыться в карманах, откуда и выудила растрёпанный посадочный талон:
— Вот и он! — а потом быстро вырвала у меня сумку, — благодарю. И пристроилась ко мне.
Я скрестил пальцы: хоть бы она от меня подальше села. Сейчас не до светских бесед.
И… чутье меня не подвело, эта самая дама уселась в аккурат рядом со мной:
— О, старый знакомый, — она уставилась на меня оценивающе, — вид у Вас демонический, но Вы мне нравитесь! Пенелопа, — она протянула мне руку.
Я руку пожал:
— Иван! А что ж во мне демонического?
— А Вы свой взгляд видели? Глаза синие, холодные, а в них, как вроде пламя… Никогда такого не встречала, сколько лет живу.
