— Потому, что я не мог тебя потерять. Вот почему.
— Алекс…
— Не перебивай. Ты гордая и дикая. Ты не потерпишь рядом мужчину слабее себя. Не признаешься в собственной слабости. Тебя следовало подтолкнуть к этому шагу, что я и сделал, когда не оставил никакого выбора.
Он прав. Прав во всем, от первого до, мать его, последнего слова. Чувствую, как внутри все сжимается в тугой узел.
— Ты… перестарался. Сжечь магазин… лучше бы ты сжег мой дом со мной вместе.
— Не сомневайся, я бы так и сделал, чтобы помочь тебе решиться. Но думаю, не пришлось бы. Я вернулся. Ради тебя, Марина. Месть там, где любовь — смешно.
— Нет… — внутри взмах крыла бабочки, которая вот-вот вызовет цунами на этом полушарии. Где-то поблизости. Похоже, в моем сердце. — Я не смогу быть с тобой после этого. То, что ты сделал, бесследно не проходит.
— Я не сделал ничего, что могло тебя сломать или нанести моральную травму, Марина. Я бы никогда ничего подобного не сделал!
— Ты… просчитался.
Мне хочется плакать и смеяться одновременно. Мы оба взрослые люди, но сделать шаги навстречу и получить желаемое — слишком просто. Так не бывает. Надо ползти по лезвию, попутно терзая друг друга.
Алекс накрывает мою ладонь. По телу проходит шоковый разряд, узел затягивается в гортани, выстрелив притоком слез.
— Нет… не прикасайся…
Не вырываюсь. Не потому, что боюсь рассердить. Не потому, что знаю, насколько он силен. Внутри все дрожит, как вселенная перед взрывом
Его шепот ближе. Еще ближе. И если Крейн сейчас меня поцелует, я потеряю голову окончательно. Я закрыв глаза приму все его условия, пусть даже меня снова запрут в подвале и лишат права вставать с колен. Боже мой. Я действительно готова. Понимая, что точно сорвусь, потому что моя слабость закончится ненавистью к Александру.
— Я не могу, прости! Марина, если бы я знал, что ты сама этого не хочешь едва ли не сильнее…
Меня снова, как и перед заточением и жестокими условиями, укладывает к его ногам, под сминающую власть. Я понимаю, что безумно этого хочу. Я отравлена, опустошена, зависима. И это убьет меня за считанные дни. Я не могу сдаться, не получив реванш.
— Если для тебя действительно важно, чего я хочу…
Что со мной? Мой личный дьявол Александр Крейн практически поднял белый флаг. Не я пришла к нему в поиске замучивших вопросов. Я имею право на свои желания. Это даже не блажь. Это едва ли не единственное спасение в шторме нахлынувших чувств. Я знаю, что это все будет стоять между нами.
Александр ждет. Мне снова кажется, что он наперед знает, что я именно скажу.
— Полюбить свет легко… а ты попробуй найти того, кто полюбит твою тьму, — я цитирую чьи-то точные и мудрые слова. Потому что сказать напрямую — все равно, что выстрелить себе в висок. — Полюбит… и заберет ее часть себе. Как проклятие или дар, это уже второй вопрос.
— Марина, говори смело. Тебе не надо бояться озвучивать свои желания. Никогда.
Закусываю губу.
— Что такое «свитч[i]»?
Говорят, намеки мужчины не понимают. Вы просто не с теми мужчинами в отношениях. Крейн понимает едва ли не сразу.
— Когда ты это поняла, Марина?
— Тогда. Когда отключилась.
— Ты улетела в сабспейс.[ii]
— Да, мне уже пояснили. У меня подруга тоже… с приветом.
Я не знаю, зачем поясняю про Юльку. Вряд ли Крейн подумал, что я успела с кем-то попробовать снова за время нашей недолгой разлуки.
— Тобой движет желание отомстить. Ничего, кроме. Марина, возвращайся. Я готов обсудить с тобой любые условия. Одно твое «нет», и к тому, что было, мы никогда не вернемся. Я готов закрыть свою темную сторону, если ты будешь рядом.
— Значит, именно так. Блажь, да, Алекс? Мои желания — жажда мести?
— Ты обижена. Тебе до сих пор больно оттого, что тебя обыграли. Пытались забрать самое ценное — свободу, и ты не могла никак этому противостоять. Это пройдет, девочка. Немного времени, и будешь над этим смеяться.
Серые краски спящего города разбавляет золотой. Встает солнце. А я смотрю в лобовое стекло и ощущаю усталость.
Меня не услышали. А чего я ожидала? Что мужчина, подобный Алексу Крейну, станет на колени и согласится защелкнуть на себе поводок?
— Значит так, Алекс. Ты пришел зря. Я с тобой не останусь, как бы мне самой этого ни хотелось.
Жду уговоров, но Крейн молчит. Лицо — непроницаемая застывшая маска. Он мастерски умеет прятать эмоции. Я не выдерживаю. Хочется разрыдаться, но я смеюсь.
— Давай же! Что теперь? Мешок на голову и пропала без вести? На хлеб и воду? Все не по-твоему? Только самому не противно так выбивать из меня то, что ты мог получить, если бы умел слышать?
— Тише, моя девочка. — Он обнимает снова. На этот раз крепче. — Я даю тебе слово. Я никогда больше не встану на твоём пути. Как бы мне этого ни хотелось.
— Так легко? — хочется сказать «отказываешься от меня», но я не решаюсь это произнести.
— Не легко. Я использовал последнюю попытку завоевать тебя. Критическую. Если она не сработала, все остальное не имеет смысла.
Не отказывается! Решаюсь, вдохнув воздух полной грудью.
— Не последнюю. Знаешь, я. наверное, заслужила тоже право выдвигать свои условия. Сил и возможностей устроить тебе апокалипсис у меня нет и никогда не будет. Вот когда ты поймешь, что готов на все, даже на безумие, чтобы мы были вместе…
Решение приходит спонтанно. Да. Мне надо сбежать. Желательно — к морю. Там легче будет забыть свое безумие и чувства к Крейну.
— Вот когда ты поймешь, что готов отдать больше, чем захватить… Поймешь, что я не игрушка и не бессловесная рабыня, которая будет тебе повиноваться и ненавидеть втайне… Тогда я жду твоего звонка. Или сообщения. Напишешь, что готов на все. Даже на искупление. И если твое признание будет фальшивым, лучше сразу смирись с тем. Что мы не будем вместе. Как это сделаю я. Решай, готов воспользоваться этой возможностью или нет.
Набираюсь смелости.
— Я — девочка красивая. Ты сам знаешь, что вокруг меня всегда были и будут мужчины. Так вот, сделай так, чтобы я не успела заинтересоваться кем-то другим и вышвырнуть тебя прочь из сердца. Время тоже играет против, как сам понимаешь.
Я жду ответа. Но Крейн убирает руку с моего плеча. Смотрит в лобовое стекло. Холод заставляет содрогнуться, едва не взвыть от осознания — я перегнула палку. Не знаю, каким чудом я держусь.
Пусть рвет на части потом, когда я закрою за собой двери квартиры. Порвет так жестко, что просто чудо, что соседи не вызовут группу в белых халатах. У меня есть ещё десять минут до моего отчаянного крика. И меньше двух недель до часа Икс.
— Марина, я понимаю, что ты хочешь какой-то моральной компенсации за то, чему я тебя подверг. Но она не принесет тебе удовлетворения. Я, как ты сама понимаешь, тоже немного в этом разбираюсь…
Его последнее слово тонет в моем нервном смешке.
— А говоришь, не месть. Даже в этом мне сложно тебе верить.
Оставаться с ним наедине больше невозможно. Пусть моя агония будет только моей, вдали от его пронизывающих глаз. Касаюсь ладонью ручки. Но перед тем, как выйти в прохладу апрельского утра, все же произношу, не осознавая, как обреченно это звучит:
— Ты хотел знать, почему я сбежала… Хотел, хоть и сказал мне, что тебе все равно. Да потому что я жаждала свободы так, как акулы жаждут крови. Именно это я доказывала себе каждый день. Пила и не могла напиться. С тобой я задыхалась. Ты не хотел давать мне быть собой. Вот почему я ушла! Вот почему все эти мужчины — ради власти и способа доказать самой себе, что я свободна! Ты знал. Ты видел это во мне. Но был старше, опытнее и хитрее. Выпивал мою волю по глотку, а я этого не понимала. Сбежала именно тогда, когда поняла!
Задыхаюсь. Хочу сбежать. Открыв двери, произношу в пустоту:
— Ты и сейчас не услышал. Ты так ничего и не понял…
Подъезд. Лифт. Двери. Ключи несколько раз падают на пол. Открываю замки, захожу, сбрасываю туфли на высоких каблуках. И моя планета уходит из-под ног.
