Я стону. Это фиалки.
Конечно, это должны быть чертовы фиалки.
Каждый мужчина поворачивает голову, чтобы поглазеть на нее, независимо от того, есть с ним рядом жена или нет. Она выделяется, как единственная звезда на ночном небе.
Я провожу рукой по подбородку ― боги, будь они прокляты, у меня текут слюни.
Проходит несколько часов, я остаюсь в тени главного шатра, довольствуясь тем, что просто бдительно наблюдаю за ней. Она находится на расстоянии вдоха, но в то же время в милях от меня. Она пытается медленно потягивать вино, но Райан наклоняет бокал вверх. Она смеется, игриво отталкивая его. Когда она выпрямляется, по ее подбородку скатывается красная капля.
Райан ловит ее большим пальцем, задерживаясь на секунду дольше, чем нужно.
От вида чужой мужской руки, касающейся ее, у меня за ребрами вспыхивает ревность, и мне остается только застыть как статуя. Под моей броней течет глубокая река желания. Я не могу оторваться от изгиба ее губ. От того, как ее волосы вспыхивают на солнце, словно они были созданы именно для этого.
Боги, эта женщина ― совершенство.
Когда все уже достаточно выпили, а несколько пар скрылись за палатками, чтобы порезвиться, священник поднимает свой молитвенный посох.
― В этот самый длинный день в году мы выражаем свою благодарность богине природы за ее обильные щедроты, благодаря которым мы, смертные, сыты и одеты вот уже тысячу лет. Мы пьем ее ягодное вино. Охотимся на ее лесную дичь. Строим дома из ее деревьев. А теперь давайте искупаемся в ее благословенных водах и продемонстрируем свою преданность пиршеством, достойным богов!
Лютнист ведет процессию к шуму журчащей воды. Присутствующие выстраиваются в шеренгу, напевая неразборчивые баллады фей, их босые ноги заплетаются. Это проклятый богами парад идиотов.
Вместе с другими стражниками я занимаю место на берегу ручья, укрывшись среди деревьев вместе со слугами, которые ждут с полотенцами и вином.
Ручей живописен, надо отдать ему должное. С первого взгляда можно подумать, что это картина в Сорша-Холле. Пар поднимается над поляной, как тонкий туман. Пружинистые папоротники обнимают выложенные камнями берега, затененные ивами, покачивающими листьями от ветерка. Природная горячая вода течет каскадом из одного неглубокого бассейна в другой, затем в третий. Каждый бассейн окружен цветущими азалиями, что создает впечатление интимного, личного пространства.
Отдыхающие разбиваются на группы и, погружаясь в пар, стонут в экстазе. Их мокрые туники прилипают к коже, не оставляя места воображению. Каждый изгиб, каждая впадинка, каждый сосок видны ясно, как день.
― Моя дорогая. ― Райан опускается в воду по пояс и протягивает Сабине руку. ― Окажешь мне милость своим присутствием? Давай затмим богиню природы нашим собственным легендарным пиршеством.
Опустив одну изящную ножку в воду, она спрашивает:
― Не лучше ли тебе очаровать какую-нибудь богатую баронессу, которая поможет тебе купить дорогу к трону, вместо женщины, которая уже носит твое кольцо? В конце концов, это все одна большая игра, не так ли? С тобой и Великим клириком в качестве игроков?
Рот Райана растягивается в кривой усмешке.
― Великий клирик и его бледнолицые священники могут сколько угодно строить планы в Старом Коросе. Они думают, что только в столице есть власть? Они даже не представляют, насколько велика наша сила здесь, в провинции. Здесь. В этом бассейне со мной.
Он берет ее руку и прижимается губами к костяшкам пальцев.
Когда Райан помогает ей спуститься в воду, ее нога соскальзывает. Я резко бросаюсь вперед, каждый инстинкт требует помочь. Но крепкие руки Райана уже ждут ее. Она задыхается, прижимаясь к его груди, а затем смеется, робко глядя на него сквозь ресницы.
― Полегче, певчая птичка, ― тихо поддразнивает он.
Мое сердце бьется в груди, как неумолимый барабан, отбивающий ритм, ― хочу, хочу, хочу, хочу.
Это чертова пытка.
Напряжение в моих плечах не ослабевает. Я нюхаю воздух. От Сабины пахнет вином. Что еще более неприятно, между ее ног ощущается характерный мускусный запах.
Какого черта?
Мой защитный инстинкт рычит, как зверь.
Это вино, напоминаю я себе. Приготовленное по древнему рецепту из «Книги бессмертных» с добавлением женьшеня и корня мака, оно делает пьющих похотливыми, как боги.
Остальные участники не теряют времени, разбиваясь на пары или тройки, и вскоре половина поляны оглашается звуками стонов и плеском воды, когда тела соединяются. В бассейне, расположенном на самом верху холма, лорд Берольт толкает голову бедной девушки под воду, чтобы она обслужила его член. Леди Элеонора сидит напротив этой пары, откинувшись на полотенца, разложенные на камнях, и не обращает на них внимания, поет «Балладу Попелина», склонив голову набок.
Но все чувства, которыми меня благословили боги, прикованы к Сабине.
Пока пар поднимается от горячего источника, ее смех, легкий и дразнящий, пронзает туманный воздух, поражая мои уши, как острие стрелы. Вот она наполовину погрузилась в теплые объятия воды, ее грудь почти обнажена под мокрой тканью, щеки раскраснелись от пара ― или это прикосновение Райана окрасило их?
Я меняю положение, мой долг приковывает меня к дереву, как якорь. Когда я наблюдаю за тем, как пальцы Райана касаются воды у талии Сабины, моя рука рефлекторно сжимается. Я чувствую грубую текстуру своей кожи и жажду ее мягкости.
Райан устраивается на камне, спиной ко мне, и усаживает Сабину к себе на колени. Пока вода стекает по ее изгибам, она обхватывает руками шею Райана и поднимает глаза ― прямо на меня.
На краткий миг мир сужается до нашего возбужденного взгляда.
― Знаешь, ― мурлычет ей на ухо Райан, бесстыдно поглаживая мокрую тунику на талии. ― Сегодня была наша первоначальная дата свадьбы.
― Ты думаешь, я могу забыть? ― В ее медовом голосе есть едва уловимая невнятность, от которой я дергаюсь, напрягаясь, как пружина.
― Мой отец надеялся продемонстрировать единорога этим позолоченным гусям, чтобы они стали свидетелями его разрушительной силы. К счастью для тебя, мы с Вульфом нашли перчатку. Не так впечатляюще, как живое животное богов, прирученное прекрасной женщиной, но пока этого достаточно.
Она гладит пальцами короткие волосы на его затылке.
― И что? Ты хочешь, чтобы я отблагодарила тебя, оседлав твой член в честь Бессмертных?
― Поцелуя будет достаточно, ― бормочет он.
Ее глаза встречаются с моими, по шее расползается румянец. Это признак сомнений? Сожаления? Я чувствую ее нерешительность по участившемуся пульсу, но не могу прочесть ее беспорядочные мысли.
― Справедливо. ― Слово слетает с ее губ, как молитва, и только я могу уловить дрожь нежелания в ее голосовых связках. Она сглатывает, не отрывая от меня взгляда, и шепчет Райану на ухо: ― Поцелуй будет справедливой платой. В конце концов, ты избавил меня от необходимости называть Чарлина Дэрроу отцом.
Райан поправляет ее бедра, его руки опускаются на талию.
― Я убил твоего отца, а ты благодаришь меня? Боги, певчая птичка, ты просто беспощадная. Интересно, как бы ты поблагодарила того, кто убьет меня?
В ответ на его шутку ее губы изгибаются.
― О, пожалуйста. Я перестала желать тебе смерти, когда увидела, что ты расставил по моей комнате насесты для моих друзей-животных.
― Хм? ― Райан наклоняет голову в легком замешательстве, затем вспоминает. ― О. Точно.
Глаза Сабины прищуриваются, перемещаясь между мной и Райаном. Затем понимание проясняет ее черты ― все это время не Райан делал то, чего больше всего желало ее сердце. Это был я. Шептал ему на ухо. Подсказывал ему, что нужно сделать, и позволял ему принимать благодарность на свой счет.
Ее глаза смягчаются, а затем радужные оболочки вспыхивают, когда она облизывает губы, окрашенные вином. Ее сердцебиение учащается вдвое. В воздухе витает аромат минералов и похоти, и мне кажется, что я вот-вот сорву с себя свои доспехи.
