Не в силах больше сдерживаться, резко сжимаю волосы Ани на затылке и толкаю язык в ее рот.
— Не останавливайся! Продолжай, — шепчу я. — Хочу, чтобы ты так кончила. Сможешь?
Отодвигаясь от Ани, но лишь только для того, чтобы видеть ее страсть, желание и возбуждение, перехватываю инициативу и начинаю дрочить сам, потому как Аня уже на грани, а мне хочется кончить с ней вместе.
Заставляя принцессу сильнее раздвинуть ноги, несколько раз шлепаю по промежности. Звонко. Пошло. С чавкающими звуками. Ощущая ее тягучую смазку, без труда проникаю пальцами во влагалище.
— Руку верни! — рычу, как только Аня убирает ладонь. — Ласкай себя… Не останавливайся. Ласкай, а я буду трахать тебя пальцами! — отбиваю, как какой-то псих.
Еще несколько движений и тело Тихони содрогается в сладостных конвульсиях. Я не могу отвести от нее взгляд. Мне хочется продлить эти ощущения, продлить ее оргазм, но сейчас это становится невозможным, потому как следом за ней кончаю и я, заливая спермой плоский животик и бедра.
— А теперь можно и поговорить, — шепчу, размазывая сперму по телу Ани: живот, сиськи, шея… Блядь, кайфую даже от этого! — Тихая, ты меня сегодня убила… — обнажаю перед ней душу, вываливаю все, что накопилось за несколько мучительных часов. — И теперь ты просто обязана объяснить, что за хрень учудила.
— Ты не поймешь, — эта фраза из уст Тихони, как новая форма пыток.
— Блядь, конечно же не пойму, если ты будешь молчать! — остро реагирую на ее слова. Стискивая узкие плечи, слегка встряхиваю шальную. Сука, неужели она не видит, как меня ломает! — Но… Я попытаюсь тебя понять, честно! Ань, я же люблю тебя. И видеть, как ты уезжаешь с другим — словно выстрел в упор. Я, блядь, дважды сдох за этот день…
А дальше Тихоня выдает то, от чего у меня замирает пульс и мир, перевернувшись, дает первую трещину:
— Родителя хотят, чтобы я и Плутос… — опустив глаза, кусает губы, не в состоянии подобрать слова. — Я обещала… Родители… Они думают, что мы с Плутосом однажды поженимся.
Перезарядка. Спуск предохранителя. Выстрел.
Все мое нутро разбрасывает по разным сторонам, а сердце, трепыхаясь где-то на полу, делает последние удары. Тук-тук… Тук-тут… Тук… Не думал я, что можно сдохнуть, но при этом каким-то чудесным образом продолжать существовать в гребаном мире.
— Что, блядь?! — кричу надрывно, а кажется, будто бьюсь в агонии. От этих высоковольтных звуков сам глохну.
— Но я не люблю его! — отражает все мои эмоции Аня. — Я буду оттягивать этот момент, слышишь… Мир… У нас еще есть время! — пытается поймать меня за руки, но я резко дергаюсь, как от удара током.
— Оттягивать? — клокоча от ярости, беру первый попавшийся кубок и швыряю его в противоположную стену. — Ты же понимаешь, что оттягивать всю жизнь не получится. Однажды тебя просто зажмут в угол! — делая паузу, даю себе возможность снова наполнить легкие кислородом. — Не встречайся с ним. Не говори… Блядь, да я сам больше не позволю тебе видеться с этим уродом!
Неконтролируемая дрожь разбивает тело. Мельтешит по всему периметру, раздражая кожу. Боль становится настолько нестерпимой, что я в какой-то момент издаю скулеж. Хочется просто вырвать из груди все, что сейчас не позволяет заблокировать чувства.
Меня лихорадит, все тело ломит. Я слышу, как трещат ребра, а воспаленные раны, нанесенные сумасшедшей любовью, сильнее кровоточат. И вокруг начинают сгущаться тени. Они медленно окружают меня со всех сторон и словно в кошмарном сне, заполняют собой все пространство.
— Я что-нибудь придумаю, слышишь? Мир… Остановись… Дыши… Пожалуйста, дыши… — Аня, роняя слезы, обхватывает мое лицо ладонями и к себе прижимает. Судорожно целует меня в губы, щеки, нос, скулы, подбородок… Везде, где только может достать. — Я с тобой. Рядом. Только с тобой. Послушай меня, Мир… Родной… Я твоя… Полностью твоя. Без остатка. Я… Я люблю тебя!
— Что? — замираю с широко распахнутыми глазами. — Что ты сказала?!
— Я люблю тебя! — кричит Тихоня. — Люблю! Люблю! Люблю!
«Я люблю тебя!»
«… люблю…»
Она — моя!
И я восстал. Возродился, как феникс из пепла.
Глава 26
«Мы в жизни любим только раз, а после ищем лишь похожих»
Аня Т.
_______________________
Конец мая выдался невероятно жарким. Солнце, словно сумасшедшее, светит так, что даже в тени его лучей чувствуется невыносимое пекло, а в воздухе ни малейшего дуновения ветерка. И многие уже мечтают о прохладе или о нескольких каплях дождя.
— Сейчас бы к морю, да, сладкая? Понежиться на теплом песке, подышать свежим воздухом, послушать шум волн и любить тебя на закате… — играя с прядью моих волос, Мир мечтательно смотрит в небо. — Ань, я тебя люблю… — он нежно проводит по моей щеке кончиками пальцев и улыбается. — Давай уже «обрадуем» родню, а? Надоело скрываться.
Последнюю неделю Мирон очень настойчиво требует, чтобы я позволила ему поговорить с родителями. И с каждым днем мне все труднее сдерживать его. Савельев уверен, что сможет достучаться до них и получить согласие на наши отношения. Но я-то знаю, что этим Мир еще больше усугубит ситуацию.
И как по закону подлости имя Абланцева-младшего все чаще звучит в нашем доме. Родители говорят о Плутосе с восторгом, каждый день делают акцент на том, что он богат, воспитан и что они придерживаются схожих взглядов. А иногда мне кажется, что в мире больше нет тем для обсуждения. Это же высшая степень абсурда — появление Албанцевых в нашем доме три раза в неделю! И если первое время мне удавалось увильнуть, ссылаясь на плохое самочувствие, то сейчас это сделать гораздо сложнее. Приходится по несколько часов выслушивать очередные «планы на будущее», в которых я, Тихая Анна Павловна, ношу уже другую фамилию.
«В конце этого года мы объявим о помолвке, Анна. Обещаю к этому времени закончить проект нашего дома. Ближе к декабрю отправлю тебе эскизы, чтобы ты могла внести свои корректировки», — сказал на одном из ужинов Плутос, на котором его семья, по сути, обозначила свою четкую позицию по поводу нашего брака.
— Я хочу, чтобы мы были вместе, — не унимается Мирон. — Ты должна позволить мне встретиться с родителями. Или хотя бы с отцом.
— Мы уже тысячу раз с тобой это обсуждали, — за тихими вздохами и покашливанием пытаюсь скрыть волнение в голосе. — Давай еще подождем…
— Знаешь, Ань, это может тянуться вечно. Мне нужен срок. Назови хотя бы месяц, когда будешь готова.
Но даже счастье не способно спасти меня от давления окружающих людей. Я словно в тиски зажата, где с одной стороны наседает семья, а с другой — любимый мужчина. Из-за этого я нахожусь в постоянном напряжении и ни на миг не могу расслабиться, чтобы просто отдохнуть и подумать о чем-то другом, хорошем.
Родители, возлагая на единственную дочь надежды и пытаясь слепить из меня тот идеал, который они рисуют в своей голове, выстроили такие рамки, за которые шагнуть мне не хватает смелости. При каждом удобном они случае напоминают, что я должна быть им благодарна. За то, что вырастили меня, за то, что дали хорошее воспитание, что я живу в их доме и имею, по сути, все, чтобы радоваться жизни. От этого я чувствую себя загнанной в угол и не могу найти выход из ситуации.
А мне всего-то хочется быть счастливой и любимой. Свободной. Независимой. Настоящей. Самой собой. Вот только в жизни все складывается совсем иначе. И в одном Мирон был прав, сказав, сколько бы я ни оттягивала момент, мне все же придется сделать выбор.
Но несмотря на чувства и вспыхнувшую любовь, смогу ли я пойти против родителей? Нарушить их запреты, значит стать врагом для семьи…
— Мы можем подождать до начала учебного года? — роняю несмело и закусываю нижнюю губу. — Пусть это будет, например, начало октября.
— Нет! — категорично высекает Мирон. — Это очень долго. Мне надоело красть тебя ночами, скрываться ото всех. Мы даже не можем спокойно в кафе посидеть — ты постоянно дергаешься, — все эти аргументы я уже слышу не первый раз, но именно за них постоянно цепляется Мир. — А идеальный вариант знаешь какой? Собрать твои вещи и перевезти ко мне. Серьезно, Ань, ну не можем же мы всю жизнь прятаться!
