Я чувствую, как волоски на шее становятся дыбом, когда смотрю, как Мойра берет его под руку, но он не имеет ничего дурного на уме насчет моей женщины, кроме милого и теплого отношения, поэтому я мысленно даю себе команду «стоп, не делай глупости». Но все-таки я замечаю, как Клинт идет позади Мойры и пялится на ее попку.
Это выводит меня из себя, и я хочу убить ублюдка, но я знаю, что Мойра не обрадуется моим действиям.
Кара ведет меня в большую столовую с огромным столом, расположенным в середине и примерно, бегло подсчитываю количество мест, рассчитанным на двадцать пять человек. Подведя меня к стулу, который почти в самом конце, она отпускает мою руку. Она стоит и смотрит на меня, я же, как последний болван, не понимаю, чего она от меня хочет.
Пожимая плечами, я выдвигаю стул и сажусь, затем я смотрю, как Рэнделл подводит Мойру к ее месту напротив меня и выдвигает ей стул, предлагая присесть. Хорошо… этой традиции я не знал. Я снова посмотрел на Кару, но она уже сама отодвинула свой стул и села рядом со мной.
— В приличных кругах, Зак, — говорит она чопорно, — джентльмен всегда выдвигает стул для леди.
Мойра прикрывает рот своей маленькой ладошкой, скрывая улыбку, и я не могу промолчать и говорю:
— Я очень долго жил в мире дикарей, мисс Кэннон. Я не принадлежу к приличным кругам.
Рэнделл звучно смеется и садится в самом конце, справа от меня, в то время как Клинт занимает свое место рядом с Мойрой.
Не теряя ни секунды, обслуга начинает сервировать стол, располагая перед каждым из нас тарелки и серебряные столовые приборы, ставя на тарелку в виде купола салфетки. Когда перед каждым были разложены приборы, они все берут свои салфетки и легким движением расправляют их. Я пялюсь, как идиот, на свою тарелку, не зная, что делать дальше с чертовой салфеткой.
— Сегодня у нас на ужин запеченная утка со спаржей и пальчиковый сладкий картофель7, — Рэнделл говорит негромко, специально для меня, но, наверное, он заметил, что я не совсем понимаю, о чем идет речь и поэтому поспешно добавляет: — Но если тебе не понравится, я уверен, мы сможем найти что-то, что будет тебе по вкусу.
— Я уверен, все просто отлично, — заверяю я его, потому что за свою жизнь в джунглях мне приходилось есть все, что угодно. — Это выглядит намного лучше паукообразной обезьяны.
Мойра смеется, а Кара откашливается и спрашивает с отвращением:
— Ты ел обезьяну?
— А также обезьяну-ревуна, — с усмешкой говорю я. — И еще змею, аллигатора и личинок червей.
Она вздыхает и морщит свой нос.
— Это звучит омерзительно.
— Это довольно вкусно, — поддерживает меня Мойра, тепло улыбаясь. — Во всяком случае, аллигатора и обезьяну я пробовала, и мне очень понравилось. Ну, я бы не отказалась попробовать и змею… кстати, одну Зак убил, как раз, когда она пыталась укусить меня за щиколотку.
Я легко смеюсь, вспоминая ту картину, и киваю.
— Если бы я этого не сделал, ты бы была отличной закуской для нее, — говорю я, подразнивая ее и возвращая улыбку, которая предназначалась только нам.
— Тогда, давайте поблагодарим Бога за созданный здесь комфорт и уют, — бормочет Кара.
— Зак… к чему было наиболее сложно приспособиться здесь? — интересуется Клинт, когда я только начинаю разрезать свой кусок утки. Я кладу сочный кусочек в рот, и это восхитительно вкусно.
После того как я прожевываю и глотаю, я отвечаю ему:
— Я скучаю по простой жизни в карайканской деревне.
— Как это? — удивляется Рэнделл.
— Здесь каждое действие подразумевает под собой правила. Вы живете на свободной земле, но в тоже время обременены таким огромным количеством правил и ограничений, которым иногда трудно следовать. К примеру, я хочу перейти улицу, но мне сначала нужно дождаться зеленый свет, чтобы перейти. В Амазонке я иду, куда я хочу, когда я хочу, и мне никто не говорит, как следует и как неправильно.
— О, но правило, про которое ты говоришь, про зеленый свет, создано для нашей же безопасности, — подмечает Кара.
— Полностью согласен. Я понимаю, это очень хорошо, но это результат того, что так много людей и так много техники. Ваша жизнь тут основывается на каких-либо знаниях, ученых степенях, поэтому у вас сплошные правила.
— Ты привыкнешь к этому, — снисходительно бросает мне Кара.
Я кладу в рот еще кусочек, и тут я слышу, что говорит Мойра:
— Я думаю, что Зак пытался сказать, что в Амазонке он вырос в абсолютной свободе. Он не сдерживался ни правилами, ни ограничениями, он жил так, как ему хотелось, он был независим в своих решениях и желаниях. Иногда, чем проще, тем лучше.
Я внимательно смотрю на Мойру и удивляюсь, насколько она понимает меня. Сначала, я думал, что она пытается изменить меня, требует от меня то, что я не могу ни сделать, ни дать ей, но вместо этого, она уважает культурные отличия, которые мне близки.
Она принимает их.
Я вернул ей благодарную улыбку и продолжил свой ужин.
Остаток ужина я просто наслаждаюсь разговорами Кары и Клинта. Рэнделл сел позади, чтобы не беспокоить и не надоедать мне, а я слушал пустую болтовню Кары о последнем походе по магазинам, и рассуждения Клинта о его новой спортивной машине. У меня создалось впечатление, что эти двое не делают ничего, кроме как тратят деньги, которые они не заработали.
— О, у меня есть прекрасная идея, — восклицает Кара, широко улыбаясь. — Мы с Клинтом можем взять Зака на прогулку на лодке. Это будет весело.
— Мойра тоже может к нам присоединиться? — потому что у меня возникло чувство, что Мойра была намеренно не приглашена.
— Конечно, это было бы прекрасно, — говорит Клинт, бросая в сторону Мойры похотливую улыбку, это меня взбесило. Я обратил внимание, что Каре не пришлась по душе идея взять Мойру, и она немного расстроена.
— Только не завтра, — слышу я голос Рэнделла. — Я хочу, чтобы Зак провел время со мной. Он планирует пробыть тут всего пару дней, и я хочу поговорить с ним о его родителях, хочу отвести посмотреть его дом, где он рос мальчишкой. Но если он планирует задержаться на большее количество времени, я думаю, ваш план отлично подходит для завтрашнего дня.
Я поворачиваюсь в удивлении к Рэнделлу.
— Мои родители жили где-то неподалеку отсюда?
Рэнделл кивает и тепло улыбается.
— Вообще, я купил этот дом, когда они пропали. Я оформил права собственности и выкупил его, и держал его всегда готовым, в надежде, что они вернутся. Когда я выяснил, что ты жив. Я оформил дарственную на твое имя. Он принадлежит тебе, Зак.
Я тяжело проглатываю комок, который образовался в горле, эмоции переполняют меня. В моих воспоминаниях я видел обрывки и кусочки, связанные с маленьким домом, но я и не надеялся, что увижу его когда-нибудь. Я положил свои приборы, вытер рот салфеткой. Очень цивилизованно.
