Когда она, наконец, разворачивается, прикрываю глаза. Сейчас бы колокол очень кстати пришелся… Либо гром, дождь, крушение самолета, разрыв барабанных перепонок… Что угодно, лишь бы перекрыть стук удаляющихся шагов.
Глава 46
Где твои крылья, которые так нравились мне?
© Наутилус Помпилиус «Крылья»
«Мистерия-Х» — крупногабаритный развлекательный комплекс, выстроенный в три этажа. Кафе-ресторан занимает четверть верхнего и террасу на крыше. Последнюю я прошу закрыть от посетителей. Для нас с Юлей.
За ночь и половину сегодняшних суток мозг выкипел гадать, как все это получилось, и что ждет нас дальше. Меня волнует лишь: придет ли она, как обещала? Что, если не придет? На что способен я, если ее выбор мне не понравится?
Надо отдать Юле должное, появляется она вовремя. Идет от стеклянных раздвижных дверей, к которым ее проводил метрдотель, с отчетливо выверенным темпом, не скрывая сковавшего ее тело напряжения. Без тени улыбки. А я помню, как раньше чуть что — смеялась. Даже когда я злился, она сохраняла позитивный настрой.
Мать вашу…
Я вдыхаю. Сглатываю. Задерживаю воздух в легких. И поднимаюсь. Выступая из-за стола, пристально рассматриваю Юлю в лучах дневного света. Она свой взгляд в тот же миг, как пересекаемся, отводит. А я делаю вид, что для меня это просто.
— Привет, — тормознув у столика, поджимает губы, выражая непонятную мне эмоцию. Нет, это не улыбка. Ничего подобного, хотя она и пытается. — Как ты? — чуть запрокидывая голову, пытается что-то в моих глазах разглядеть.
Сцепляя зубы, вдыхаю глубже. Душу по бесконечному адскому кругу с вчерашнего вечера таскает. Но я смолчу, конечно. Кровью истеку, а виду не подам. Таков уж я, другим уже, вероятно, не стану.
Подхожу к Юле, чтобы помочь сесть за стол и резко задерживаю дыхание, пытаясь экстренно тормознуть разгон каких-то подспудных внутренних ощущений. Поздно понимаю, насколько опрометчив этот, казалось бы, обыкновенный шаг с моей стороны — вот так приблизиться.
Оказывается, есть много простых вещей, которые убивают — запах, призрачное тепло, крупные стоп-кадры открытых участков женской кожи, которые, независимо от моего желания, одержимо наматывает сознание. Все это криком во мне отзывается.
Отодвигая для Юли стул, сознательно смотрю в сторону. Очень быстро решаю: брать силой или отступить?
Она, вероятно, чувствует исходящие от меня импульсы опасности. Придвинувшись к столу, замирает с таким искрящимся волнением, словно ей зверь в спину дышит.
Да, я — тот самый зверь.
Но ее отпускаю. Крайне медленно перевожу дыхание и, все так же не глядя Юле в лицо, возвращаюсь на свое место.
У нашего стола тут же возникает официант.
— Что будете заказывать?
— Чай, пожалуйста, — отзывается моя жена.
Да, она все еще моя.
Моя.
— Черный, зеленый, фруктовый?
— Черный. Без добавок.
Когда парень переключает внимание на меня, заказываю кофе, хотя мне сейчас на хрен не нужен дополнительный допинг. И без того сердце вылетает. Однако ничто другое в меня просто не полезет.
— Итак. Я тебя слушаю, Юля.
Сейчас я смотрю ей в лицо. Хочу видеть каждую эмоцию. Если солжет, сфальшивит или что-то скроет — пойму. Да и общий посыл уловить не мешало бы. Что она чувствует? С какой целью вернулась и затеяла эту чертову игру?
— Итак… — протягивает Юля следом за мной. — Не знаю, сможешь ли ты понять меня…
— Давай проверим. Смелее, — говорю откровенно грубо, с трескучим нажимом, но по-другому у меня в тот момент никак не получается.
— Знаешь, наверное, все это уже не слишком важно, — взбрыкнув, выпаливает Юля в ответ. — Поэтому я не собираюсь нервно подбирать слова и придумывать какие-то оправдания. Расскажу сугубо по факту. Надеюсь, у тебя хватит сил понять. Потому как я сама прошлое уже отпустила.
На самом деле я, блядь, очень многое готов понять и принять. Но только не то, как она за каким-то хреном обесценивает все произошедшее! Именно после этого осознаю, что быть до конца честной Юля не собирается.
Но решаю все же послушать.
— Очень интересно, — жестко поддеваю ее.
— Угу.
— Начинай.
— Может, ты мне поможешь?
Нет, я не собираюсь ей помогать!
Но, мать вашу, она так смотрит… Убить и одновременно утешить готов.
— Хорошо, — яростно выдыхаю. — Где ты была все это время?
— В Японии.
— Вот как, — не знаю, как еще на это реагировать.
Возвращается официант с заказом. Некоторое время мы просто ждем, пока он расставит чашки и свалит.
Мне тяжело вычленить какую-то ясную мысль в голове. Ощущение, что там только пульс долбит. Смотрю и смотрю на Юлю, все еще не веря, что она реальна. Кажется, еще пару минут, взрыв, и я проснусь.
За год это случалось сотни раз.
Градус напряжения неумолимо пополз выше. Но настоящий душняк [11] начинается, когда с неба стеной падает дождь. Мы оказываемся запертыми в небольшом квадрате под уличным зонтом.
Становится душно и вместе с тем зябко.
— Рассказывай, Юля! Как? Когда? И почему?
В ответ на мой безжалостный натиск она отшатывается и напряженно замирает, не сводя с меня глаз. А я решаю, что хочу вытрясти ее из долбаного равновесия. Чтобы потеряла всякую осторожность, оборонялась активнее и, в конце концов, сама на меня нападала. Тогда я отброшу все предрассудки и ненужные сантименты, чтобы пробраться ей в душу. Как когда-то, в кулак сожму ее маленькое хрупкое сердечко.
Полностью ею завладею.
— В тот день мне не было плохо. Точнее, было… Но не физически.
— С ребенком, — вероятно, это то, что, невзирая ни на что, беспокоит меня сильнее всего. Отродясь не припомню, чтобы так трудно было формировать слова в предложения. — Тогда произошло?
Юля теряется. И смущается. Отведя взгляд, отчаянно мотает головой.
— Нет-нет… Я пока не готова говорить о ребенке. Потом.
— Хорошо, — вновь уступаю ей я.
Гоню из сознания красочные предположения, наполненные ее болью и кровью. Это мне тоже множество раз являлось в кошмарных снах.
Уперев локоть в стол, прислоняю к губам кулак. Смотрю на Юлю немного из-подо лба.
— В то утро я случайно услышала ваш с Семёном разговор. О Елене и ее ребенке, — тут я, теряя нить, машинально прищуриваюсь. — Не помнишь? Ну да, для тебя, может, ничего особенного не происходило. Но для меня… Понимаешь, Рома, я тогда и так на нервах постоянно была… В общем, я заревновала. Узнала ее адрес. И… сделала вид, что мне срочно нужна медицинская помощь. На территории вошла в здание клиники. И сразу же вышла через запасной выход… Вышла, чтобы отправиться к Елене домой.
При мысли, что мурка моя решила, что я ей изменяю, в груди горячая волна разливается. Не знаю, вследствие чего возникают эти безудержные эмоции. Это злость, боль, досада, неприятие? Я уже ни хрена не распознаю.
Смотрю на нее покрасневшими глазами, но спрашиваю достаточно спокойно:
— Зачем?
— У меня было два вопроса.
— Дай угадаю первый. Сплю ли я с ней?
Да, мать вашу, это больно!
— На самом деле это являлось вторым.
— Каким же был первый?
Юля говорит, что отпустила прошлое. Но после этого вопроса я вижу, как у нее на глазах выступают слезы.
— Я хотела знать, твой ли это ребенок. Раз ты их содержишь на постоянной основе…
— И? — нагло подталкиваю, чтобы продолжала говорить, не успевая восстанавливать контроль.
— Она сказала, что он твой!
— Он не мой.
— Она сказала, что твой!
— Он не мой!
Крупно дернувшись, Юля резко закрывает лицо руками. Слышу, что плачет.
Ощущая, как грудь жестким тремором разбивает, сам глаза прикрываю. Убеждаю себя оставаться на месте. Потому что если подойду, если прикоснусь к ней — уже не отпущу.
Я нас обоих способен покалечить. И это будет хуже смерти.
Поднимаю веки, когда она продолжает говорить:
