Еле дождался утра и адекватного времени, чтобы первым делом поехать к нему в больницу. Соне оставил записку, что я скоро буду, и чтобы не переживала и звонила мне, если что. Завтракать не стал. Всю ночь хлеба от бессонницы кофе, теперь от недосыпа, нервов и скуренной пачки сигарет тошнит и ничего в горло не полезет. Сейчас важнее решить вопрос с этим ублюдком.
Всю дорогу жёстко сжимал руль и матерился на балванов, которые перли не на тот сигнал светофора или подрезали меня. Я не завидую тебе, Зайцев, что ты встретишься сейчас со мной.
Посещение пациентов уже было разрешено. Меня без препятствий пропустили прямо к Зайцеву в палату. Он лежал один, то ли потому что просто повезло, и не успели ещё кого-то подложить по соседству, то ли родители позаботились. Увидел меня и аж подскочил с кровати, мотнув своей перебинтованной башкой.
— Лежи-лежи, — остановил я его, пододвигая к кровати стул. — Ты же больной. Не вставай.
Зайцев застыл полулежа, глядя на меня бегающим взглядом.
— Заявление свое забирать намерен? — спросил я, усевшись на стул, и сложив руки на груди.
— Надо? — ответил наглец. — Вы меня избили, вообще-то.
— А ты типа ничего не сделал, плохого, да?
— Вы ничего не докажите. Вы не имели права бить ученика.
Смотри-те как оперился.
— А я и не бил ученика, — ответил ему, поджав губы. — Я ублюдка бил, и мудака.
Теперь уже Зайцев поджал губы, как я за секунду до этого.
— Если ты не понимаешь всю серьёзность твоего положения, Зайчик, то я поясню, — я сменил позу, пригтовившись к довольно длинному монологу. — На работу в комплексе мне плевать, я ей не дорожу. Я здесь только ради Сони. Она будет танцевать в шоу «Sansara» в Москве, она уезжает со мной. Ты, кстати, уже можешь уже начинать завидовать, потому что она вся моя от волос на голове до мизинцев на ногах, а после этого случая я лично позабочусь о том, чтобы в мире спорта и танцев твоё имя вызывало скрежет на зубах и стойкую аллергию у всех преподователей. Тебя больше никто и никогда не возьмёт в труппу на ни льду, ни на арене. Можешь думать о смене профессии уже сейчас.
Денис злобно сверкнул на меня глазами из-под сведенных бровей. Но на меня зыркать бессмысленно. Не я развязал эту войну. И однажды я уже предупреждал Зайцева, что лишу его возможности заниматься любимым делом. Теперь время предупреждений пошло, сейчас настала пора действовать.
— Далее. Ты нанёс Соне не менее серьёзные телесные повреждения, чем я тебе, ударив её головой о шкаф, оставив синяки на руках, и надорвав лямку бюстгальтера. Всё это тянет на несколько статей, и на довольно большое количество лет реального заключения, в то время как я, предоставив все факты нашей драки — не думал же ты, что я стану тебя покрывать? — получу лишь условное наказание, а так как у меня свой бизнес, то мне на судимость плевать с высокой колокольни. Чего не сказать о тебе, ведь тебе ещё предстоит менять профессию и работать где-то. Вот, взгляни.
Я достал из файла и потянул ему листки с заявлением. Он просмотрел их и ещё больше посерел лицом.
— Мы пока не относили их в полицию, но побои все зафиксировали, как и порванную тобой вещь.
Блеф. Но Зайцев поведется, я просто уверен. Глупый и молодой. Да и ситуация действительно очень серьёзная. Если он сейчас упрется рогом, я отвезу Соню на снятие побоев.
— Ты меня понял, Денис? — спросил я вкрадчиво. — Ты должен забрать свое заявление на меня, если уже написал его, чтобы не дать ход двум встречным заявлениям Сони. Мы бы занялись этим вопросом, и посадили бы тебя обязательно, но сейчас можешь считать, что тебе несказанно повезло. Соня не хочет в это ввязываться, нам нужно уезжать. Но если ты не пойдёшь нам навстречу, то и мы заартачимся. Понятно?
— Да, — ответил он.
— Отзовешь заявку?
— Отзову.
— Тогда надеюсь на твою сознательность. Ты сделаешь мне плохо и дискомфортно по минимуму, в отличии от себя самого. Себя ты просто закопаешь.
Встал, чтобы покинуть палату, как Денис протянул мне обратно листки.
— Оставь себе, — мазнул я по ним глазами. — Пусть будут тебе напоминанием. Мы напишем новые, если что. Пока, Денис, и не будь больше таким козлом, а то однажды выхватишь гораздо сильнее.
* * *
По дороге домой позвонили с комплекса и потребовали меня немедленно на ковёр к директору. Вздохнул и порулил сначала туда. Как бы мне не было плевать на это место, но у меня с ними договор, и разобраться с этой ситуацией придётся.
Директриса приняла меня сразу же, и едва я успел сесть на стул напротив её стола, начала возмущённо сыпать вопросами.
— Вы ударили ученика. Вы это понимаете? Это же статья.
— Понимаю.
— Вы избили ученика из-за ученицы. Это просто шок.
— Он заслужил.
— И как вы это всё собираетесь объяснять?
— Никак. Я не мог поступить иначе.
— Если даже родители мальчика не напишут заявление, мы вынуждены будем вас уволить.
— И чёрт с вами.
Решение работать в этом спортивном комплексе привело меня в тупик. Моя ученица перевернула жизнь вверх дном…
— Что ж… Договор разрываем с вами, Камиль Наилевич.
— Я понял. Согласен.
— Вы помните про неустойку в случае разрыва в одностороннем порядке по вине одной из сторон?
— Не беспокойтесь, все будет выплачено.
— И вас мы, конечно, больше не приглашаем для работы.
— Это тоже понятно. Всё? Могу идти?
Директриса ещё какое-то время смотрела разочарованно на меня.
— Не ожидала от вас такого, если честно, Камиль Наилевич.
— Всё на этом? — повторил я.
— Да, всё, — ответила она.
— Тогда прощайте.
Хлопнул дверью напоследок. У нас с Соней начинается новая жизнь.
Глава 27
Я и Камиль стояли возле могилы его матери и моего тренера. Мы приехали проститься перед отлетом. Завтра самолёт унесёт нас в Москву, и неизвестно, когда ещё мы вернёмся.
Ираида Львовна тепло улыбалась с красивой фотографии на памятнике, который сын поставил для неё. Могила всегда ухоженная, в цветах — Камиль продолжает заботиться о своей матери даже после её ухода.
Он возложил к изголовью свежий букет роз, хотя и предыдущие ещё не успели завять, и стёр невидимые пылинки с фотографии.
— Ну вот, мам, — сказал он ей. Он не стеснялся разговаривать с мамой при мне. Я как будто своя. Жаль, нам так мало удалось побыть втроём. — Уезжаем с твоей Соней. Ты так её любила. Теперь я понимаю, за что. Не переживай за нас, все будет хорошо. Мы обязательно будем приезжать к тебе в гости. Ничего не изменится. Только место встречи иное… Я не дам зарасти травой твоему пристанищу. Не скучай. Снись мне, пожалуйста.
От этой сцены и трогательных слов сына к любимой матери в горле встал ком и защипало в носу. Слезы полились сами собой. Камиль встал и повернулся ко мне. Ничего не говоря, подошёл и крепко обнял, утерев мои слезы.
— С моей мамой попрощались. Теперь поехали к твоим?
Кивнула в ответ. Хотя на самом деле очень переживаю о том, как пройдёт этот разговор. Камиль настоял на том, что мы обязаны сказать папе и маме о том, что я еду с ним, и он будет моим тренером в Москве. Не знаю, какая будет реакция у отца, но невоспитанным хамом он себя никогда не показывал при мне. Орать на Камиля он точно не станет. И, возможно, Камиль найдёт какие-то слова, чтобы родители поняли меня. Насчёт отношений я попросила его ничего не говорить им. Слишком много потрясений для них в один день, да и я сама пока ещё не знаю, что происходит между нами. Ведь Камиль мне так и не сказал, какую я роль играю в его жизни. Я просто рада возможности быть рядом, видеть серые глаза и умирать от ласк, нежности и страсти в его руках ночами и днями. Я могу лишь молиться, чтобы этот миг никогда не заканчивался, а время остановилось на месте, держа стрелки на одном и том же месте годами, оставляя меня в счастливой неге навсегда.
* * *
Дверь открыл папа и тут же застыл, открыв рот. Я просила его остаться дома сегодня, сказав, что у нас будет важный семейный ужин. Отец отнёсся серьёзно к моей просьбе, и взял выходной.
