— Через месяц наша свадьба. Подготовься.
Уши горят. Щёки горят. Только кулаки чешутся.
— Патимат! — кричу, желая вручить ей ребёнка на десять минут.
Женщина заходит, я передаю ей Мишку с просьбой проверить памперс. Она кивает, явно прочитав в моих глазах предстоящую бурю.
Закрываю за ней дверь, сверля взглядом хозяина дома.
— О чём ты говоришь? — подхожу ближе, чтобы понять, издевается он надо мной или нет.
Вздыхает, будто перед ним несмышлёный, глупый ребёнок, которому ещё нужно что-то объяснять.
— Через. Месяц. Свадьба.
Цедит слова сквозь зубы, но русский я хорошо знаю. Ни к чему повторять дважды.
— Ты. Женат, — шиплю в ответ, привставая на цыпочках, чтобы он расслышал злость в каждой произнесённой букве.
— На бумагах — нет, — наклоняется ниже, — но с тобой брак будет фиктивным. На большее не рассчитывай. Мне нужна твоя доля, а взамен ты получишь мою защиту и жизнь.
На этот раз смысл сказанных слов до сознания доходит медленно. Как сквозь вязкий, засахаренный мёд.
Моя ладонь стремится встретиться с его щекой. Но он ожидал нападения. Поймал запястье, сжимая так сильно, что коленки подогнулись. Я взвизгнула от боли, и только после этого он ослабил хватку, встряхнул за руку, будто это могло помочь вставить мои мозги на место, смотря на меня безжизненными глазами. Глазами убийцы.
— Повторяю ещё раз, если с первого раза до тебя не дошло, — голос суше, чем песок в Сахаре, — ты делаешь то, что я говорю, и тогда ты и твой сын останетесь в живых. Поняла меня?
Моргаю слипшимися от подступивших слёз глазами, смотря на него сквозь пелену.
— Отпусти, — прошу севшим голосом.
Вижу, как его ноздри расширяются при вздохе. Злость в нём так и плещется, переливаясь через края. Словно всё время, проведённое вместе в дороге, он лишь маскировал, что может её сдерживать.
Едва дышу, осознавая, что ему очень хочется причинить мне боль. Не важно какую, физическую или душевную. Интересно, он способен меня ударить?
— Я хочу, чтобы ты ответила словами через рот. Поняла меня?
— Нет! — вырываюсь ужом из его захвата, бросаясь к двери. Знаю, что поступаю глупо. Что бежать некуда. Что я загнана в ловушку. Но не могу по-другому.
Он настигает меня, когда я уже почти успела открыть дверь. Удар кулаком по ней, и она захлопывается, а меня переворачивают и прижимают к стене рядом. Провоцирую, хочу вывести из равновесия. Вывернуть ему все кишки наружу, как он выворачивает мои. Вишу в воздухе, едва касаясь носками туфель пола, пока пальцы Сабурова впиваются в мои плечи, оставляя после себя кровоподтёки.
— Ты, блядь, сумасшедшая, я понять не могу? — рычит на меня, опаляя горячим дыханием щёку.
Я устрою тебе фиктивный брак, сучёныш. Ад на земле устрою.
— Если хочешь убить меня, так убей прямо сейчас. Чего время тянуть, — чувствую, что горю, а языки пламени лижут мои стопы, словно я ведьма, которую предали огню.
Опускает меня на пол, но не отпускает. Одной рукой упирается в стену, другой захватывает мою шею. Сглатывая слюну, ощущаю, как горло вжимается в его ладонь.
Дышит тяжело. Глубоко, смотря на меня глазами, полными ярости.
— Ты даже не представляешь, как сильно я хотел тебя убить. Поэтому не искушай меня. Ты нужна мне, — ухмыляется на этих словах, тыкаясь носом в мою в щёку и вдыхая запах кожи, как дорожку кокаина, — пока ты наследница Юрасова. Потом я тебя отпущу на все четыре стороны.
Это что-то на очень больном. На не по-человечески неприятном. Получается, он вытащил меня из того дома ради денег?
Хочется заплакать, но слёзы уже текут по щекам, не спрашивая моего дозволения.
— Хорошо. Поняла тебя, — всхлипывая вру, надеясь, что отпустит, а я смогу найти тёмный угол, чтобы пореветь.
Смотрит на меня сквозь полуопущенные ресницы потемневшими глазами. Верит? Пальцы между тем разжимаются. Я отстраняюсь от Сабурова, снова пытаясь открыть дверь и выбраться, но он по-прежнему упирается в неё рукой.
Кладёт ладонь мне на плечо, удерживая. Я ощущаю, как его подбородок трётся о мою макушку, вызывая мурашки.
— Если выкинешь что-нибудь, я от тебя мокрого места не оставлю, — и только после этого открывает дверь, позволяя мне выйти из комнаты, и покидает её сам.
Глава 61
Выбежала на веранду охладиться. Внутри меня ещё полыхал огонь. От его жалящих слов, от его прикосновений, которые шли вразрез со слетающими с губ угрозами.
Потёрла щёки. Ничего не понимала. Только ощущала его желание, когда он стоял рядом. Такое сильное, почти физически осязаемое. Мне не хватило смелости опустить глаза вниз, к ширинке, но готова поклясться, что его член был напряжён не меньше него.
Фиктивный брак, значит.
Я бы поиграла в эту игру, не сомневаюсь, что одержала бы в ней победу. Но, когда в голове всё прояснилось, поняла, что не хочу. В ушах звенели слова о том, что Ясмин в больнице. Я ставила себя на её место и представляла, как ей тошно и больно. Любит ли она Ратмира? Если да, то каково ей будет узнать, что он решил заключить гражданский брак? И как же его рабочие договорённости? Не идут ли они вразрез с этим решением?
Вернулась в дом и тут же наткнулась на Фатиму, сверлящую меня злым взглядом уже пару минут. Отшатнулась, как от дикой кобры, которая вот-вот распустит капюшон на шее и ринется в атаку.
— Шлюха всё же добилась своего. — Изучает меня с нескрываемой неприязнью, сканируя с ног до головы. — Привела в этот дом нагулянного ребёнка и живёшь в покоях хозяйки.
Нагулянного? Не думает ли она, что я изменяла Юрасову с её пасынком? Забавно.
Я подхожу к ней ближе, используя высокий рост, чтобы посмотреть на неё сверху вниз. Улыбаюсь ей холодно. Искусственно.
— На вашем месте я бы аккуратнее подбирала слова. Сегодня шлюха, а завтра законная жена Ратмира.
По её округлившимся карим глазам я понимаю, что она не в курсе нашей свадьбы. Оставляю её с этим известием и отправляюсь на поиски Патимат.
Нашла её в моей старой комнате. Она нянчилась с Мишкой, разговаривая с малышом на языке его отца, и мальчишка слушал её на удивление внимательно.
Когда Пати обнаружила моё присутствие, то немного смутилась.
— Какой славный парнишка, — сказала она, поднявшись и взяв его на руки. — Ратмир знает?
Я вздрагиваю, ощущая себя преступницей, застигнутой над трупом с окровавленным ножом в руках. Заглядываю в коридор, проверяя, нет ли рядом лишних ушей, пока Патимат вцепилась в меня взглядом.
— Нет, — отвечаю шёпотом и выразительно на неё гляжу, — и не должен.
Вижу, как моя просьба идёт вразрез с её понятиями о чести и долге.
— Как ты догадалась? — Мне казалось, что Мишка ещё слишком мал и моей тайне не грозит быть раскрытой.
— Ты видела когда-нибудь детские фотографии Ратмира? — улыбается Пати.
— Нет, я думала, что он родился сразу тридцатилетним амбалом с замашками тирана, — кисло отвечаю.
— Фото всего несколько, плохого качества. Он хранит их у себя в столе, видимо, как память о матери. Впрочем, и без них можно обнаружить общие черты. Очень похожи мальчишки. Странно, что Ратмир до сих пор не обнаружил сходства.
На этих словах меня прорвало. Возможно, гормоны, возможно, просто накопившаяся усталость и стресс, но я едва была способна контролировать чувства.
— Ну-ну, не плачь, — пытается утешить меня Пати, а я успокаиваюсь, лишь когда вижу, как Мишка тянет ко мне ручки. Забираю его, целуя своё маленькое счастье.
Вытираю слёзы, внимательно смотря на ребёнка. А ведь Рат должен был изучить его, когда брал на руки, тогда, в машине. Впрочем, зная упёртость этого барана, мог отрицать очевидное, даже если нашёл общие черты.
— Вам нужно поговорить, разобраться. Не дело это, что отец не знает про сына.
Я фыркаю, ощущая раздражение от этих слов.
— Пати, он же отберёт его, если всё раскроется, — смотрю на неё, поражаясь тому, как она может этого не понимать.
