Глава 4
Практически до вечера я просидела у репетитора, который порадовался моим успехам с органической химией. Я не стала говорить дедушке, что это заслуга моей коллеги, а просто поблагодарила его. Репетитор жил в одном из спальных районов, находящихся далеко от центра, но плюсом был расположенный здесь крупный торговый центр. Каждый раз, после занятий, я заходила в кулинарию на 3 этаже: там пекли невероятно вкусные пироги с вишней. Идентичные тем знаменитым пирогам из сериала «Твин Пикс». Я, как агент Купер, брала один кусочек и кружку черного кофе. Но сегодня у меня были другие планы. Отчего-то захотелось нарядно одеться на предстоящий экзамен. Наверное, потому, что для меня это действительно будет праздник. Я долго к этому шла, и помимо естественного волнения, испытывала чувство предвкушения. Потратила пару часов, но все же нашла подходящую блузку: белую, такую, какие, к примеру, надевают на 1 сентября. Строгая модель, но благодаря белоснежности и необычным пуговицам она выглядела празднично.
Долго прождала автобус, а ближайшая станция метро находилась на таком расстоянии, что все ровно пришлось бы ждать троллейбус. Начал моросить легкий дождик, и тучи полностью перекрыли и без того темное небо. Прохожие торопливо прыгали через лужи, и только один из всех прошедших мимо остановки был рад погоде — маленький мальчик, топавший прямо по воде, не пытаясь хоть как-нибудь обогнуть препятствие. Я с улыбкой посмотрела ему в след, садясь в наконец-то подъехавший автобус.
Район, в котором находилась квартира маминой сестры, назывался «Бывший Машзавод»: завод закрыл здесь все цеха в 90-е года, переехав в промзону. Со временем город начала расти на северо-запад, и сейчас Бывший Машзавод уже не считался окраиной, скорее он тяготел к центру. Но уличные фонари здесь так и появились. И в подъезде та же беда, света нет постоянно. Первое время я звонила в управкомпанию, а потом плюнула и купила себе фонарик. Освещая себе дорогу до лифта, я с трудом добралась до заветной кнопки, и узрела кошмар всех жильцов верхних этажей: «Лифт не работает». Тяжело вздохнув, плотнее перехватив пакеты, я начала взбираться на свой родной 10 этаж. Между 7 и 8 у меня кончились приличные слова, а между 9 и 10 — силы.
Шопинг и подъездный альпинизм ненадолго отвлек меня от тяжких мыслей, но как только я захлопнула за собой дверь, на меня напала легкая паника. Откуда этот Гобенко знает место моей работы, во сколько я встаю, что у меня есть татуировка? Такая осведомленность шокировала. Я начала вспоминать, где я могла оголиться? В бассейн и спортзал я не хожу, общественные бани и сауны не посещаю, на пляже не была с 8 класса, вся моя одежда закрывает спину полностью. Чтобы отвлечься, я решила еще раз померить новую блузку. Пока я любовно разглядывала свои покупки, зазвонил телефон. Незнакомый номер, наверное, по работе.
— Я вас слушаю.
— Это я тебя слушаю, — сказал незнакомый голос.
— Простите?
— Пока прощаю. Завтра пойдешь к следаку, откажешься от показаний. Напишешь заявление на имя главного прокурора, что тебя заставили подписать протокол, а сама ты ничего не видела.
Меня начало потряхивать.
— Слышишь меня, дорогуша?
— Я… — горло пересохло.
— Ты-ты. Один день тебе даю. Иначе все, что я под протокол говорил, с тобой сделаю. Читала протокол?
— …
— Я следаку подробно описал, как ты любишь, и в каких позах.
— Вы…
— Я-я. Поняла меня? Хочется поломаться, вспомни: знаю, где ты живешь. Кстати, не боишься одна шататься по темным улицам? — сказал мужчина, и положил трубку.
Сердце судорожно силилось выпрыгнуть из груди. Он не только знает мой номер и адрес, он похоже еще и следит за мной. Или не он? Его же не могли выпустить? Как только представила, что буквально двадцать минут назад я беспечно вышагивала по абсолютно неосвещаемым тропинкам, а в это время кто-то шел следом или стоял в зарослях кустарника.… Я почувствовала себя загнанным зверем. Дрожащими руками нашла визитку следователя, и набрала номер. Пока в трубке монотонно раздавались гудки, я рассмотрела визитку. Странная какая-то: на черном квадратике только номер телефона, без личных данных владельца. И уже после того, как человек на другой стороне соизволил ответить, я поняла, что следователь случайно (или специальность?) дал мне не свой номер телефона.
— Вараксин. Слушаю, — отрывистые фразы резали слух.
— Юрий Константинович? — без надежды спросила я, зажмурившись.
— Не тому звонишь, девочка, — по хриплым ноткам я поняла, что мне дали визитку хама Ильи Леонидовича.
— Извините, вы могли бы мне дать номер следователя? — я пыталась унять дрожь в голосе, но получалось плохо.
— Что случилось?
— Дайте, пожалуйста, номер Петренко, — о нет, я сейчас разрыдаюсь.
— Он дежурит по району. Я за него буду. Рассказывай.
Тишину, царившую в квартире (даже вечно ругающиеся соседи сегодня молчат), разорвал дверной звонок.
— О боже, — прошептала я, сильнее сжимая трубку.
— Что случилось? — повторил хриплый голос.
— Илья Леонидович, я вас прошу, дайте номер Петренко! — шепотом попросила я.
Звонок в дверь повторился, при этом он был настойчивым: человек усиленно давил на кнопку. «Я закрыла дверь? На все замки?» — вихрем пронеслось в голосе. Не помню, когда мне было настолько страшно. Но ноги будто бы приросли в полу, я не могла заставить себя сдвинуться с места и подойти к глазку.
— Эй, ребенок, что-то случилось? — уже более настойчиво спросил мужчина, услышав мои всхлипы.
— Да, — шепотом сказал я.
— Почему ты шепчешь?
— Он звонит в дверь. Я боюсь. Что мне делать?
— Кто он?
— Ваш Гобенко. Мне очень страшно.
— Адрес диктуй. Бывший Маш?
— Да, Сибирская, 11. 2 подъезд. 10 этаж. 80 квартира. Что мне делать?
— К двери не походи. Сейчас я приеду.
— Подождите… — но в трубке уже была тишина.
Я на цыпочках подкралась, и выглянула в коридор. С облегчением выдохнула: я автоматически закрыла все замки, в том числе внутренний, еще советский засов. Трель звонка заставила меня подскочить на месте. Господи, да что же тебе надо?! Я забилась в дальний угол, еле поборов желание спрятаться, как в детстве, под одеяло. Так прошли следующие двадцать минут: в дверь еще пару раз позвонили, а потом наступила тишина, которая пугала еще больше. Потому, что я не знала, есть там кто-то, или он уже ушел. Неизвестность пугает гораздо больше, чем осведомленность, даже о самом страшном. Из-за нервного перенапряжения я начала засыпать. Из дремы меня вытянул телефонный звонок.
— Дверь открой, — хриплые ноты прорезали мое сонное сознание.
Я быстро сползла с дивана, и не глядя в глазок, открыла. Илья Леонидович окинул меня равнодушным взглядом серо-зеленых глаз.
— Ты одна?
— Да, — сиплым голосом ответила я. — Если бы я была не одна, я бы вам не позвонила.
— Я всяких баб встречал… Может вы с Гобенко меня тут ждете, — ничуть не шутя, парировал грубиян.
Мне отчего-то стало опять жалко себя, и я позорно разрыдалась. Мужчина подтолкнул меня от порога внутрь квартиры, закрыл за собой дверь, и медленно обошел мое небольшое жилище: заглянул в комнату, в кухню и санузел. Удовлетворившись пустотой, он устало прислонился к косяку.
— Как тебя звать, я забыл?
— Лена-а, — из-за слез последний слог уродливо вытянулся.
— Лена, хватит рыдать. Иди воды выпей.
Я никак не отреагировала, только продолжала сквозь пелену, наблюдать, как мокнет от слез ткань домашнего ситцевого платья, собравшаяся на коленях в складки. Мужчина скрылся на кухне, и вернулся со стаканом воды. Мои руки дрожали, и к точечным пятнышкам от слез добавилось крупное пятно от выплеснувшейся воды: по колену противно поползла капля. Илья Леонидович присел передо мной на корточки, и, придерживая дно стакана, помог мне сделать пару глотков.
— Что случилось? — я вздохнула. — Конструктивного диалога не получается. Я поехал.
