Когда в обнимку с пачкой молока вылезала из холодильника, а в темном дверном проеме появилась фигура отца, я едва не заорала от неожиданности.
— Не спится? — спросила, когда он молча потянулся к верхней полке за растворимым какао. Похоже, на этот «наркотик» Нина Васильевна подсадила не одну меня.
— Есть немного, — устало улыбнулся отец. — И мне налей, пожалуйста, чашечку.
Только теперь я заметила, что он до сих пор в рубашке и брюках, а значит, даже не ложился.
— Пап, у тебя все в порядке?
На мой вопрос отец лишь тяжело выдохнул и отвел потухшие глаза. Так много хотелось спросить у него и рассказать. Ведь уже совсем скоро я улечу на учебу в Лондон, где мне будет очень не хватать моих близких. Но в такие моменты к нему лучше не лезть в душу, это я хорошо знала. Поэтому занялась делом. Залила растворимый порошок горячим молоком, тщательно перемешала и отдала родителю его чашку с напитком.
Отец молча принял ее в свои широкие ладони, наслаждаясь приятным теплом стеклянных стенок и легким шоколадным ароматом, мгновенно наполнившим кухню. Уголки его губ дрогнули с намеком на улыбку и даже этому я была рада.
— Спасибо, — ответил он, удаляясь по направлению к выходу, но в дверях неожиданно замер и оглянулся. — Что бы ни случилось, помни, я очень горжусь тобой, Сашка, — внезапно изрек отец с абсолютно серьезным лицом и растворился в темном коридоре.
От его слов на глазах проступили слезы, а по спине побежали мурашки. Вроде еще не улетаю, а он уже прощается?
Когда я была маленькой, мы были очень близки. Я буквально не слезала с его рук, стоило отцу появиться дома. И это его «Сашка»… Как же давно меня так никто не называл: просто, искренне и любя.
— Я тоже горжусь тобой, пап, — прошептала, всматриваясь в темноту коридора, за которым скрывался его рабочий кабинет, — и буду очень скучать. Уже скучаю.
В аэропорт я должна была успеть к шести вечера, собранные чемоданы у двери не давали забыть об этом. Последние полдня, которые я могла провести дома с родными, проспать не хотелось, и я поставила будильник на смартфоне. Но проснулась задолго до его сигнала. Меня разбудили голоса и странный шум из кабинета отца.
Дело в том, что моя комната на втором этаже находилась ближе всего к лестнице. Наверное, поэтому я и была единственной, кто решил спуститься и посмотреть, что же там происходит. Хотя, маму с ее снотворным, продлевающим сон и красоту, как она любила говорить, в столь ранний час и пушечными выстрелами не разбудишь.
— Это ты во всем виноват, ублюдок! — отец старался говорить тише, но то, как кто-то после его слов полетел вместе с мебелью на пол, слышно было и с лестницы. — Эти игры с самого начала были не по мне.
— Подпиши бумаги и все закончится, — зло прошипел в ответ Илья Ильич, этот мерзкий, вечно заискивающий голос я бы точно ни с кем не спутала. — На меня у них ничего нет, а тебе стоит подумать, кто позаботится о твоей дочурке и женушке после конфискации имущества, пока ты будешь гнить в тюрьме. Кто пожалеет и приласкает твоих красавиц?
— Решил все свалить на меня?! Думаешь, ты так чист, а твоя схема безупречна? Нет, я тоже успел кое-что на тебя собрать. И стоит потянуть за ниточку…
На время в кабинете стало удивительно тихо, а затем раздался звук приближающихся шагов, и кто-то поплотнее захлопнул дверь изнутри. Я поспешила вернуться в комнату, пока меня не заметили. В том, что у отца большие проблемы, к которым Илья Ильич имеет прямое отношение, не было никаких сомнений.
Произошедшее дальше, напоминало настоящий кошмар. Какое-то время спустя я как раз вышла из душа, обернутая полотенцем. Из гостиной доносились тяжелые шаги, посторонние голоса и возмущенные крики мамы. Все, что я успела, накинуть сверху халат, и как была, с мокрой головой и в полотенце, выбежала к ней. Там уже стоял дядя Федя, отцовский водитель. За мной следом спустилась растерянная Мила с разбуженным Ванюшкой на руках, и тетя Клава, домработница.
Оказалось, в наш дом ворвались вооруженные люди из спецслужб. Они требовали немедленно сопроводить их в кабинет отца и предъявить какие-то документы. Но дверь была заперта, запасной ключ так и не нашелся, а отец не отзывался. Тогда, долго не думая, мужчины в черном принялись ее выбивать, словно мы какие-то террористы, а промедление грозит национальной безопасности.
Все домочадцы в гостиной застыли от ужаса, ничего не понимая и беспомощно наблюдая за происходящим. Только мама, не теряя самообладания, пыталась дозвониться до нашего семейного юриста, но тот не отвечал.
Дверь оказалась надежной и никак не поддавалась. В воздухе так и повисло напряжение. От каждого удара внутри что-то болезненно сжималось, а Ванюшка принялся еще больше плакать. Тогда я перехватила его из рук Милы, прижав к своей груди. Малыш уткнулся носом в мое плечо, схватился цепкими ручонками за влажные пряди волос и на удивление притих. А я все гладила его по спинке, не зная, как побороть собственный страх.
Когда дверное полотно все-таки не выдержало натиска и с грохотом рухнуло, нам всем открылась жуткая картина. В кабинете среди перевернутой мебели и вороха разбросанных бумаг лежало обездвиженное тело отца. Мама первой забежала внутрь и завизжала от увиденного. Его голова была прострелена, а одна из стен кабинета окрашена брызгами крови.
Я вошла следом и это было похоже на страшный сон.
— Папа… — прошептали онемевшие губы, а я все не верила тому, что вижу.
«Выходит, не зря ты со мной прощался…»
Ноги подкосились, но мне пришлось собрать всю волю в кулак, иначе так и грохнулась бы прямо с Ванюшкой на руках. А вот мамино самообладание на этом и закончилось. Нет, она больше не кричала и даже не плакала. Только, выйдя из кабинета, стала бледной, как полотно, подошла к стене в поисках опоры и медленно сползла по ней на пол. Затем обхватила колени руками и застыла с остекленевшим взглядом, уйдя глубоко в себя.
Не взирая на наше горе, люди из спецслужб упорно продолжали переворачивать все вверх дном, что-то выискивая.
— Господь наш всемогущий… Что творится-то?! — запричитала Мила, тут же зажав руками рот.
— Соболезную. Крепитесь, — посочувствовал дядя Федя, который работал у отца совсем недавно, но зарекомендовал себя, как порядочный человек. — Если понадоблюсь, я на улице, — предупредил он, выходя.
Мила унесла Ванюшку наверх, пояснив, что сейчас я больше нужна маме, чем брату. Но чем ей помочь в таком состоянии, даже не представляла. Я и сама едва держалась, находясь в шоке. Бабушки и дедушки умерли, когда я была еще совсем маленькой. Честно говоря, даже не знала, как себя вести в подобной ситуации и что делать?
Тогда я просто присела рядом и обняла маму.
«Это горе мы разделим на двоих и ей не будет так тяжело», — решила я.
Мама не двигалась, словно окаменела, но в какой-то момент ее прорвало.
— Как он мог с нами так поступить? За что? — прошептала она, всхлипнув, прежде чем по ее щекам побежали слезы.
В том, что это самоубийство, никто не сомневался. Именно поэтому я очень хотела пообщаться со следователем и передать содержание услышанного мною утреннего разговора.
— Надо бы кому-то позвонить, сообщить о случившемся, — посоветовала, появившаяся рядом Клава. — Тому, кто сможет помочь.
— Юристу, Герману Анатольевичу, уже звонили. Он самый близкий друг семьи, но не отвечает. А из родственников у нас никого и нет, — с прискорбием признала я.
— Вот и остались вы совсем одни на белом свете, девоньки, с Ванюшкой на руках, без поддержки и опоры, — так не вовремя в сердцах ляпнула тетя Клава и мама, уже не сдерживая себя, разрыдалась на моем плече.
5 глава Рука помощи
Перерыв весь дом и найдя то, что искали, люди из спецслужб стали постепенно покидать наше жилище. Но на их месте тут же появились другие, те, которые фотографировали место предполагаемого самоубийства и с особой дотошностью снимали у всех домочадцев отпечатки пальцев.
