– Да, мамочка, – сказала дрожащим от ужаса голосом.
– Евгения, ты где? – Строго спросила родительница. Я сжалась. Если «Евгения», а не Женя, то настроение у неё явно не в мою пользу.
– Мамочка, меня пригласили девочки из группы отметить… окончание сессии.
– Почему ты нас с отцом не предупредила?
– Прости, мамочка, я думала, вы не разрешите…
– Правильно думала, Евгения, – голос стальной, как натянутый провод звенит. – Домой. Немедленно. Я уже хотела было сказать «Да, конечно», но вдруг через парапет лестницы сверху показался Максим. Он ослепительно мне улыбнулся, подняв брови. Мол, вот ты где, а я тебя всюду ищу! И тут в меня впервые в жизни словно бес вселился. Я открыла рот и сказала такое, от чего сама ещё вчера была бы в полном шоке.
– Прости, мамочка, я немного задержусь, а потом вызову такси и приеду домой.
На той стороне сотовой линии повисла тяжелая пауза. Я ждала, что мама ответит что-нибудь. Но спустя полминуты томительного ожидания раздались короткие гудки – она прервала разговор. По спине пробежал холодок. Всё. Теперь мне точно финал. Что же я натворила, глупая девчонка?!
– Женя, не уходи, пожалуйста, – послышался мягкий голос Максима. – Мне без тебя будет очень грустно. Возвращайся. Пойдем, пойдем.
Он поманил меня рукой, и я пошла наверх за ним, словно заколдованная. Этот парень действовал на меня совершенно магическим образом, как никто и никогда прежде. Словно загипнотизировал своими большими глазами, чуть пухлыми губами, ямочками на гладко выбритых щеках. И ещё одна ямочка, крошечная совсем, была у него на подбородке.
Мы вернулись вдвоем в квартиру, где к тому времени уровень музыки стал значительно тише, освещение убавили, и теперь это была не дискотека, а скорее уютный салон, в котором приятные люди собрались, чтобы скоротать вместе долгий вечер. Интимный, но я тогда этого не знала. Мы сели с Максимом за стол, он налил ещё шампанского и прошептал мне на ухо. Так, что мурашки по телу пробежали, когда ощутила на коже его горячее дыхание:
– Давай выпьем на брудершафт, чтобы у нас всё было хорошо в будущем.
– Да, конечно, – согласилась я, совершенно не зная, что такое этот брудершафт. Слово слышала, но в голове оно не отложилось. Да и откуда, если ты девушка, ни разу не употреблявшая до этого ничего крепче кваса? Или кефира, говорят, в нем тоже есть крошечный «градус».
Максим показал, как правильно выставить руки, - продеть одну через другую, держа фужеры. Потом стал медленно тянуть в себя пузырячуюся жидкость, и я последовала его примеру. Но остановилась на половине. Он тут же заметил:
– Нет-нет, Женечка, на брудершафт пьют до дна, – и легонько подвинул фужер к моим губам. Делать нечего, продолжила пить, пока ничего не осталось. Мы разъединились, а потом случилось такое, отчего я снова оказалась в состоянии шока: Максим приблизился ко мне и, неотрывно глядя прямо в глаза, прикоснулся своими губами к моим. Задержался на пару секунд, а потом отодвинулся.
– Что… что… ты делаешь? – Часто-часто дыша, словно стометровку промчалась на уроке физкультуры, ошарашенно спросила я.
– Это же брудершафт, – улыбнулся Максим. – После него обязательно нужно поцеловаться. Традиция. Разве ты не знала?
– Н-нет, нет, – ответила, повторив дважды. Что же он делает со мной! Зачем он так сделал! Меня не целовали прежде чужие люди. Мама и папа только. Когда была совсем маленькой, дедушки и бабушки, а потом их не стало, и только родители. Да и то исключительно в щёчку, больше никак. А тут такое… Я видела в кино, как это происходит. Но картины, которые мне разрешали смотреть, поцелуи были… Очень романтичными, ничего откровенного. Актеры лишь делали вид, что целуются, а на самом деле только прикасались губами. Вот как Максим сейчас.
И пока я сидела и хлопала глазами, переживая новое, острое и жгуче-сладкое ощущение, не зная, как мне пережить этот жуткий и волнующий момент, Максим вдруг сказал:
– Приглашаю вас на медленный танец, миледи.
Он поднялся, кивнул и протянул мне ладонь.
«I heard she sang a good song
I heard she had a style
And so I came to see her
And listen for a while
And there she was this young girl», – зазвучали слова. Голос был чуть хриплый, бархатный и глубокий, такой романтичный и нежный, что я не смогла отказаться. Протянула холодную ладошку, и она утонула в теплых мягких пальцах Максима.
«A stranger to my eyes
Strumming my pain with her fingers
Singing my life with her words
Killing me softy with her song», – продолжил петь мужчина.
– Это Фрэнк Синатра, – подсказал мне Максим.
– Какая чудесная песня, – прошептала я.
«I felt all flushed with fever
Embarrassed by the crowd
I felt she found my letters
And read each one out loud
I prayed that she would finish
But she just kept right on».
Максим опустил свои большие ладони на мою талию, и я через ткань платья ощущала нежную силу его прикосновений. Мы прижались телами и стали медленно двигаться на одном месте, ведь в небольшой комнате вальсировать точно не вышло бы. На этом маленьком пятачке, среди других ребят, мне вдруг показалось, что мы вдвоем улетаем в открытый космос.
Мы не танцевали, а, казалось, парили в воздухе над землей, отрешившись от всех, кто был кроме нас в этой квартире, адреса которой я при всем желании не смогла бы назвать. Мы ехали туда сначала на метро, потом на маршрутке, после шли пешком, поворачивая много раз. «Потайными тропами идём», – пошутил кто-то из ребят. Как теперь оказалось, он был прав. Это место стало для меня волшебной пещерой, где я познала то, о чем мечтает каждая девочка.
В тот вечер я, глупая и совершенно неопытная, готовая провалиться под землю от грубого матерного слова (а если бы сама его произнесла, то наверное померла бы от разрыва сердца), не умеющая пить, оказалась в руках альфа-самца, через которые прошло не одно юное тело. Только это я узнала потом, а тогда, в те прекрасные и счастливые, совершенно безумные часы я ощущала терпкий аромат его парфюма, краснела от взгляда и едва не теряла сознание о крепких пальцев, которые держали меня за талию.
Только Максим был джентльмен. Он не пытался опустить ладони ниже, чем того требовали приличия. Он не лез ко мне целоваться, хотя шампанского выпил гораздо больше меня, и потому его глаза лихорадочно сверкали, намекая на силу желания, бурлящего в его крови вместе с углекислым газом, распространяющим алкоголь с каждым движением сердечной мышцы.
Мы просто танцевали, и чем дольше это продолжалось, тем больше я погружалась в состояние, близкое к блаженству. Мне стало казаться, что это такой чудесный сон, и я на самом деле дома, в своей постели. Как прежде, читаю романтическую книжку о красивой любви, и вижу теперь почти наяву прямо перед собой современного принца.
Когда Фрэнк Синатра перестал петь, и затихли последние ноты композиции, Максим взял меня за руку, наклонился и поцеловал в ладонь. Только сделал это, не как подобает правилам этикета, а во внутреннюю поверхность. И я всей теплой и мягкой кожей ощутила у себя в ладошке его губы и все, что вокруг них – он словно окунулся в мою руку.
– Спасибо тебе, Женечка, за чудесный танец, – прошептал Максим.
– Пожалуйста, – всё, что сумела я выговорить с бешено бьющимся сердцем. С трудом оторвав взгляд от его сияющих глаз, пробормотала: – Мне нужно домой.
– Я провожу.
– Не стоит, я на такси.
– Ничего, мне не трудно, – сказал с улыбкой Максим. – Вызову сам.
Он взял смартфон, оформил вызов. Я заглянула на экран и ахнула: «1200 рублей» – такова была цена поездки.
– Боже, как много, – растерянно прошептала я.
– Я заплачу, не беспокойся, – сказал мой джентльмен.
– Обязательно верну тебе… как только смогу, – растерянно сказала я. Смогу ли? Родители, кажется, теперь точно меня или проклянут, или выгонят из дома, или то и другое сразу. Что меня там ждет?! Хотелось забиться в темный уголок и сидеть там, пока гроза не пройдет мимо. Только вся моя беда была в том, что непогода лишь начала греметь где-то вдалеке голосом мамы. Дальше последует нечто невообразимое, я даже представить боялась.
