— А это мой сын — Теодор.
Тео… что? Его имя сразу же ассоциируется в Тореадором, который носит огромные сомбреро.
Парень выходит из-за спины мужчины, сунув руки в карманы кожаного бомбера. Мы обмениваемся с ним оценивающим взглядом: с ног до головы.
Первое, что я замечаю, так это то, что парень высокий и подтянутый. Скорее всего много времени проводит в спортзалах, тягая железо. Но это не точно… Кудрявые черные волосы игриво опускаются на широкий лоб; невероятно большие голубые глаза, от которых веет холодом, смотрят на меня отчужденно.
Спускаюсь взглядом ниже и замечаю на его шее тонкую золотую цепочку, которая спускается под футболку. Скольжу взглядом дальше, по едва заметным контурам его пресса. На парне дырявые на коленях джинсы и классические черные конверсы.
Как только я вновь поднимаю взгляд вверх, меня встречают ледяные лазурные глаза Теодора. От его взгляда меня аж передергивает.
— Hallo!* (Привет), — произносит он на немецком с такой исчерпывающей интонацией, что мне становится сразу же противно. Теодор сейчас выглядит, как нахохлившийся петух. Но, по правде говоря, его голос очень приятный. Такой рокочущий мужской баритон.
— Hallo! — равнодушно отвечаю ему.
— Нам нужно разменять деньги, а еще взять симкарты и…
— Анна, — останавливает мою маму Вольфганг, и та сразу же замолкает. — Мы все успеем сделать. Не переживай.
— Ладно.
Голос мамы настолько витающий в облаках, что я даже не знаю, как себя вести.
— Пойдем, — говорит мужчина и берет из ее руки ручку чемодана.
Мама следует за мужчиной, а мы с Теодором еще с секунду смотрим друг на друга так, словно заклятые враги. Быть может, я зря так воспринимаю его неподдельное любопытство в свой адрес, однако, что-то мне подсказывает, что Теодор — еще тот говнюк. Ну, знаете, эта знаменитая женская чуйка…
Делаю шаг вперед и практически равняюсь с Тео, как он останавливает меня, прикоснувшись холодной рукой к моей.
— Äh, lass mich dir helfen!* (Давай я тебе помогу.)
Меня передергивает от того, как он это произносит. Слова с придыханием срываются с его уст. Не смотрю на голубоглазого парня, лишь тихо отвечаю:
— Vielen Dank…* (Большое спасибо).
Теодор легко перехватывает у меня ручку чемодана и идет вслед за отцом. Его шаги очень размашистые, поэтому мне приходится делать два-три шажка, чтобы хоть как-то поравняться с ним.
Аэропорт достаточно оживлен в это время суток. Кто-то бежит, опаздывая на рейс, практически крича о том, чтобы его пропустили, и попутно добавляя в конце извинения. Кто-то сладко сопит на жестких сиденьях, кто-то обнимается, торопливо прощаясь. Наши родители идут и что-то обсуждают на немецком. А мне просто хочется от всего этого куда-нибудь сбежать. Ощущаю себя не в своей тарелке.
Смотрю в ветровое окно, как отъезжают самолеты, как подъезжают погрузчики. Все время, что мы направляемся к выходу, Теодор не смотрит на меня, продолжая тихонько везти мой чемодан по натертой плитке. Мы не обмениваемся с ним ни единым словом, просто идем молча практически нога в ногу.
Едва мы покидаем зону прилета, нас обдувает прохладный ветерок. Я охаю, как только замечаю огромный стеклянный купол, который накрывает пространство вокруг словно волшебным невидимым колпаком. Я замираю, как ребенок, которому впервые показали что-то, чего он ни разу не видел.
— Der weiße Rabe*! (Белая ворона) — шипит Теодор мне на ухо, и от неожиданности я вздрагиваю.
Кидаю на него озлобленный взгляд, а парень, не оборачиваясь, подступает к эскалатору, на котором уже спускаются наши родители. Выдыхаю так тяжело, что чувствую, как щемит в ребрах. Нагоняю Теодора и спускаюсь на нижний этаж аэропорта.
— Сейчас заедем и перекусим, — говорит Вольф, открывая багажник.
— Может быть, лучше довезем вещи до дома? — спрашивает мама таким нежным голосом, что меня передергивает.
— Успеется.
Мама широко улыбается ему в ответ и открывает переднюю дверь внедорожника и садится в салон. Теодор кладет мой багаж и, обогнув меня, отодвигает рукой от машины, чтобы сесть на заднее сиденье.
— Fahre ab!* (Отойди) — шипит парень, открывая дверь машины.
Я молча делаю шаг в сторону и понимаю, что теперь мне нужно обойти машину с другой стороны, чтобы сесть на сиденье за мамой. В это время Вольфганг закрывает багажник и одаривает меня приободряющей улыбкой. Не понимаю, чего такого я сделала, что Теодор, не успев как следует познакомиться, взъелся на меня? Но молча прохожу к задней дверце и, открыв ее, располагаюсь на сиденье.
Теодор уже успел сунуть в уши наушники и что-то смотрит на своем айфоне. Я тихонько пристегиваюсь ремнем безопасности и отворачиваюсь к окну. Выехав с парковки, Вольфганг оплачивает картой стоянку, и мы сворачиваем на дорогу, которая, к моему удивлению, практически пуста.
— Что хотят дамы на завтрак? — учтиво спрашивает Вольф, внимательно следя за дорогой.
— А что ты можешь нам предложить? – игриво спрашивает мать.
— Можно позавтракать в одном очень вкусном месте, — с улыбкой произносит мужчина, сворачивая на ближайшем повороте налево.
— Ну раз так, тогда ладно, — соглашается с ним мама.
Я краем глаза замечаю, что Теодор смотрит на меня. От его скошенного взгляда становится не по себе. Поэтому я резко поворачиваюсь к нему и замечаю, как Тео поспешно возвращает взгляд к своему телефону, словно он и не смотрел на меня.
Боже. Что ему нужно?
— Ну, а ты, Лия, — окликает меня отец Теодора. — Как себя чувствуешь? Нормально перенесла перелет?
— Да, — отвечаю я. — Было немного волнительно, но я справилась.
— Она никогда прежде не летала, — говорит мама, и я, испытывая отвращение, ловлю себя на мысли, что она явно будет рассказывать нелепые ситуации из детства. — Это был ее первый перелет.
— Даже так! — восклицает Вольфганг.
— И как ощущения?
— Странные, — отвечаю ему и краем глаза смотрю на Тео, который усиленно делает вид, что не обращает на меня никакого внимания.
Ну конечно же! Не обращает! Ага!
— Твоя мама упоминала, что ты набрала отличные результаты для перевода в Мюнхенский Университет. Ты большая молодец, не каждый иностранный студент может набрать такие баллы.
— Мне пришлось много заниматься, чтобы набрать такие высокие баллы, — отвечаю как можно спокойнее, но, на самом деле, мне не очень хочется говорить об этом. Возвращаться обратно, даже в мыслях, к тем ночам, которые я провела без сна, выпивая литрами кофе, я не хочу.
— У тебя огромный потенциал, — довольно подмечает Вольфганг. — Продолжишь учиться на факультете менеджмента?
— Пока да, — твердо отвечаю и замечаю, что Теодор убавляет звук на телефоне. Интересно, зачем ему подслушивать, если он всем видом показывает, что его не колышет мое присутствие? Странный какой-то!
— А вот Тео никогда не нравилось такое. Он больше любит вычислительные системы, — на последнем слове отец делает усмешку. — Однако, он все же пошел в менджмент.
— Видимо, вы его переубедили?
Мама тихо цокает, будто я спросила что-то запретное.
— Нет. Он пошел туда вместе со своим другом, Финном. Они дружат с детства и не хотят, по всей видимости, расставаться.
— Я просто выбрал то, что будет перспективнее в жизни, — заявляет Теодор на русском языке, отчего меня бросает в жар. Его акцент едва уловим, но все же присутствует в речи.
Машинально разворачиваясь к нему, стараюсь подавить в себе лютое любопытство, но.. Мой язык — враг мой. Не успеваю осознать, как уже слова срываются со свистом наружу:
— Не думала, что ты разговариваешь на русском.
Тео ничего не отвечает, лишь кидает в мою сторону надменную улыбку и вновь утыкается в телефон.
— В нашем районе живут, по большей части, русские. Поэтому Тео с детства пришлось учиться говорить на двух языках. Да, к тому же, он неоднократно бывал в Москве.
— Как интересно, — продолжаю сверлить взглядом профиль Теодора, поняв, что ему это не нравится. — А у вас нет акцента.
