могу пройти мимо.
Это чертовски глупо, правда.
Кто в мире подумает, что я стал лучше из-за десятков оргазмов, которые она мне доставила, ни один из которых не случился из-за ее киски? Как я могу притворяться, что девушка, которая прикоснулась ко мне ровно в полночь, в первую же секунду истечения срока действия запрета на сексуальную активность, нуждается во мне, чтобы уберечь ее от принятия скоропалительного решения. Месяца осталось меньше, чем позади, и я начинаю верить, что она приняла решение пройти со мной весь путь в первый же день. Хочу я этого или нет, но это произойдет очень скоро. И я хочу этого.
В чем, черт возьми, моя проблема? Она не ребенок.
На самом деле она великолепна, и я думаю, что она более взрослая, чем большинство людей моего возраста. Когда дело касается секса и отношений, она выглядит невинной, но не во всем остальном в ее жизни, совсем нет. Я думаю, суть в том, что я знаю, что когда мы переспим вместе, мне придется принять совершенно новое решение.
Я люблю эту девушку. Это не случайные отношения. Это не случайный роман с любовницей, которая второстепенна по отношению к моей жене. Должен сказать, такое ощущение, что мать Одри — второстепенная.
Что, черт возьми, из всего этого получится? Мне следовало бы переживать по этому поводу гораздо больше, чем сейчас. В конечном счете, эта ситуация потенциально взрывоопасна. Вся эта ситуация может взорваться нам прямо в лицо, и я не знаю, как мы сможем с ней справиться. Видите ли, проблема в том, что мы играем с огнем и обожжёмся. Но это не совсем точно. Видите ли, мы начали играть с огнем, но теперь огонь распространился. Сейчас это ад. Это проблема. Это вне моего контроля. Я точно знаю, что если я просто решу покончить с этим прямо сейчас, я не смогу придерживаться этого решения. С другой стороны, когда обнаженное тело этой девушки прижимается ко мне, и я чувствую, как тяга ко сну становится все сильнее и сильнее, мне трудно быть полностью недовольным чем-то. Тогда мне вообще трудно быть несчастным. Наконец, мне трудно даже вспомнить, из-за чего я вообще должен чувствовать себя несчастным. Потом мне что-то приходит в голову. Я могу быть недоволен тем, что моя жена окажется дома, и это, скорее всего, будет означать, что моим отношениям с Одри придет конец. Если этому не придет конец, то, по крайней мере, это серьезно пострадает. Я вздыхаю, думая о предстоящей ситуации, но даже это вполне логичное беспокойство исчезает только из-за близости, ощущения ее тела, прижатого ко мне, и мягкого потока ее дыхания на моей груди.
У меня настоящие проблемы. Тяжелая беда. Я не могу бросить эту девушку. Я просто не могу.
Одри.
— Папа, я хочу тебя кое о чем попросить, — говорю я, сажаясь рядом с ним на диван.
— Хорошо, принцесса, — говорит он. — Но сегодня вечером я не лишу тебя девственности.
Я улыбаюсь, немного краснею и говорю:
— Я всегда об этом спрашиваю, не так ли?
Он улыбается и подмигивает мне.
— Но это не то, о чем я хочу спросить прямо сейчас, — продолжаю я. — Я хочу… могу ли я попытаться использовать для тебя свой рот, вообще не используя руку?
— Ты что-нибудь читаешь в Интернете?
Я киваю, и он говорит:
— Хорошо, маленькая девочка. Скажу тебе вот что. Это все твое сегодняшнее шоу. Я тебе вообще ничего не скажу. Ты сама решаешь, как это сделать, но дальше минета дело не пойдет. Ты должна пообещать мне это.
— Обещаю, папочка!
Я говорю с широкой улыбкой на лице.
— Я обещаю! Я обещаю!
Он смеется и качает головой.
— Что мне с тобой делать, принцесса?
— Прямо сейчас, — говорю я с нервным смешком. — Ничего, потому что сейчас это все мое шоу, помнишь?
С этими словами я скатываюсь с дивана и оказываюсь перед ним на коленях. Он улыбается и поднимает руки, сдаваясь. Я не знаю, почему это важно для меня, но по какой-то причине это так. Конечно, я знаю, что отчасти это все, что я прочитала в Интернете. Я хочу попробовать это. Все начинается не иначе, чем раньше, за исключением того, что после того, как я спустила папины штаны до лодыжек, я не держала его. Я просто раздвигаю его колени, а затем наклоняюсь вперед, позволяя языку исследовать его яйца, как я обычно делаю без помощи кончиков пальцев. Честно говоря, когда я целую и облизываю его член, мне нравится, что я не использую руку, потому что это как бы заставляет меня больше сосредоточиться, если в этом есть какой-то смысл. Я целую путь к вершине, а затем провожу много времени, сосредоточенно облизывая и обсасывая большую грибовидную головку. Я целую и облизываю кончик, а затем широко открываю рот, но вместо того, чтобы сомкнуть губы на папином члене, я позволяю языку совершать круговые движения вокруг макушки. К настоящему моменту дыхание папы стало прерывистым, и это меня очень волнует. Он наслаждается этим. Вот оно. Я расслабляю горло, как советуют в блогах, и погружаюсь вниз. Мне удается спуститься примерно на половину пути, и мне приходится подниматься обратно.
Папа говорит:
— Боже… блин!
Я хихикаю и пробую еще раз, на этот раз медленнее. На полпути глубже, чем мне когда-либо удавалось, и я чувствую себя какой-то секс-богиней и… Ух ты. Я часто использую секс-богиню, не так ли? Ну, именно такие чувства у меня вызывает папа. Я думаю, что когда у меня будет больше опыта, каждый успех не будет таким глубоким, когда дело касается этих вещей. Это очень плохо, потому что мне нравится чувствовать себя сексуальной, и мне нравится чувствовать себя желанной и эффективной, доставляя удовольствие мужчине.
Надеюсь, этот опыт не притупит меня. Я люблю это. Я возвращаюсь на половину пути и остаюсь там некоторое время, просто поднимаясь на дюйм или около того, а затем снова опускаюсь. Каждый раз, когда я опускаюсь вниз, головка его члена входит в мое горло. Не знаю, то ли у меня просто нет мощного рвотного рефлекса, то ли все советы и рекомендации работают. Кто знает? Однако я знаю, что хочу пойти глубже, чем на полпути. Я знаю это наверняка. Я медленно втягиваю воздух, задерживаю дыхание вокруг головки его члена, позволяя языку обводить его кончик, и готовлюсь. Всего на дюйм или около того глубже. Это все, что мне нужно. Всего в
