Киллиан едва цеплялся за тонкую нить своего рассудка. Бог знает, что он сделал бы, когда, наконец, достиг переломного момента, и нам не нужна была публика для этого.
— Нервничаешь? — пошутила Селена, когда мы спустились к последней ступеньке, где меня ждал отец.
— В ужасе, — выдохнула я, прежде чем отец схватил меня за руку.
Он с презрением посмотрел на черную вуаль. Я ожидала, что он отругает меня, но вместо этого он мягко улыбнулся, отгоняя свой гнев в сторону.
— Ты выглядишь просто великолепно, дочь моя. Если бы только твоя мама увидела тебя в этот день. Да благословит Господь ее душу.
Ком в горле стал больше.
— Спасибо, отец.
— Назови меня папой сегодня. — Эмоции в его голосе были безошибочными. Он наклонился вперед и целомудренно поцеловал меня в лоб над вуалью. — Я буду скучать по тебе, ужасно. После Грейслин ты была единственной, кто удерживал меня вместе, поддерживал меня. И сейчас…
Я обняла его за талию, положила голову ему на грудь и закрыла глаза, чувствуя биение сердца отца. Это успокоило меня.
— То, что через двадцать минут я стану замужней женщиной, не означает, что я перестану быть твоей дочерью.
— Готова идти к алтарю? — спросил он.
В ответ я обхватила рукой сгиб его локтя. Он похлопал меня по тыльной стороне ладони, а Селена вручила мне мой букет белых и розовых роз. Затем мы прошли через двойные деревянные двери в часовню замка.
У меня перехватило бы дыхание — цветы, украшения, прекрасный солнечный свет, льющийся сквозь широкие панели часовни, — но ничто из этого не шло ни в какое сравнение с тем, кто ждал меня в конце прохода.
Киллиан стоял ко мне спиной и даже не удосужился обернуться, чтобы посмотреть, как я иду к нему по проходу. Мое сердце учащенно билось, а ладони становились потными по мере того, как я подходила ближе.
Его ноги были слегка расставлены, руки опущены по бокам, кулаки сжаты, а спина напряжена. Он выглядел так, как будто ему место в военном строю, а не на собственной свадьбе.
В тот момент, когда я встала рядом с ним, его челюсти сжались, и я выругалась, мышца на его левой щеке чуть не лопнула от того, как сильно он стиснул зубы.
Отец сжал Киллиана за плечо.
— Она теперь твоя.
И это было все.
Киллиан не ответил. На самом деле, он едва ли признал слова моего отца.
— Начинай, — рявкнул он на священника.
Мои мышцы дернулись от резкости в его голосе, и я чуть не вздрогнула. Мои ногти впились в ладонь, и боль успокоила меня.
— Дорогие возлюбленные, мы собрались здесь сегодня, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину в святом браке, — начал священник, и я почти не обращала внимания на то, что он говорил.
Кровь хлынула в мои вены, и я покачнулась, когда онемение медленно взяло верх. Я слышала, как стук моего сердца эхом отдавался в ушах.
Удар. Удар. Удар.
Это было так громко, что я подумала, слышит ли его Киллиан. Мои ноги дрожали, чувствуя себя слабее, чем когда-либо. Я боялась, что они подкосятся, и мне придется произносить клятву на коленях.
Когда пришло время произносить клятвы, священник жестом предложил нам взяться за руки. Киллиан схватил меня своими, шокировав меня — он охотно прикасался ко мне. Я знала, что это было для публики и камер, вспыхивающих позади нас, но моя кожа покалывала, хотя его прикосновение было едва заметной царапиной.
— Киллиан Спенсер, ты берешь эту женщину в жены, чтобы жить вместе в браке, любить ее…
— Я хотел бы повторить свои клятвы в ее ушах, исключительно для своей жены, — перебил Киллиан.
Священник улыбнулся.
— Конечно. Клятвы должны быть интимными, и нет ничего более особенного, чем шептать о своей любви на ухо любимой.
Мое тело похолодело, мое сердце подпрыгнуло к горлу, так что я чуть не задохнулась. Если бы я знала Киллиана так же хорошо, как…
Мои легкие сжались.
Киллиан придвинулся ближе; его голова опустилась так, что его губы оказались ближе к моему уху.
Давление на грудь стало невыносимым. Его дыхание струилось по моей вуали, и волосы на моих обнаженных руках стояли по стойке смирно.
Священник снова начал произносить клятвы, но его слова заглушались эхом моего сердца, а голос Киллиана хрипел мне в ухо. Его собственная жестокая версия наших брачных клятв.
— Киллиан Спенсер, ты берешь эту женщину в жены, чтобы жить вместе в браке…
— Я клянусь провести остаток своей жизни, заставляя тебя сожалеть о том, что ты сделала с Грейслин.
— …Любить ее, чтить ее, утешать ее, лелеять ее…
— Чтобы причинить тебе боль, сломать тебя… и ненавидеть тебя до конца наших дней. Я никогда не буду твоим защитником, никогда не буду твоим союзником; Я клянусь быть злодеем в твоей истории.
— …И сохранить ее в болезни и здравии, оставив всех остальных, пока вы оба живы?
— В здравии и болезни, в печали и боли, на все дни моей жизни я буду твоим самым страшным кошмаром.
Когда мое бьющееся сердце истекало кровью у наших ног, Киллиан отстранился, а затем выпрямился во весь рост. Он возвышался надо мной, а его темные глаза потемнели, а уголки губ приподнялись в злобной улыбке.
— Да, — сказал он сильным, но лишенным тепла голосом.
Священник повернулся ко мне.
— Джулианна Романо, берешь ли ты этого человека себе в мужья, чтобы жить вместе в святом браке, любить его, почитать его, утешать его и сохранять его в болезни и здравии, оставив всех других, пока как вы оба будете жить?
Я встретила его взгляд, не дрогнув. Мне не нужно было менять наши клятвы, потому что, пока Киллиан женился на мне из мести, я выходила за него замуж по совершенно другой причине.
Это был мой способ поиска… спасения.
— Да, — повторила я предыдущие слова Киллиана.
— … Пока смерть не разлучит нас.
Мои глаза закрылись.
— Пока смерть не разлучит нас.
Я даже не заметила, что мы уже обмениваемся кольцами; мои мысли рассеялись, когда холодная реальность этой ситуации наконец влилась в мои вены.
— …Теперь я объявляю вас мужем и женой. Вы можете поцеловать невесту.
Его челюсти сжались, и я выругалась, выражение его глаз было смертельным. Я с ужасом наблюдала, как Киллиан сделал шаг назад.
Последовавшая тишина легла на мою кожу, как яд, погрузившись под плоть и парализовав меня, когда Киллиан ушел.
Оставив меня у алтаря.
Я смотрела, пока он совсем не исчез, пока не исчезла даже его тень.
Шепота не было. Камеры не мигали.
Ничего, кроме тишины.
Священник издал сдавленный звук в задней части горла. Мой отец выглядел совершенно убийственно, а Уильям горько улыбнулся мне.
Он подошел и схватил мою руку, подняв ее, чтобы поцеловать ее тыльную сторону.
— Добро пожаловать в семью, Джулианна. Я всегда хотел дочь, — сказал он ровно, как будто его сын не бросил меня — свою новую невесту — у алтаря.
Он повернул нас туда, где все сидели. Небольшая аудитория – всего около двадцати человек – прочищала горло и одаривала меня нерешительными улыбками.
— Представляю вам, мою невестку, Джулианну Спенсер.
Они аплодировали, как будто это был какой-то радостный момент, чтобы отпраздновать, но все это было так фальшиво, и меня скрутило.
Джулианна Спенсер.
Мое новое имя.
Мое новое начало.
ГЛАВА 3
Киллиан
Я закружил ее, и она откинула голову назад, смеясь. В ее смехе было что-то такое, мягкое и беззаботное. И я знал, что этот смех предназначен только для меня.
Я вспомнил, как впервые встретил ее. Она наблюдала за мной, пока я готовил Коула к поездке. Лошадь была полна энтузиазма и почувствовала ее присутствие раньше меня.
Грейслин.
Моя Грейс.
— Как ты хочешь, чтобы прошла наша свадьба? — спросил я, притягивая ее ближе к себе. Она упала в мои объятия, и ее улыбка стала… настороженной. Так было всегда, когда я поднимал тему нашей предстоящей свадьбы.
