Это заставляет меня поднять на неё глаза. Она очень осторожно относится к найму новых людей, что я понимаю — она не уверена, как долго будет руководить компанией, и не хочет перенапрягаться.
— Почему это так важно для вас? — спрашиваю я. — Они предлагают нам так много?
Рот Вероники кривится от отвращения, и я понимаю, что задела за живое. Она из поколения, которое всё ещё считает неприличным обсуждать деньги, какой бы хорошей деловой женщиной она ни была. Мой намек на то, что она позволяет большим деньгам влиять на её решение, ей не нравится.
— Руководителем команды и генеральным директором команды Титанов является Бенджамин Хёрст, — говорит она мне. — Его брат, Алан, работал с моим мужем над очень сложным проектом, который, казалось, мог на какое — то время погубить их обоих.
Я пристально смотрю на неё, гадая, что это мог быть за проект. Её муж, Джонатан, самый добрый человек из всех, кого я встречала, физик, работавший по контракту в нескольких ведущих институтах страны. За годы работы с Вероникой я пришла к пониманию того, что она могла бы легко бросить свою работу и наслаждаться очень комфортной жизнью, но вместо этого она построила собственную успешную компанию.
— Что случилось? — спрашиваю я.
Она поднимает брови.
— Я не могу тебе сказать. Даже я не знаю всех подробностей. Но связей Бенджамина с “Титан Индастриз” было достаточно, чтобы помочь им пережить самое худшее, и проект увенчался успехом, — она кладет ладонь на стопку папок и продолжает. — Итак, когда Бенджамин понял, что должен что — то сделать, чтобы помочь своему звездному гонщику, иначе их карьеры пойдут коту под хвост, он подумал обо мне. Когда — то моя компания была слишком маленькой, чтобы справиться с чем — то такого масштаба, но, по — видимому, Бенджамин следил за нами издалека.
Я медленно киваю. Личная связь имеет смысл. Я не думаю, что она пошла бы на такой решительный шаг, если бы не это.
Взгляд Вероники смягчается, и она понижает голос, когда говорит:
— Я вижу, как крутятся шестеренки в твоей голове. Я не заставляю тебя браться за эту работу. Бенджамин связался со мной, потому что доверяет мне. Он спросил, есть ли в моей команде кто — нибудь, кому я доверяю и кто мог бы выполнить эту работу, и я сказала "да". Это не значит, что ты единственная в мире, кто мог наставить Оливера на путь истинный. Если ты не хочешь ехать, я позвоню Бенджамину, он обратится в другое агентство, и, поскольку мы все подписали соглашения о неразглашении, мы просто забудем, что этот разговор когда — либо существовал.
Я смотрю на неё, переваривая её слова. То, что она сказала, звучит очень разумно на первый взгляд, но есть одно маленькое слово, такое маленькое и всё же такое сильное — доверие. Хёрст доверяет ей настолько, что просит об этом. Она доверяет мне настолько, что рекомендует меня для этой работы.
Правда в том, что я не знаю, достаточно ли я доверяю себе, чтобы принять её.
У меня и раньше были клиенты из мира профессионального спорта. Баскетболист, бейсбольный тренер, даже фигурист олимпийского уровня. Но я ничего не знаю о Формуле–1, кроме того факта, что гонщики — безумцы, которые бесконечно гоняют по трассе, достигая головокружительных скоростей, которые иногда приводят к катастрофическим авариям.
Я думаю об автомобильных гонках, и в памяти всплывают образы ревущей толпы, мужчин в больших шлемах и комбинезонах с логотипами, запах топлива и свежего асфальта в воздухе. Это идеализированная версия того, что, я уверена, является сложным, чрезвычайно конкурентным бизнесом, и я не знаю, хватит ли у меня сил нырнуть в него с головой и делать то, чего от меня хочет Вероника.
— Элли, — Вероника снова привлекает моё внимание к себе, её голос мягок. — Я знаю, ты думаешь, что это своего рода наказание. Что я навязываю тебе это. Я сказала, что ты напоминаешь мне молодую версию меня, и я это серьёзно. Ты целеустремленная и умная, ты всегда принимаешь правильные решения, и твои инстинкты в отношении людей всегда на высоте.
— Но? — спрашиваю я, невольно улыбаясь, потому что уверена, что после всех этих похвал будет но.
Она бросает на меня предостерегающий взгляд, затем вздыхает и добавляет:
— Но я хотела бы больше рисковать, когда была моложе. Больше путешествовать, пока ещё могла.
Она не смотрит на трость, прислоненную к краю её стола, но ей и не нужно. Я знаю, что она имеет в виду. Она справляется со своей болезнью, отдыхая, принимая лекарства и не перенапрягая своё тело. Да, они с мужем любят отдыхать за границей, но в спокойных условиях, когда путешествия не слишком обременяют её.
— Я бы хотела, чтобы ты восприняла это как предоставленную возможность, — наконец говорит она. — Это будет тяжелая работа, я не буду лгать тебе и говорить, что это не так, но подумай о местах, которые ты увидишь. Какой опыт ты приобретешь. Это десять месяцев твоей жизни, а потом ты сможешь вернуться сюда, если захочешь.
Я колеблюсь. Вероника говорит правильные вещи, хотя мысль о кругосветном перелете вызывает у меня волнующий страх, я не могу отрицать, что это интригует. Управлять карьерой одного спортсмена не должно быть так уж сложно, особенно если он уже согласен с этой идеей. Если бы он был тусовщиком, нацеленным на собственное уничтожение, это было бы гораздо сложнее.
— И Стоун согласился с этим планом? Он знает, что скоро у него появится очень навязчивая постоянная девушка? — спрашиваю я. — Я не хочу показаться собственницей, но это означает, что ему придется расстаться со всеми, с кем он встречался, иначе вся эта затея с восстановлением имиджа не сработает.
Теперь Вероника улыбается по — настоящему. Её красивое лицо озаряется, в уголках голубых глаз появляются морщинки.
— Да, он в курсе плана. Судя по словам Бенджамина, Стоун — очень целеустремленный молодой человек. Он сделает всё, чтобы продолжить свою карьеру и выиграть ещё один чемпионский титул в этом году.
Я сглатываю и вытираю влажные ладони о платье.
— Когда мне начать?
Вероника достает папку с самого низа стопки и открывает её.
— Команды уже собираются в Дубае для предсезонных тестов. Это как — то связано с первым заездом на машине, хотя я не совсем понимаю, как это работает. Затем сезон стартует с Гран — при Дубая, который состоится в первый уик — энд марта.
Я смотрю на стол, пытаясь мысленно подсчитать, что мне нужно сделать, чтобы успеть в Дубай к этому сроку.
— У нас плотный график. Но я думаю, у нас всё получится. Мне понадобится пара дней, чтобы передать Саре свои проекты, затем сделать кое — какие покупки и упаковать вещи.
Я понятия не имею, что человек может взять с собой в поездку в Дубай, и я ничего не знаю об этом месте, кроме того факта, что оно должно быть очень модным и жарким.
— О, нет, — говорит Вероника, постукивая пальцем по строке текста передо мной. — Дорогая, если ты согласишься, ты уедешь уже завтра. Твой первый рейс вылетает из Саванны в девять тридцать, так что тебе нужно быть в аэропорту как минимум за час до этого. Возможно, ещё раньше, поскольку тебе нужно будет сдать много багажа.
Я пристально смотрю на неё, но она просто перебирает бумаги и достает пачку распечатанных билетов, следующих из Саванны в Филадельфию, затем в Катар, а затем в Дубай. Три рейса, которые — если мои быстрые подсчеты в уме верны — займут у меня более двадцати четырех часов, чтобы добраться до места назначения. Кроме того, я потеряю день, потому что буду лететь на восток.
Моё имя напечатано на всех документах, а это значит, что кто — то спланировал всё это до того, как связаться со мной.
— Это…слишком, — бормочу я. — Вы подготовили всё это, но не подумали рассказать мне?
Она вздыхает и складывает руки на коленях, её плечи опускаются.
— Я хотела. Но только сегодня Бенджамин дал добро на этот план. До его недавнего звонка всё было более или менее теоретически.
Я бросаю взгляд на билет первого класса, оформленный на Эллисон Софию Кин.
