Каблуки болтаются на пальцах, я улыбаюсь в телефон, читая сообщения от Джастина всю ночь. Они далеки от романтических стихов, но достаточно того, что он думает обо мне.
Я толкаю дверь в раздевалку, и девчачий визг пугает меня, отвлекая мое внимание от телефона. Тонкие, как палки, ноги балансируют на высоченных каблуках, ее бледная, розоватая кожа просвечивает под освещением раздевалки.
— Кристен?
Она скрещивает руки на груди, глядя себе под ноги. Она ничего не говорит, когда я вхожу в комнату, просто шаркает подальше от шкафчиков, отводя глаза.
— Что ты делаешь?
Моя рука опускается, когда я смотрю на открытую дверь моего шкафчика и мою сумочку, лежащую на полу, ее содержимое разбросано по холодному цементу. Обхватив себя руками, она пожимает плечами. Кристен поднимает голову, ее налитые кровью глаза находят мои. Я жду ответа, но она просто смотрит на меня, как будто ей все равно, я подхожу ближе. Кристен вздрагивает, отступая назад, и каждая унция моего гнева ускользает.
Потому что это Кристен, девушка из крошечного места на юге, у которой, вероятно, есть семья, которая скучает по ней, и какой-то влюбленный парень все еще ждет ее возвращения домой. Девушке двадцать, она слишком много видела и недостаточно сделала. Этот город вырвал из нее всю доброту.
— Все в порядке, — тихо говорю я, протягивая руку. — Тебе… тебе что-то нужно?
Она поднимает руку, чтобы убрать темные волосы с глаз.
— Проверяла, есть ли у тебя тампон, — она снова шмыгнула носом. — У меня месячные.
Кристен переминается с ноги на ногу, наблюдая, как я наклоняюсь, чтобы поднять сумочку.
Я хочу что-то сказать, но все, что я могу сделать, это стоять и смотреть на эту когда-то красивую молодую девушку. Эта сломанная кукла, скользкая вещь, чей взгляд метается по комнате, чей нос красный и сырой, чьи когда-то сверкающие глаза, теперь тусклые и безжизненные, бледно-голубые. Я хочу укутать ее, ударить, встряхнуть и накормить.
Она вздергивает подбородок, упрямо сжав губы.
Моя ладонь открывается для нее.
— Спасибо, — огрызается она, выхватывая тампон из моей руки.
— Кристен.
Я беспомощно смотрю, как она выходит из раздевалки, захлопывая за собой дверь.
Мне не нужно открывать бумажник, чтобы знать, что пропало пятьдесят долларов.
***
— У них здесь есть камеры? — говорит парень с ухмылкой.
Сжав его руку, я мягко пожимаю плечами.
— Конечно есть, дорогой. Но здесь только ты и я, обещаю.
— Хорошо, — он кивает, улыбаясь, его глаза лениво скользят по моей груди. — Черт возьми, ты самая красивая стриптизерша, которую я когда-либо видел.
Я улыбаюсь ему через плечо, думая, что с таким лицом, как у него, горячей стриптизерше повезло больше, чем когда-либо. Как бы он ни был пьян, он держит руки при себе и тратит много денег.
— Ты можешь… — он сглатывает, просовывая ладонь сквозь джинсы.
— Что, милый? — спрашиваю я, соблазнительно покачивая бедрами.
— Ты можешь снять обувь?
Я слегка смеюсь.
— Ох. Конечно.
Мои икры вздыхают с облегчением, когда я снимаю туфли.
— Лучше? — спрашиваю я, ставя босую ногу на сиденье рядом с ним. Он кивает, и я продолжаю, держа босые ноги как можно ближе к нему.
— Дай мне свою туфлю, — говорит он, глядя на мои каблуки на полу.
— О… хорошо.
Покрытый блестками ботинок мягко лежит на его ладони, его глаза перемещаются между ним и мной.
— Ты такая чертовски горячая, — говорит он, и, честно говоря, я не уверена, с кем он говорит: со мной или с туфлей. Потеряв дар речи, я пытаюсь сохранить полупрофессиональную манеру, когда он проводит языком по шпильке, прежде чем засосать ее в рот, его глаза все еще смотрят на меня.
— Ты не хочешь, чтобы я хотя бы помыла их? — спрашиваю я, наклоняясь к нему на колени.
Он качает головой.
— Мне нравится, когда грязно.
На этот раз я ничего не могу с собой поделать, просто немного смеюсь.
— Делай, что хочешь.
Это всегда те, кто кажется нормальными. Фрики бывают всех форм и размеров.
Между странным парнем-лизальщиком обуви и всем остальным, что происходит, мои мысли прыгают с одного места на другое всю ночь. Бекка. Кристен. Лия. Маркус. Джастин, Коди. Тысяча мыслей, вышедших из-под контроля.
— Скарлет? Сюда.
Мое сердце подпрыгивает при звуке голоса Маркуса. Я надеялась избежать встречи с ним на ночь, но, думаю, этого не произойдет.
— Закрой двери.
Свет в его кабинете тусклый, но даже при слабом освещении я могу сказать, что он не такой спокойный и собранный, как обычно. Сегодня его волосы в беспорядке, воротник рубашки расстегнут, как будто он яростно дергал его. Его челюсть скользит из стороны в сторону, и хотя он сидит, кажется, что он не может оставаться на месте, его руки двигаются, пальцы постукивают, челюсть скрежещет.
— Мне нужно, чтобы на следующей неделе ты устроила еще одну частную вечеринку.
— Нет.
Он проводит ладонью по вспотевшему лбу и прячет ее в волосы.
— Прошу прощения?
— Я сказала нет.
Улыбка исчезает с лица Маркуса, и мышцы его челюсти на мгновение застывают, когда он смотрит на меня поверх стола. Так тихо, что я слышу, как тикают часы на стене.
— Ладно, — говорит он, пожимая плечами.
Я слишком ошеломлена, чтобы ответить.
— Ты… не возражаешь?
— Я сказал ладно, не так ли?
Холодный палец страха скользит по моей спине. Я открываю рот, чтобы ответить, но Маркус поворачивается, роется в бумагах на столе и отпускает меня.
***
— У тебя есть планы на завтрашний вечер?
Тиа бросает мне дезодорант, я кладу его в сумку и застегиваю молнию.
— Нет. Ничего особенного, а что?
— У тебя выходной. Думала, что у вас с таинственным парнем будут веселые выходные.
Я качаю головой, игнорируя ее заявление.
— У меня нет выходных, — стоя, я взваливаю сумку на плечо. — А что?
Затянув конский хвост, Тиа пожимает плечами.
— Проверь расписание, детка. Может, я и ошиблась, но могу поклясться, что тебя не будет ни завтра, ни в воскресенье.
Холодная точка страха, скользнувшая по моему позвоночнику, впивается когтями, и этот противный мстительный голос в моей голове говорит: «Ты знала, что это произойдет»
Конечно же, список на следующие две ночи был изменен, и я вычеркнута на весь уик-энд. С домашней долей чаевых и барной выручкой в руке я тихо стучу в дверь офиса.
— Он внутри, — сказал Пит. И все же он заставляет меня ждать. Я смотрю, как каждая из девушек уходит на ночь, или, так сказать, на утро.
Проходя мимо, Тиа кладет руку мне на плечо.
— Тебя подождать? — спрашивает она, тревожно глядя поверх моей головы на дверь кабинета.
Я на мгновение задумываюсь, но все равно качаю головой. Уже больше четырех утра, а ей нужно домой. Кроме того, хоть он думает, что спрятался в тени, Пит ждет у задней двери, ждет, чтобы отвезти Тию домой.
Дверь кабинета открывается как раз в тот момент, когда Тиа и Пит исчезают.
— Быстрее, — говорит Маркус, надевая куртку.
— Ты исключил меня из списка на этих выходных?
Маркус похлопывает себя по карманам, поворачивая голову в поисках чего-то.
— Пришли девушки из вегасского клуба.
— Да, но… мне нужно работать в выходные. Ты же знаешь.
Он пожимает плечами.
— Мне нужно, чтобы ты поработала на частной вечеринке.
— Это несправедливо.
— Жизнь несправедлива.
Мне приходится фыркнуть.
— Ты собираешься говорить со мной о том, что жизнь несправедлива? Пошел ты, Маркус.
Он улыбается, проводя обеими руками по темным волосам.
— А как насчет твоего нового парня, а? — говорит он. — Я уверен, он мог бы дать тебе денег. Что он вообще обо всем этом думает?
— Как же…
Он смеется, но вместо своего обычного маниакального смеха, это усталость, почти скука.
— Ты забываешь, что у нас повсюду камеры, дорогая. Я видел твой маленький момент на прошлой неделе. Это было трогательно. Правда.
